Но чем для меня могли закончиться обвинения в язычестве?
А вот тут все выглядело не так печально, как только что преподнес капитан. Гонений и серьезных осложнений давно нет. Осталось, пожалуй, лишь презрение. Из последствий – возможно ограничение в карьере, если речь зайдет о царской службе. На этом вроде все.
Спустя минуту в комнату возвращается Ева.
– Куда меня положили? Когда носили снаряды и прочее, я этой комнаты что‑то не видел, – спрашиваю ее потому как действительно не видел в бункере этого помещения и чтобы отвлечь девушку от нашего уединенного разговора с капитаном.
– Ты в лазарете. Мы на нижнем ярусе, рядом со складом боеприпасов. Рогозин велел тебя как следует подлатать. Завтра ты должен встать в строй.
Ева снова присаживается ко мне на кровать. На лице застыло недовольство. Да и вообще, она смотрится какой‑то непривычно хмурой.
– У меня с ногой все в порядке?
– У тебя перелом сустава и большеберцовой кости. У спецназовцев лекарь не ахти, с костью справился, с суставом не очень. Нужно будет потом операцию делать.
– Но ходить же я смогу?
– Боли не должно быть, но пока не сделают операцию, будешь хромать. Может быть хруст или еще какое‑нибудь ограничение в движении будет. Ты сам знаешь, я в лекарских делах пока не очень. Точно сказать не могу.
– Да и черт с ней, с хромотой этой. Потом подлатают. Ты из‑за этого расстроилась, что ли?
– Нет, не из‑за этого. Капитан сейчас выясняет, кто вызвал огонь. Просто странно, ты совсем не пострадал. Даже одежда осталась целой. Огонь не трогает только тех, кому открыта его стихия.
– Да блин… И ты туда же. Только что объяснял капитану. Но ты‑то же понимаешь. Ну нахрена бы мне упала эта поездка, если бы у меня была открыта стихия огня?
– Понимаю, – кивает Ева, – но я не понимаю, почему ты остался жив. Там в расположении все сгорело. Жар был очень сильный.
– Хм… Я что‑то не понял, ты хотела, чтобы я сгорел в огне, что ли?
– Давай руку. Вчера тебе Свет почти в ноль сожгли. Из‑за этого у тебя почти ничего не восстановилось. Собрать кости мы собрали, а толком ничего не зажилось.
Ева берет меня за руку и загорается.
– А зачем мне в ноль сожгла Свет? – с недоумением переспрашиваю.
– Капитан думал, это ты вызвал огонь. Давай, вызывай свой Свет и начинай расходовать в лечение. Я буду следить. Когда вырубишься, добавлю своего Света. После обеда еще раз повторим, а потом вечером. Завтра сможешь начать ходить.
– Ты какая‑то сегодня странная. Что‑то не так?
Ева проигнорировала вопрос.
– Слушай, а в итоге кому пришлось драить сортиры? Надеюсь, не вам?
– Хоть с этим повезло, – невесело усмехнулась она. – Рогозин заставил этих уродов на каждый день быть дневальными.
– Да ладно… И они просто так проглотили?! Небось теперь вас достают?
– Нет, не достают. Хватит разговаривать. Вызывай Свет и начинай лечиться.
Я призываю Свет и загораюсь. Просто расслабляюсь и ловлю приятные ощущения от появления во всем теле Света. Из‑за этого глаза сами закрываются. Так еще приятнее, ничто не отвлекает.
– Странно как‑то, – произношу, вспомнив, в каком виде я лежу, – я был в одежде, а теперь голый. Случайно, это не вы с Эмили меня раздевали?
Специально, чтобы увидеть реакцию, я открыл глаза. Ева все еще выглядела невеселой.
– Лекарь сказал раздеть, вот мы с Эмили тебя и раздели.
– То есть всего порассматривали?! – изумился я. – Нет, ну так нечестно. Теперь я обязательно должен на вас тоже посмотреть.
На шутку Ева никак не прореагировала. Пришлось снова закрыть глаза. Спустя пару минут наступил момент особой расслабленности. Меня потянуло в сон. В этот момент почувствовалось тепло исходящее от руки Евы. Оно потянулось по всему телу.
– Ну все, отдыхай. Обязательно поспи и восстановись. После обеда я вернусь на второй сеанс, – произнесла Ева отрешенным голосом и встала с кровати.
Это ее поведение меня начало откровенно беспокоить.
– Ева, не пойму, у тебя что‑то случилось?
– Сёма погиб. В том огне он сгорел заживо.
***
Дверь резко распахнулась. Виктор впервые ворвался в кабинет отца без предупреждения и без стука. Федору Гордеевичу хватило лишь одного взгляда, чтобы понять в чем дело.
– Почему ты не вмешался?! Почему не вернул его?! Почему хотя бы не сказал мне?! – с грохотом захлопнув дверь, закричал Виктор и встал перед столом отца.
– Все‑таки проболтался…
– Если ты о Малкине, то он имел наглость так же как ты, все это время смотреть мне в глаза и врать! Я только что был у Антипа!
– Ах да, Антип. Черт бы подрал этого Антипа. Совсем из головы вылетело, – старик откинулся на спинку кресла и с усталым видом потер лоб. Сказывалась очередная бессонная ночь, проведенная в кабинете.
– Не думай, этот момент я тоже предусмотрел. Если бы Антип не увидел, я поехал бы к другому видящему. Это хорошо, сейчас все выяснилось. Пока не случилось худшего. Андрей ранен. После драки у него сломана нога. Он даже не в крепости. Он в каких‑то дотах в тридцати километрах от «Передовой». Звони, кто там за ним присматривает. Его сейчас же нужно возвращать домой.
– Опять подрался, – Федор Гордеевича усмехнулся и помотал головой. – Даже не удивляюсь. Ты не находишь, он стал неуправляемым?
– Нет, не нахожу. Саму драку Антип не видел. Но я не сомневаюсь, Андрей не был зачинщиком.
– Кому звонить? – Федор Гордеевича развел руками. – Я никого не отправлял за ним присматривать. Он там один. Как и хотел.
– То есть как один? – ошарашенно переспрашивает Виктор.
– Твой сын хочет взять вторую способность. Ради этого он даже сбежал из дома. Так пусть пробует. Пусть пытается добиться своей цели. А вот когда наступит август, тогда мы его вернем. В конце концов, у Андрея есть телефон. Он в любой момент может позвонить и попросить помощи. Если не звонит, то значит все в порядке. Он новобранец. Новичков в опасные места не отправляют. Я поэтому к нему даже никого не приставлял.
– У него сломана нога! – не веря своим ушам, снова повышает голос Виктор. – Может быть он разбил в драке телефон и поэтому не может позвонить! Я уже не говорю о Тарасовых!..
– На счет Тарасовых нет причин беспокоиться. Я уже разговаривал на этот счет с Львом. Их интересует реванш. Так что к лучшему, что Андрей отправился на «Передовую». Возьмет или не возьмет способность – не столь важно. Важнее его стремление. В крайнем случае мы отложим дуэль на год. К этому времени подготовим Андрея и следующим летом отправим взять способность на Иглу.
– Не понимаю, как ты можешь так легко говорить. Он твой внук! Я сегодня же отправляюсь в «Передовую».
– Напомню, сегодня мы принимаем клятвы у Волгиных. Из‑за этого вступления я уже которую ночь не спал. Ты сам знаешь, насколько мы в нем заинтересованы. Твое присутствие на церемонии обязательно. А сразу после нее ты и Волгин отправляетесь в Москву решать проблемы их рода. Это не обсуждается.
Глава 21
Я проснулся от шума, громких криков и ругани. Человек пять, включая Еву, Эмили и Романа, столпились у соседней кровати. Осторожно, боясь излишними движениями напрячь травмированную ногу, я принял сидячее положение.
– А‑а‑а‑а‑а! – раздался очередной душераздирающий крик, переполненный болью.
Тело Евы засветилось. Обращаясь к лежащему на кровати, она громко закричала:
– Помогай мне! Слышишь, помогай! Вызывай Свет! Он у тебя есть! Много! Я вижу!
– Что там? – спросил я, потому как за столпившимися было не разобрать, что происходит.
Обернулась Эмили.
– Сёма жив! Представляешь? Жив! – взволнованно и в то же время радостно воскликнула она и стала ладонями утирать льющиеся из глаз слезы.
– Не понял… Как жив?
– Да вот так! – расплылась она в улыбке. – Капитан успел доложиться в крепость. Приказали хоронить здесь же, у дотов. А у нас наверху с ночи сидели твари. Вот капитан и задержал похороны. Сёму только сейчас стали переносить к выходу, а он очнулся.
