— Я так надеялась, что ты здесь! — говорила Катя, покачиваясь в объятиях.
— Ты проходи, мы как раз чай пьем, совсем недавно приехали, — пригласила подругу за стол Мирослава.
— Не, — та махнула рукой, а затем шмыгнула носом. — Я за тобой.
Мирослава изогнула бровь и решила уточнить.
— В гости приглашаешь?
Серафима Николаевна, чуть шаркая тапками, ушла на кухню, откуда вдруг стали доноситься веселые разговоры Персея и Кузьмы. Персей, пару минут назад влетев на кухню через форточку и усевшись на самовар, отряхнулся от тонкого слоя снега, взъерошившись, как воробей. Встрече с домовыми он был рад больше всех и уже во всю «чирикал» с Кузьмой о том, что надо бы весело отпраздновать Рождество.
Эти двое совершенно непохожих друг на друга существа ладили так хорошо, что Мирослава даже порой завидовала, что не могла также найти общий язык с Персеем, который явно считал себя намного более умным и взрослым.
Бабушка расставляла свечи, чьи огоньки тонко освещали маленькую кухоньку. Примета такая была, что зажженные в сочельник свечи привлекут богатство и мир в семью.
— Сегодня же сочельник…
— Катя… — предостерегающе начала Мирослава, понимая, к чему та клонит.
— Мира! — нахмурилась в ответ Катька и даже чуть притопнула ногой. — Помнишь, тогда на Купалу в бане ты тоже боялась! Но ничего ведь не произошло!
Мирослава открыла рот, вдыхая больше воздуха. Видимо, тот успокаивающий отвар Кузьмы имел еще одно свойство — стирание памяти.
Потому что встреча с нечестью, которой оказался бес анчутка, и открытие своей настоящей личности, Мирославой никогда не забудутся. А Катя же, будучи натурой авантюрной, всегда любила нечто подобное, поэтому и втягивала свою закадычную подругу в свои затеи.
— И что ты задумала на этот раз?
— Пойдем колядовать, конечно же! — всплеснула руками девочка в теплом красном пуховике.
— Колядовать? Да на улице градусов двадцать пять, не меньше!
— Ну и что? Возьмем с собой термос с горячим чаем!
После недолгого спора так и порешили. Мирослава отпросилась у бабушки на колядки, на что та не очень одобрительно покачала головой. На ее лице так и читалось: вляпаешься ты, Мирка, своей пятой точкой в очередное приключение. Но делать было нечего. Наверное, отпустить внучку гулять — было для нее проще, чем снова начать отвечать на болезненные сердцу вопросы.
Засунув ноги в старые валенки и надев свой старый пуховик вместо школьного тулупа, чтобы не пугать подругу, Мирослава захватила с собой термос с чаем, и они вместе выдвинулись на улицу. На ходу из рюкзака, висевшего у Катьки на плече, были вытащены маски, платки и рожки.
— И что, вдвоем пойдем? — спросила Мирослава, когда вся атрибутика была надета.
— Начнем вдвоем, а там гляди, к кому и присоединимся.
Они кинули термос в рюкзак, и вышли на длинную поселковую улицу. Луна приближалась к своей полноте, яркие звезды озаряли темное зимнее небо. Лаяли собаки, разбуженные песнопениями, где-то орали коты, которых хозяева не запустили в дом, из печных труб валил густой дым, а из окон лился желтоватый свет, так уютно зазывающий заглянуть на «огонек».
— Ты знаешь какие-нибудь песни или стишки? — спросила Катя, хватая под руку подругу и прижимаясь к ней бочком. Так было теплее.
— Знаю, — буркнула Мирослава. На литературе перед отправкой на каникулы Бай Васильевич как раз читал лекцию по колядкам, а затем задал каждому выучить любую песню или стихотворение.
— Отлично, у меня тут тоже кое-что есть — воодушевилась Катя и, не замечая недовольств подруги, вытащила из рюкзака листки.
— Как же мы в темноте читать-то с них будем? — спросила Мирослава Катю.
— Ой, прочитаем как-нибудь, — отмахнулась та и подбежала к ближайшему фонарному столбу. Она протянула подруге вторую кипу листов. — Там то же самое, давай, запоем первую!
И они запели, кто в лес, как говорится, кто по дрова:
В небе светится звезда,В час святого РождестваПриходила Коляда,Обходила все дома,В двери с окнами стучалась,Шла, смеялась и игралась… А за шумной Колядой, колядовщики гурьбой. Все ликуют и хохочут, песню громкую поют: «Уродилась Коляда, накануне Рождества»К концу стиха девочки уже приноровились петь слова под общий выдуманный мотив и вприпрыжку бегали по узкой проселочной дороге, присыпанной высокими сугробами. Где-то вдалеке, на другой улице слышались похожие песнопения, но пока на пути девчонок никто не встретился.
— Пошли сюда, здесь живут Тихомировы, узнаешь дом? — спросила Катя, открывая калитку из профлиста.
Женя Тихомиров был бывшим одноклассником подруги, а Мирослава помнила его как завсегдатая деревенских игр и местным заводилой. А также своим хорошим другом, а в этом доме она вообще провела половину всех летних и зимних каникул. Девочки постучались в дверь, ведущую в сени.
— Кто там? — раздался приглушенный женский голос.
— Можно колядовать?
— Да!
— Ну-ка, добрая хозяйка,
Нам конфет скорей давай-ка!
Счастья, радость в дом несем,
Пирожки еще мы ждем!
Будет день и пища будет,
Коляда вас не забудет!
Дверь открыла тучная женщина с крупными чертами лица и длинным носом, одной рукой придерживая дверь, а другой теплую шаль на плечах.
— Теть Тонь, здрасти!
Девчонки сняли маски, и лицо хозяйки дома просветлело.
— Катюша, Мирочка, не узнала вас! Сейчас угощу, проходите в дом!
Они прошли в небольшую прихожую старенького домика, где вкусно пахло пирогами и жареным мясом. Из маленькой общей комнаты выглянул Женька, одной рукой держа надкусанный большой пирожок.
— Опачки!!! — крикнул он и ринулся обниматься.
— Не заляпай меня, — проворчала Катя, отпихивая от себя бывшего одноклассника. Женька уже как третий год учился в кадетском училище, и виделись они не часто.
— Какими судьбами, Мороз? — переключился он на Мирославу, раскрасневшуюся после улицы. Она практически кинулась ему на шею, а он приподнял ее одной рукой, легко оторвав от пола. Второй рукой парень все также держал пирожок, где из “надкуса” стала вываливаться картошка с грибами.
— Приехала из Питера на каникулы, — не стала она вдаваться в подробности. Женька был улыбчивым и добрым парнем, душой компании, ходил он немного вразвалочку, широко размахивая плечами. Летом они часто проводили время в общей компании. Именно с ним Мирослава однажды обносила кукурузное поле, а потом не могла сидеть, когда хозяин того поля стрелял по ним из ружья, заряженного солью. К слову, подобных приключений они пережили вместе очень много. Давние друзья и познакомились довольно-таки необычно, но это была совсем другая история.
— Это же от-лич-но! — простодушно ответил парень, наблюдая как его мать, Антонина Григорьевна, ссыпает подругам угощения в специальный мешочек. — А возьмете меня с собой, а? Чего это вы одни по селу в такое время ходите!
Девочки переглянулись, а женщина закивала.
— Правильно, Женя, сходите погуляйте, да проследи, чтобы с девчатами ничего не случилось! С наступающим Рождеством, красавицы, — она обняла каждую и скрылась в комнате, где работал телевизор.
Сказать, что Женя был тем, кто мог оградить их от неприятностей, это как заставить дурака Богу молиться. Бесполезно, одним словом.
Но вот парень уже оделся, схватил расписной платок, принадлежащий матери, повязал его на голову поверх шапки, намалевал себе красной помадой щеки и губы.
— Я готова, — пискляво заголосил пятнадцатилетний подросток и, сам рассмеявшись от своего голоса, обхватил за плечи девочек и вывел всех во двор, тут же заголосив: — Колядин, колядин,
Я у мамки один,
По колено кожушок,
Подай, дядя, пирожок!
Открывай сундучок,
Подавай пятачок!
Что есть в печи – в мешок мечи!
Вскоре к их компании прибилось еще два парня — братья Дима и Володя Смолины, являющиеся участниками всех бед и приключений в поселке. Братья были совсем не похожими друг на друга. Дима был высоким и тучным, похожим на медведя, а Володя низеньким и тощим. Но вот объединяли их общие черты лиц — узковатые карие глаза, нос правильной формы, и пухлые губы, часто расплывающиеся в широкой улыбке.
