Родившись дочерью вместо желанного сына в семье пардийцев, детство она провела на улицах Эрлитана. У многих племен было обычной практикой — пока не пришли малазане со своим семейным кодексом — бросать нелюбимых детей, едва они достигали пятого года жизни. Служители разных храмов, последователи загадочных культов, часто искали таких беспризорных детей. Никто не знал, что с ними случалось. Оптимисты среди грубых уличных приятелей Лостары надеялись, что в культах они найдут некое спасение. Обучение, еду, безопасность, возможность стать аколитами храмов. Но большинство детей подозревало совсем иное. Они слышали рассказы — или сами видели — как темными ночами фигуры под капюшонами вывозят из задних дворов храмов прикрытые рогожей телеги, везут их к переполненным крабами прудам к западу от города. Пруды те слишком мелкие, и легко можно различить на дне расколотые детские косточки…
В одном были согласны все. Алчность храмов ненасытима.
Оптимисты или пессимисты, дети Эрлитана делали что могли, избегая ловцов с шестами и веревками. Можно было продлить жизнь, известную свободу, пусть и горькую.
В середине седьмого года жизни и Лостару поволокла по мостовой сеть аколитов. Ее вопли о помощи остались без ответа, горожане отступали с пути молчаливых жрецов, что тащили добычу в храм. Равнодушные взгляды скользили по ней на всем ужасном пути. Эти взгляды Лостаре не забыть никогда.
Рашан оказался менее кровожадным к пойманным детям, нежели прочие культы. Она обнаружила себя среди горстки новичков; им поручили поддерживать чистоту полов в храме. Казалось, они обречены на вечность рабства. Нудная работа длилась до девятого года, а потом Лостара по каким-то неведомым резонам была избрана в школу Танца Теней. Она и прежде мельком видела танцоров — скрытную, обособленную группу людей, для которых поклонение стало сложным, искусным танцем. Единственными зрителями были жрецы и жрицы — но и они могли наблюдать не самих танцоров, а их тени.
«Ты никто, дитя. Не танцовщица. Твое тело служит Рашану, а Рашан — проявление Тени в этом мире, предел между светом и тьмой. Когда ты танцуешь, не ты важна. Только тень, телом рисуемая. Танцовщица — тень, Лостара. Не ты».
Годы дисциплины, растягивающих связки упражнений сделали гибкими все суставы, выпрямили позвоночник, чтобы позволить Бросающей Тень двигаться без усилий и рывков. И всё ради ничего.
Мир менялся за высокими стенами храма. Неведомые Лостаре события систематически сокрушали целую цивилизацию. Вторжение Малазанской Империи. Падение городов. Иноземные корабли блокировали гавань Эрлитана.
Культ Рашана был пощажен, не подвергнувшись чисткам новых, суровых хозяев Семиградья, ибо он относился к признанной религии. Другие храмы постигла худшая участь. Она помнила, что видела дым в небе над Эрлитаном и гадала, откуда он возносится; помнила, как просыпалась ночами от звуков хаоса на улицах.
Лостара была посредственной Бросающей. Ее тень, казалось, имела собственный разум и неохотно, неуклюже подчинялась ей на учебных занятиях. Она не спрашивала себя, счастлива ли. Пустой Трон Рашана не вызывал в ней веры, как в прочих учениках. Она жила, но это была бездумная жизнь. Ни по кругу, ни прямо вперед — ее рассудок вообще не двигался, понятие прогресса относилось лишь к выполнению заданных упражнений.
Падение культа было внезапным, неожиданным и пришло изнутри.
Она помнила ночь, когда все началось. Большое волнение в храме. Верховный Жрец прибыл из другого города. Прибыл переговорить с Мастером Бидиталом насчет важнейших дел. Будет танец в честь незнакомца, Лостара и другие ученицы составят задний план, будут дополнять ритмику Танцоров.
Лостара осталась равнодушной ко всем новостям; она и близко не считалась лучшей среди учеников, ее роль в представлении должна была быть незначительной. Но она запомнила чужака.
Такого не похожего на старого, прокисшего Бидитала. Высокий, тонкий, веселое лицо, необычайно длиннопалые, почти женские руки — руки, один взгляд на которые породил в ней новые переживания.
Эмоции мешали механичности танца, заставляли тень извиваться в контрапункт движениям прочих учениц, да и самих Танцоров Теней, словно в комнату просочилась третья сила.
Слишком мощная, чтобы остаться незамеченной.
Сам Бидитал, потемнев лицом, начал вставать из кресла — но чужак заговорил первым.
— Умоляю, пусть Танец продолжится, — сказал он, отыскав взглядом глаза Лостары. — Песнь Тростника никогда еще не исполнялась в подобной манере. Не мягкий бриз, э, Бидитал? О нет, это истинный шторм. Танцовщицы — девственницы, да? — Его смех был тихим, но полным чувств. — Но в этом танце нет ничего девственного. О, это буря желания!
Его глаза не отпускали Лостару, полностью сознавая, какие желания ее переполняют — дают форму диким прыжкам тени. Осознание, некоторое удовлетворение, но холодное… Словно он ощутил возбуждение, но не посылает ответного сигнала.
У незнакомца были другие задачи в ту ночь — и в следующие. Однако Лостара поняла это лишь спустя время. А тогда лицо ее запылало от стыда, она бросила танец и сбежала из комнаты.
Разумеется, Делат явился не похищать ее сердце. Он пришел уничтожить Рашан.
Делат, оказавшийся и Верховным Жрецом и Сжигателем Мостов; каковы бы ни были резоны Императора, его рука нанесла культу смертельный удар.
Хотя не только его. В ночь убийств, в третий полуночный звон — после Песни Тростников — появился еще кто-то в черных одеждах ассасина…
Лостара знала о случившемся в ту ночь в эрлитанском храме Рашана больше, чем кто-либо — исключая, наверное, самих зловещих игроков. Ее единственную пощадили. Точнее, так она долгое время думала, пока не услышала вновь имя Бидитала, оказавшегося в Армии Откровения Ша'ик.
«Ах, не только меня пощадили в ту ночь, верно?
Нежные, длинные пальцы Делата…»
Ступив ногами на мостовые города после семи лет отсутствия, она ощутила ужасную истину: она была одинока, совершенно одинока. И поэтому очень скоро вступила в ряды Алых Клинков — новой роты из уроженцев Семиградья, присягнувших в верности Малазанской империи. Воспоминания о днях в промежутке приходилось тщательно изгонять из памяти. Голод, грязь, унижения — казалось, она кружится, бесконечно падая в бездну. Но ее нашли вербовщики — или, возможно, она их нашла. Алые Клинки должны стать утверждением воли Императора, знаком новой эры Семи Городов. Да будет мир. Эти слова не волновали Лостару, скорее ее влекли широко расползшиеся слухи, будто Алые Клинки желают стать вершителями правосудия малазан.
