— Сира, — господин Зу изменил южному этикету, но сил оценить это не оставалось — меня хватило только на короткий официальный сухой поклон сразу всем присутствующим. — Ясного дня.
— Утра. Я ожидала услышать от вас — «Ясного утра, сира», разве не этот график был согласован заранее?
— Иногда планы меняются, — ответили мне мягко. — По воле Немеса, дом Кораев готов принять госпожу уже сегодня.
— Но госпожа не готова.
— Уверен, госпожа изменит мнение, — сир Зу с уверенной улыбкой сделал жест в сторону Нарочного.
— Сира Блау, — наш вассал отсалютовал мне по всей форме — как Второй наследнице, подчеркивая статус для присутствующих. И передал мне запечатанный свиток, и небольшую тщательно упакованную коробку.
— Прошу прощения, господа, мне нужно ознакомиться с волей Главы…
Дядин свиток я развернула в кабинете, приложив оттиск родовой силы — свои, есть доступ. Печать вспыхнула и исчезла. Читала я быстро, пробегая глазами строчки, пропуская бесполезные, положенные в официальных случаях витиеватости.
«Право выбора жениха оставляю за тобой».
Эта фраза вспыхнула в голове, одновременно с родовым кольцом — темное облако лизнуло пальцы и мягко поползло на пергамент.
— Блау, — позвал Тир осторожно. — Насколько все плохо?
— Все. Просто. Прекрасно.
Два Вестника — дяде и Луцию исчезли с негромким хлопком и… вернулись обратно.
Грань и ее порождения!
Свиток вспыхнул в руках мгновенно — кольца щелкнули быстрее, чем я успела подумать, кастуя плетения огня — пепел неторопливо падал на дорогой тировский ковер.
— Прости. Мирийский.
— Забудь.
— Мне предоставили право выбора жениха, — процедила я сквозь зубы.
Дядя. Дядя. Дядя. Он — знал. Он — продал.
— Из Кораев? — Тир щелкнул пальцами, убирая пепел в корзинку для мусора.
— Да.
— Это не так плохо, — голос Кантора звучал очень-очень ровно. — Жених войдет в род, ты останешься на Севере и… — он взмахнул рукой, — было очевидно к чему всё придёт.
— Очевидно.
Для всех, кроме меня. Блау — ты идиотка.
Я прикусила губу, думая.
Игры Кораев, как городские круги — в каждом большем, есть следующий, следующий, следующий, пока все лучи не сойдутся в одной точке. Это открытие темного дара заставило их действовать прямо и быстро?
— И ещё…
— Помолчи. Думаю.
Кантор послушно заткнулся, сел в кресло во главе стола и внимательно наблюдал, как я меряю шагами кабинет — из угла в угол.
— Ты знаешь кандидатуры? — выдохнул он осторожно, после моего пятого захода.
— Знаю. Не знаю. Не важно, — я резко взмахнула рукой — кольца вспыхнули на пальцах, и я прищурилась. — Ты — спрашивал. Я — уже выбрала жениха, и это не сир из клана Кораев… и… ты мне должен. За сегодняшнее.
Кантор подался вперед, когда я обернулась к нему резко — юбки ханьфу взвихрились вокруг ног.
Насколько далеко зашли южные игры Тиров? Насколько он независим в своих решениях? Сколько свободы оставил ему Глава? Можно ли делать на него ставку?
Пахнуло морозным ветром, снегом, и запахом крови… глаза в глаза… этого мало… ничтожно мало, но ничего кроме алых всполохов сигнальных вышек у меня не было на руках. И лабиринта. За спиной. И … площади.
— Мне нужна помощь, Тир. Мне очень нужна помощь.
* * *
Пирамидка над столом вращалась медленно — по кругу, сияя над артефакторной подставкой — грани переливались и сияли — музыка наполняла комнату. Фейу была так щедра — или чтобы замолить грехи — сделала любезность и отдала личный музыкальный артефакт, чтобы я взяла с собой.
«Тебе нужно продолжать заниматься танцами и в гареме, Блау».
«От тебя одни проблемы, Фейу».
Но на самом деле глаза Марши были виноватыми — полагаю, Вестник от претора Фейу она уже получила. От кузена Фейу — поправила я саму себя. Если чей-то язык не был таким длинным, а высокомерие не равнялось пикам Лирнейских по высоте — мы бы не имели то, что имели.
Но поединок с южной сирой — это то, что волновало меня сейчас в самую последнюю очередь.
Мелодия цитры взмыла вверх, звуки сплетались под потолком в незримую вязь, отражаясь от купола тишины, который переливался по периметру спальни серебром, создавая удивительной красоты рисунок — как будто музыка создавая картины на границе силы, которые вспыхивали и гасли, следуя за нотами, прокатываясь волнами от одной стены до другой.
Ариетта из известной столичной оперы стонала от неразделенной любви. Репертуар Фейу был очень ограниченным.
Нижнее платье я одевала медленно. Один рукав, второй, расправить воротник, щелк, щелк, щелк — застежка за застежкой, застежка за застежкой.
Сира в зеркале была безмолвна — волосы уложенные на южный манер в сложную прическу под кади — на Севере так не носят. Две каплевидные подвески по бокам — держать верхний шарф, три шпильки, присланные заботливым дядей, которые просто кричали о том, как много украшений в сокровищнице Блау дожидались своего мгновения.
Мы не должны упасть в грязь лицом. Честь рода превыше всего. Не так ли, дядя?
Верхнее ханьфу — один рукав, второй, застежка за застежкой, белый шелковый пояс ложится в два оборота вокруг талии, и нефритовые подвески мягко звенят — настоящие камни поют глухо. Серьги — те самые, которые я одевала крайне редко — длинные, с гранатами, чуть покачивались в ушах. Отобранные заранее, чтобы произвести нужное впечатление на гаремных дев. На нижний пояс — ножны от кортика и проверить, не мешает ли.
Кастет Люци примерила, согнув пальцы несколько раз, и продела цепочку, надев на шею — прохлада металла обожгла тело, прямо поверх малой печати Блау.
Кольцо Данов я вытащила, сняла цепочку и просто зарыла в шкатулку с драгоценностями, пошевелив пальцами — хочешь спрятать, положи на самое видное место — потом вытащила, развернула к себе статуэтку Немеса и засунула кольцо внутрь пасти.
Надеюсь, Немес будет хранить сына своего.
Кольца? Кольца.
Пирамидка загудела, вздрогнула и рухнула на поставку. Игры света прекратились и музыка оборвалась.
Босиком — мягкий ворс ковра ласкал ноги, шелк обвивался вокруг ног, я подошла и щелкнула пальцами — запуская запись повторно. Грани вспыхнули — пирамида взлетела вверх и начала медленно набирать скорость увеличивая звук.
Что я забыла?
Маленький браслет на щиколотку — так носят в гареме — и пару раз топнуть ножкой — колокольчики звенят ровно так, как нужно. И точно такой же — на вторую.
Алое ханьфу — наряд невесты, который прислали Кораи — осталось висеть на ширме — дорогое, украшенное золотой вышивкой — сделать намек более прямым было бы сложно.
И да войдет в дом как невеста…
— …и да разрушит дом, — пропела я тихо, протянув последнюю ноту — почти как в арии. Цитра плакала и стонала — я натягивала кольца — одно за другим, одно за другим, выбрав сразу три защитных купола. Если мне не изменяет память — это самое важное для гаремного приветствия.
Кольца, которые непременно отберут и заменят, после первого вечера, поэтому выбирала простые, которые можно заменить, оставляя самое ценное в шкатулке — одно кольцо, второе кольцо, третье кольцо.
Музыка взмыла вверх особенно высоко — стены вспыхнули серебром, отражая звуки, и я щелкнула пальцами, разжигая посреди стола в чаше огонь — записка Варго, списки составленные на днях, упаковка от подарков Дана, горело все, тлея пеплом.
Если будет обыск — не должны найти ничего. Ничего, что найти не нужно. Записку от Варго я перечитала несколько раз, затвердив наизусть, и даже мысленно отметила место на карте. Кто знает, как быстро нужно будет искать.
Подвески на пояс я крепила медленно и тщательно — потеряла сноровку — это только южная традиция. Флейта висела, пристегнутая к поясу, болтаясь рядом с красной шелковой кистью — знак незамужней девушки. Я выбрала яшмовую, молочно-белую, спрятав бирюзовый подарок Дана подальше на стеллаж. Флейту отберут — и вторую мне было жалко, она нравилась больше первой.
