Первая сегодня так и держалась позади — как обычно, а вот вторая дуэнья… была новой.
Тоже закутанная с ног до головы в традиционный южный наряд, но… высокородной сиры, включая полный вариант кади, была немного выше меня — ростом и комплекцией напоминая Фейу — я даже пару раз оборачивалась, чтобы спросить по привычке… Две дуэньи вместо одной — хорошо. Просто прекрасно. Но зачем, во имя Великого, ей дали ту же лошадь, на которой два дня ездила Фейу?
Все хорошо, Тир? Всё хорошо.
Колокол пробил внезапно — с ближайших крыш вспорхнули птицы — и Фифа недовольно дернула ушами, и переступила копытами на месте, нервничая. Утренний колокол всегда бил, когда мы возвращались в поместье.
Бом. Бом. Бом.
Я считала удары — ровно семь раз.
— По ком звонил колокол? — я дернула поводья и перегородила Тиру дорогу. Кантор, лениво щурясь от солнца, кивнул куда-то в сторону центра… и я не сразу поняла, что нижний штандарт на стеле медленно ползет вниз, повинуясь чужим плетениям. Приспущен, значит — траур. — Тир?
— Воплощенное невежество, чему тебя учили дома? — насмешка была привычной, а потому не обидной. — Снизили, — он прищурился, оценивая высоту, — на пару ладоней — и городской, значит, умер уважаемый член города. Но уважаемый недостаточно — иначе приспустили бы на пять, или… совершивший преступление, — закончил он менторским тоном, — но при этом регалий его не лишали. В городской тюрьме на вчерашний день находился только один гильдейский в статусе Мастера…
— Магистр Чи…
— Ты следишь за городской жизнью Хали-бада? — бровь Тира удивленно дернулась вверх. — Не ожидал.
— Но казнь должна была состояться в Столице…
— Магистр добровольно ушел за Грань, — сухо пояснил Тир. — Чтобы смыть позор и очистить имя. Сегодня ночью — новости будут в завтрашнем Вестнике…
Кантор говорил что-то ещё, о регалиях и штандартах, лицо светилось воодушевлением — я смотрела прямо на него, и думала — яд или кинжал милосердия. Что именно преподнесли Чи в камере — и когда? Ночью? Вечером? На утренней заре?
Вчера.
Слово вспыхнуло в голове отчетливо — именно поэтому Иссихар не пришел. Вчера.
Обручальное кольцо висело на месте — под одеждой, нагретое теплом тела, рядом с самым важным — малой печатью. Надеюсь, шекков Дан действительно так благоразумен, как я о нем думаю… и … не натворил вчера ничего.
Толстяку Яванти вестник не вышлешь. Кому? Аксу?
Я дернула поводья резче, чем нужно, разворачивая Фифу к дому — она протестующе всхрапнула, когда получила шенкеля.
— Блау!
— Прогулка окончена, у меня появились дела…
* * *
На Арене сегодня было почти так же скучно, как обычно. Зрители, участники, и многочисленные ученики в форме цветов Академий и школ практически всех Пределов, с гиканьем и вульгарным улюлюканьем — можно позволить себе в толпе — наблюдали, как Север в очередной раз проигрывает с разгромным счетом.
Мы — проиграли всё. Девочка, на которую заменили Фей-Фей — юная звезда из Хаджа, уступала сестре во всем. И в умении себя держать, и том, как порхали кисти на пергаменте, и в уровне мастерства, и даже в фантазии. Картины такого уровня Фей рисовала несколько зим назад. И — никакой печати Мастера.
— Мы — безнадежны… — тихий обреченный голос сестры тоскливо прозвучал за спиной — она наклонилась близко, и запах жасминовых духов с легкими нотками ванили напомнил о доме. И… и Зи.
Нужно будет послать Вестник Яо.
Объявление результатов и награждение победителей прошло быстро — распорядители были воодушевлены — один из южан занял второе место. Хорошо, что сегодня Фейу осталась дома. Представляю, сколько пришлось бы выслушать о чужом мастерстве.
Тир, нарушив негласные правила, пересадил меня на первую линию, где сидели участники. Выделил место рядом, позубоскалил с хаджевцами, и практически все дисциплины отлучался только, если внизу собирали Ведущих. Все остальное время он уделял мне. И — улыбался.
Мне было дурно. Почти физически, от количества взглядов, направленных в нашу сторону. Благослови, Великий, дядю! Я просто не пережила бы, если бы сработала эмпатия. Чувства с трибун напротив были настолько четкими, яркими и осязаемыми, что не нужно владеть родовым даром, чтобы понять это.
Ведущий команды Центрального предела улыбался мне персонально, видимо оценив диспозицию рядом с Тиром. Южанки в школьной форме — почти все в белом и песочном, смотрели оценивающе, непрерывно. Садо поднимал голову к трибунам изредка, участники с Востока держались с нами доброжелательно, насколько это возможно. Хаджевцы… полностью меня игнорировали — из принципа или потому что только участникам положено сидеть в первом ряду?
Купол над полем переливался всеми цветами — светило лениво скользило вниз, сегодняшний день тянулся бесконечно медленно.
— Что происходит, Тир? — пробормотала я ему в ухо, прижавшись ближе — никаких куполов тишины на псаковой Арене — и впилась ногтями в чужую ладонь — он даже не поморщился. Проследил за моим взглядом, направленным на трибуны напротив, и жадными взглядами южных сир и… ухмыльнулся.
— Ревнуешь? — улыбка золотого мальчика стала почти ослепительной.
— Во что ты меня опять ввязываешь? — беззвучно прошептала я, подавив искушение куснуть ухо со всей силы — этот шекков гвоздик-артефакт, который болтался прямо перед моим носом. — Я хочу знать, к чему готовиться…
— Ни любви, ни тоски, ни жалости, — улыбка Тира стала совершенно ослепительной, но руку он вытащил и отодвинулся. — Интересно, ты можешь быть нормальной, Блау?
— Дуэльный зал, сегодня после ужина, — прошипела я тихо. — Я продемонстрирую тебе степень своей адекватности.
— Не обязательно воевать, Блау, — выдох был усталым, — можно просто наслаждаться чужим вниманием… ведь рядом с тобой такой ослепительный мужчина… которого хотят все… и помни, ты дала слово…
— Быть, а не защищать от стада… белоснежных кур, это требует дополнительной платы, — я щелкнула кольцами, размяв пальцы на одной из рук.
— Мою жизнь? Мою честь? — Тир развернулся ко мне всем корпусом.
— Сани, — ответила я любезно. — До конца зимы. В мое полное распоряжение, и слугу, который умеет управлять. Если я пострадаю… от того, насколько ты ослепителен.
— Ты меркантильна, Блау.
— Сани.
— Я предложил тебе себя… — выдохнул он патетически.
— Леди предпочитает — сани.
* * *
Пощечина была бы оглушительной, но я ушла вправо — голова мотнулась, и чужие пальцы только вскользь задели щеку. Прежде, чем я моргнула — над нами сразу вспыхнуло несколько куполов тишины.
Они стояли полукругом, грамотно отрезав меня от основной толпы — перед аркой выхода опять образовалась толпа, и мы отошли в сторону, пропуская основной поток. Тир — задержался на трибуне, Геб — ушел раньше, Фей… темноволосая головка сестры мелькала справа — сразу три южных сиры отвлекали ее внимания.
Я — одна.
Южанка напротив была рослой — выше меня почти на голову, в песочной форме южной школы. Значка участника турнира не было — участие девушек не приветствуется, но судя по ширине плеч и тренированным пальцам — она увлекалась боевкой. В самом примитивном понимании этой дисциплины.
Остальные дамы были похожи одна на другую, как бутоны с одного соцветия — одинаковая форма, практически одинаковые кади, смуглая сияющая кожа, и темные глаза — единственное, что было видно хорошо. И это единственное, что отличалось — взгляды выражали весь спектр эмоций от любопытства до презрения, и напряженного ожидания, смешанного с предвкушением.
Шестеро. Я пересчитала девиц и осторожно пошевелила кончиками пальцев — никогда ещё повязка на руке не была так некстати.
— Между нами, девочками, — прошипела рослая тихо. — Так решают вопросы на Юге.
— Как пожелает сира, — ответила я мягко. — Но… если чьи-то пальцы ещё раз коснутся моей щеки, — я провела по скуле, — они будут сломаны. Один за другим. Каждый. Полное восстановление подвижности займет около восьми декад, и ещё зиму — на восстановление связок и возвращение скорости плетений. Так решают вопросы на Севере.
