– Здорово, – единственное, что я мог сказать от удивления. Получалось, с нашими горе‑лекарями любого могли записать в умершие. Что Ева, что санитар от спецназа оказались в лекарских делах новичками.
Пять минут колдовства, и с Семёном закончили. Он ушел в глубокий сон. Спецназовцы вышли, оставив в лазарете только нашу группу. Теперь я смог взглянуть на парня собственными глазами.
Черная сожженная вместе с телом одежда и лишь небольшие нетронутые огнем островки, на которых лежал Сёма во время начавшегося пожарища. Учитывая, что он лежал на боку, уцелело немногое.
– Это пизд*ц! – принялась возмущаться Ева. – Ему нужно удалить поврежденные ткани! Нужна операция! В конце концов, нужен госпиталь!
– Ты же слышала, Рогозин сказал, его вывезут сразу же, как только появится возможность, – попыталась успокоить ее Эмили.
– Но ему нужна помощь сейчас! И вон ему нужна! – показала она на меня. – У Андрея сустав срастается неправильно!
– Да я‑то потерплю…
– Не понимаю, почему с нами сразу не отправили нормального лекаря!
– Блин, Ева, ты как будто не видела, как тут все делается, – всплеснула руками Эмили. – Куда ни посмотри, чего ни коснись, все через одно место. Сёма жив – это главное!
– Пока жив. Два‑три дня мы его вытянем. А если дольше? Ему нужно убрать сгоревшую кожу. Тогда быстрее начнется исцеление. А я не умею. И этот от спецназа не умеет.
Ева с тяжестью вздохнула и подошла ко мне.
– Ну теперь давай с тобой. Вызывай Свет.
– Да мне бы кое‑куда сходить, – признался я, потому как еще с утреннего пробуждения хотелось. – Ну и поесть не мешало. Тут есть костыли?
Костылей не нашлось, зато выручил Рома. Опираясь на его плечо, я сходил в уборную, располагавшуюся тут же в лазарете. А чтобы не мучиться с одеваниями, я укутался в простыню.
В качестве обеда девушки принесли сухпоек. Другого здесь не подавали. Пока ел, удалось выяснить, что ночью на наш холм взобралась стая Псов. Твари будто специально уселись вне зоны видимости пушек. Их только к обеду удалось выбить силами спецназовцев и ребят. Что касается засевших в тоннеле тварей, то они сами сбежали с остатками Псов.
Кроме этого я узнал о Большой волне, которую мы так и не остановили. Вопреки ожиданиям она не добралась до «Передовой», предпочла рассеяться по территории.
Долго оставаться со мной ребята не могли. Их ждала служба на холме вместе со спецназовцами, пока гражданские не закончат установку орудий в тоннеле.
Как и в прошлый раз, я спалил на собственное исцеление весь запас Света, Ева его немного восполнила и на этом оставила отдыхать до вечера. Благодаря такому приему я ускоренно лечился и прокачивал возможность дольше пользоваться Светом. Уже с завтрашнего я мог начинать понемногу ходить.
***
Не знаю сколько продлился сон. На этот раз я проснулся сам. В лазарете никого не было. Это если не считать Семёна, который лежал на соседней кровати и теперь смотрелся как‑то совсем жутко.
Черные прожженные участки кожи покрылись какими‑то выделениями. Такое чувство, наш друг начал загнивать. Наверное, тут и запах стоял соответствующий, который я не ощущал лишь потому, что за время сна к нему принюхался.
В лазарете отсутствовали стулья. О них попросту не подумали. Ева сложила мою одежду на столе. Дотянувшись до него, я достал из нагрудного кармана куртки смартфон и посмотрел время. Наступило 22:10. И это выглядело странным.
Вернув смартфон на место, я осторожно покрутил больной ногой. Как и предсказывала Ева, в суставе неприятно захрустело, ну и само собой заболело. Сам же сустав и место под ним, где случился перелом, были плотно замотаны бинтами.
Сначала встал на здоровую ногу, после на травмированную. В принципе, если ходить осторожно, то вполне терпимо.
Хромая я подошел к Семёну и прислушался.
Дышит.
На душе отлегло. А то уже о плохом подумалось. Вот только вблизи он выглядел еще хреновее. Теперь, когда я стоял вплотную, я смог рассмотреть даже выступающие кости. Огонь во многих местах прожег не то что кожу, глубоко въелся внутрь. Появились множественные волдыри, набухшие желтым гноем.
Но не здоровье Семена вызывало сейчас у меня наибольшую тревогу. Я все больше начинал беспокоиться о Еве. Там наверху что‑то случилось. Она не могла просто так опоздать на час.
Подавшись к двери, я открыл ее и прислушался.
Прямо винтовая лестница, выходящая к складу с боеприпасами и лампочкой, горящей над дверью, а тут у лазарета потемки. Именно поэтому я его не заметил, когда мы носили снаряды.
Отсутствие людей не удивляло. Настороженность вызывала царящая вокруг кромешная тишина. Появилось такое чувство, как будто кроме нас с Семёном в бункере не осталось ни одной живой души.
Закрываю дверь и возвращаюсь к кровати.
Я все еще голый. Прежде, чем покидать комнату, нужно одеться. Сев на кровать, принимаюсь в темпе и в то же время без резких движений больной ноги надевать форму.
Понимаю, можно на час, на два, на сутки задержаться. Просто потому, что есть дела поважнее. Мы все‑таки в глубине Темной зоны. Тут опасностей не счесть. Поэтому можно временно забыть о раненных. Но в бункере тишина. Да и время позднее. На улице стемнело. Даже если ребята со спецназовцами дежурили на холме до вечера, давно пора вернуться.
Заканчивая одеваться, прикрепляю к левой здоровой ноге ножны с ножом, зашнуровываю берцы, осторожно поднимаюсь и снова подаюсь к двери.
Ох и накрутил я сам себя плохими мыслями. Теперь что только на ум не приходит. Аж делается жутко. Как будто в фильме ужасов очутился.
Стараясь не издать лишнего звука, осторожно открываю дверь, выхожу в коридор, обхожу лестницу.
Ни единого звука. Однако, хоть никого нет, делается не по себе. Приходится по сторонам озираться. Так идти становится терпимее.
Аккуратно ступаю по ступенькам и начинаю тихо подниматься.
В бункере под дотами всего три яруса. Расположение, где сейчас должны находиться все, находится на втором ярусе. На верхнем – две комнаты со стрелками пушек, проход между ними, а посередине комната для офицеров.
Прежде чем выйти на второй ярус, я останавливаюсь. Пока лишь голову высовываю над полом.
Тело. У выхода из бункера лежит чье‑то тело. Нет, это не из моей группы. Кто‑то из спецназовцев. Сама же дверь в тамбур открыта. Там идет проход к еще одной двери и только потом улица.
Сердце учащенно застучало в преддверии плохого. Уже хотел преодолеть последние ступеньки и выйти, но раздались подозрительные звуки. Это шаги, кряхтение и еще что‑то. Как будто по полу что‑то тащат. Или кого‑то, потому как тащат что‑то мягкое.
Замираю и пытаюсь определить, откуда и куда тащат.
Сводчатый потолок создает эхо, так просто не разберешься. Но однозначно звуки, не приближающиеся ко мне. Немного в отдалении. Скорее всего, со стороны расположения, где сейчас все должны отдыхать.
В то же время вижу, что рядом со мной дверь в тоннель открытая. Скорее всего, там закончили устанавливать орудия. Иначе сейчас там бегали мелкие твари.
Появляется фигура. Я сразу ее узнаю. Это Санька. Я не ошибся в своих предположениях. Он кого‑то тащит за шкирку.
Присматриваюсь.
Это Эмили. Она не шевелится. Санька ее тащит как какой‑то мешок. При виде ее в сердце защемило. Понимание отказывается верить, что она может быть мертва.
Может быть Синицын ее спасает?
Черт! Да что тут происходит?!
Санька затаскивает Эмили в дверь в тамбур и за ней скрывается. Я принимаюсь торопливо и в то же время бесшумно подниматься по оставшимся ступенькам. Также тихо я подхожу к раскрытой двери в тамбур, постоянно прислушиваясь и смотря по сторонам.
Теперь уже видно кому принадлежит лежащее тело. Это наш давний враг – длинный. У него перерезана глотка. На плече так и остался висеть автомат. Его можно легко и бесшумно снять. А кроме длинного, больше никого не видно.
На всякий случай забираю автомат и проверяю готовность. Оружие стоит на предохранителе. Снимаю с него, но затвор пока не передергиваю. Не хочу издавать лишних звуков.
