— Прикольно!
— Это… — неуверенно заговорила Мирослава, крутя головой. — Похоже на… животное… только хвоста почти нет…
— Похоже на кота! Я ведь люблю котов, да мать нам с Димкой заводить не разрешает после того, как наш Черныш пропал, уж больно она его любила…
— И как это связано с будущим? — скептически спросила Мирослава, глядя в лица друзей, которые были слабо освещены маленьким свечным огарком. Володя пожал плечами.
— Ну-у, не знаю, может, пойду учиться на ветеринара? — неуверенно спросил он, а Дима хохотнул.
— Да, брат, у тебя в году по биологии два выходит, бедные животинки, если ты надумаешь ветеринаром стать! — завязалась братская потасовка, которую быстро прекратил Женя, громко хохоча и растаскивая братьев в стороны.
— Следующий ты, Дима, — всучила ему в руки свечку Катя, и Смолин поморщился. Недолго думая, он повторил действия брата, даже не рассчитывая что-то разглядеть там.
Мирослава могла поклясться, что в восковой мазне прослеживалась фигура поварешки.
У нее побежали мурашки. Дима хотел быть поваром. Летом, когда ребята дружной толпой уходили на речку рыбачить, именно он занимался обедом и варил уху, жарил рыбу на найденных решетках и запекал в костре картошку. Получалось у него здорово.
Парень покачал головой, вылавливая восковую фигурку старой вилкой. Он ничего не сказал.
Следующей в трясущиеся руки приняла свечку Галя.
— Ну вот, работает же! — радостно воскликнула Катя и восторженно хлопнула в ладоши.
На воде плавал силуэт маленького цветочка. Галя была в восторге от всей земной флоры, все лето возилась в палисаднике, ухаживая за цветами.
— Интересно, я следующий! — рассмеялся Женька, выхватывая свечку в свои руки, одетые в варежки. Скоро раздался смех братьев Смолиных, увидевших восковое кольцо в воде.
— Круто! Все гадали на профессию, а Тихомиров на любовь! — крикнул Димка.
— Собрался жениться? — спросил Володя, покатываясь со смеху.
— Наверное, это значит что-то другое… — сказал Тихомиров смотрящим на него друзьям.
Мирослава же, когда опустила голову ниже, чтобы лучше разглядеть, увидела нечто другое. Фигурка из-за покачивания воды стала изламываться и гнуться. Внутрь круга потянулись две прямые линии, перекрестившись посередине. А сам круг кольца в некоторых местах разорвался, заставив девочку затаить дыхание.
Она узнала этот знак.
— Ратибор… Ты ведь собирался пойти служить?
Женька, ошарашенный, кивнул. Он, замерев на месте, долго смотрел на подругу, но все же перевел взгляд на фигурку из воска, забыв о своей обычной веселости.
Катя взяла свечку и капнула плавящимся воском в воду, откуда Тихомиров выловил минутой ранее свое гадание. Она старалась разглядеть, что бы это могло значить — ее фигурка сначала тоже приняла облик круга, только вот тонкие многочисленные линии, потянувшись к его середине, соединились в одной точке.
— И что это может значить? — спросила сама у себя старшая Меркулова, а Мирослава, не отводя глаз от маленького колесика, качающегося на воде, ответила:
— Ты, кажется, всегда мечтала путешествовать…
— Точно! — обрадовалась Катя и снова уставилась в чеплашку с фигуркой в виде колеса. — Видите, у всех сбылось! Мира, давай, даже Галька решилась, а ты трусишь!
Мирослава прикусила изнутри щеку. То была совсем не трусость, а понимание всей ответственности в том, что они сейчас делали. Но пять пар глаз смотрели на нее в упор, и она сдалась. Девочка протянула руку за ковшом, и только последняя капля воска упала в воду, мир вокруг завибрировал.
Перстни под тканью рукавиц накалились, и девочка вскрикнула, роняя свечку в ведро с огнем, который тот час же вспыхнул ярким пламенем. Ребята отшатнулись, потому что сила огня возвысилась почти до потолка. Однако жара этот огонь не прибавил, зато огромные движущиеся тени за спиной каждого сидящего в круге показались поистине зловещими.
— Какого черта?! — спросил Женька, оглядываясь, так как по полу потянул холодный сквозняк.
— Тише! — строго сказала Мирослава, чувствуя, как ее саму пробирает дрожь. Завыл ветер, а оконные ставни захлопали о стену дома, скрипя на старых заржавевших петлях.
— Это просто ветер, — сказала Катя, притягивая к себе Галю, у которой глаза застилали слезы. Девочка оказалась впечатлительной, поэтому Мирославе пришлось взять себя в руки.
— Смотрите, — сказал Володя, указывая на дно ведра, огонь в котором окончательно стих и задымил.
В комнате стало совсем темно, так как свеча уже догорела. Женька достал спички и, пару раз чиркнув ею о коробок, зажег импровизированный маленький факел: намотанную в спешке на палку какую-то тряпицу.
Мирослава, подойдя ближе, наклонилась к ведру, а затем, будто повинуясь любопытству, сняла рукавицу и сунула руку в пепел. Там она нащупала что-то круглое, а когда вытащила наружу, потерла пальцем по кругляшу. Символ в виде треугольника с выступающими по краям линиями в перевернутом виде, над основанием которого выделяется небольшой ромб.
— Это что такое? — спросила она полушепотом, вглядываясь в незнакомый символ.
Мирослава выпрямилась и огляделась. Стало тихо. Намного тише, чем было даже тогда, когда все молчали, одним словом — гробовая тишина.
— Это уже лежало в ведре, когда вы разжигали костер?
Но парни неуверенно пожали плечами, не вспомнив о таких подробностях.
— Мира, что это значит? — спросила Катя, подходя ближе. В темноте все казалось таинственным, и ребята кучковались ближе друг к другу, словно ища поддержку.
— Похоже схематически на козла…
— На кого, прости? — задал уточняющий вопрос Женька, стараясь стоять рядом с девочками, которые уже стучали зубами то ли от холода, то ли от страха. Только Мирослава открыла рот, чтобы что-то ответить, сзади послышался какой-то скрежет.
— Это в подполе, — сказал Дима, прислушиваясь и склоняясь чуть ниже.
— Стоять всем на месте! — скомандовала Мирослава, когда Тихомиров решительно сделал шаг ближе к подполью, скидывая с рук рукавицы и почему-то протягивая одну руку к подполу. Почувствовав, что ее магия забурлила, концентрируясь в перстнях, девочка пыталась вспомнить заклинания, которые, как назло, все вылетели у нее из головы.
Но тут же она вспомнила слова своей бабушки, которая однажды вскользь сказала, что колдун может управлять своей магией и без школьных знаний, надо лишь просто захотеть, чтобы кружка поднялась в воздух и та, повинуясь твоей внутренней силе, взлетит.
Все рефлекторно сделали шаг назад, когда какой-то шорох вновь повторился уже громче и ближе. Мирослава сжимала в руке найденный оберег с такой силой, будто он мог ей чем-то помочь. Однако казалось, что так и было, иначе, как еще можно было описать то, что схематические черточки так сильно притягивали ее взгляд.
— Ищите свечку, мне нужна свеча! — прошептала Мирослава, переводя взгляд на черную дыру в подполе. Возможно, то лазали крысы и решили подняться выше, когда почуяли присутствие людей и тепло от костра, но какова вероятность? Ребята, стараясь не приближаться к подполу, в который раз за эту ночь рылись на полках, ящиках комода, искали под кроватью и на печи.
— Нашла! — сказала Галя и выудила из нижнего ящика комода маленькую свечку, похожую на церковную.
Мирослава поднесла ее к Женьке, и тот, чиркнув спичками, помог зажечь свечу.
— Перун-батюшка, защити меня, внучку твою и друзей моих от врагов видимых и невидимых, всех, кого я знаю, чьи имена перечисляю, тех, кого по имени не знаю, но от кого невинно я страдаю, — тихонько шептала девочка, вспоминая заговор, который они изучали с Рогнедой Юлиевной. Что-то она добавляла от себя, так как каждый заговор работал индивидуально.
Ребята, увидев, что делает подруга, ошарашено переглянулись.
— Мира, что ты… — начала Катя, но Галя остановила ее. Девчонка была верующей, а от того знала и интуитивно доверяла действиям подруги сестры, хоть и обращалась та к Перуну.
Мирослава смотрела сквозь огонь свечи, а когда последнее слово было сказано, тонкий сквозняк задул огонек, раздувая слабый едкий дымок. Все снова стихло.
