Его не было на месте. Пустой пирс, сиротливо торчат ржавые кнехты… А туман клочьями поднимается от черно-масляной воды.
Я сшиб колесом пустой бочонок и, натянув поводья, спрыгнул на причал.
— Крессинда? Монго? Эй, эй!
Я побежал по пирсу, перемахнул бухту гнилого каната и остановился на противоположном конце. Где же «Горгонид»? Уплыл? Но куда в таком случае девались буксир и гномша? Где наследник престола? И куда пропал мой гарем?
В тумане неподалеку наметились очертания какой-то приземистой посудины.
— Фа-а-ати-и-ик!
Мне послышалось?
И вновь гулко, со стороны корабля:
— Фа-а-ати-и-ик! О-о-олник!
— Я тут!.. Мы здесь, Крессинда!
— Ядре… вошь! Гребите, не то порассшибаю бошки! И не сметь стучать в этот мерзкий барабан!
Раздался плеск множества весел. Через несколько мгновений из сумрака вынырнула весельная барка. На ее носу монолитом высилась Крессинда — кожаная куртка нараспашку. В руках — молот. В глазах — пламя. За кормой барки виднелась натянутая цепь, на другом конце которой был, несомненно «Горгонид»!
— А ну давай, греби помалу! Я вам сейчас объясню, с какого конца редьку едят!.. Мы вас заждались, мастер Фатик! Где вы изволили так долго валандаться? И где Олник?
Как же я боялся этого вопроса…
«Горгонид» осторожно подвели к оконечности пирса. Моряки мигом свесили за борт плетенные из лозы кранцы, накинули веревки на причальные кнехты, закрепили судно и вынесли трап.
Димеро Бун сошел на причал первым. Улыбка больше не сияла в его дремучей бороде. Он остановился на некотором отдалении от меня, за его плечами возникли двое матросов с тесаками у пояса.
— Монсер Фатик? Горожане сбрендили и ломятся на каждую лохань в этом порту, точно крысы.
Я заметил, что на палубе «Горгонида» как-то слишком много народа. Кроме матросов и несчастного Монго, там были еще пятеро мужчин в серых дерюжных плащах.
— Взяли палубных пассажиров, шкипер?
Он не повел и бровью.
— Небольшой приработок, монсер. Пусть он вас не волнует. Уверяю, эти бедные странники не доставят вам и наименьших хлопот. Я взял их на борт еще до того, как узнал, что в Ридондо… чума?
— Глупые слухи. Не чума. — Я повел рукой, указывая на туман. — Магия.
Внушительное пузо шкипера колыхнулось.
— Чернокнижие? Ведовство? Клянусь Рамшехом и Аркелионом, выглядит похоже!
— Так и есть. Моих эльфов — вы же видели, со мной путешествуют эльфы? — скрючило от этих чар, как от яда. Весь этот туман — разлитая магия самого скверного свойства. Мои эльфы знаются на магии, и рассказали мне, что происходит, перед тем, как… уснуть… — Я поманил Димеро пальцем. — Идите за мной, коли не боитесь. Глядите!
Бороду рассекла ухмылка, больше похожая на волчий оскал. Боится? Кто боится?.. Да я!.. На это я и рассчитывал. Димеро отмел доводы благоразумия и тяжело затопал к фургону. Влез. Некоторое время рассматривал моих эльфов, которые лежали лицами друг к другу, слушал дыхание, затем коснулся щеки принца. Хорошо, что выбрал его. Если бы он вздумал коснуться щеки Виджи, я бы…
— Бледные, однако… Холодные… — Он бросил косой взгляд на Имоен и Скареди. Увидел моего пленника, чуть слышно хмыкнул. — Нет, монсер, это не чума…
— И я о том же. Туман… шепчет! Вслушайтесь!
Совиные брови капитана вздернулись на середину лба.
— Клянусь Рамшехом, значит, вы его… тоже? Я думал, мы все сходим с ума!
Квиии-шииии… квиии-шииии… шиии-моооо-квааай…
— Его слышат почти все, капитан. И он нарастает. Есть основания полагать, что городу скоро конец. Нам желательно отплыть до сумерек. Очень желательно.
Бун не казался испуганным, скорее — озабоченным.
— Они… ваши эльфы… смогут ходить, когда очухаются?
Я бросил взгляд на Виджи. Она свернулась клубочком, обхватив себя руками, глаза закрыты, дыхание рваное, судорожное.
— Все будет хорошо, как только мы выйдем из тумана. Я разглядел, что он не занимает и четверти гавани…
Бун покачал головой.
— Не совсем так, монсер. Туман прибывает — медленно, но заполняет гавань… Еще, может быть, полчаса, и он закроет гавань до самого выхода.
Проклятье!
Шкипер взглянул на Виджи, и мне показалось, что под тяжелыми лобными дугами Буна ворочаются какие-то не вполне чистые мысли.
— И кто же тот негодяй… что совершил такое злодейство? Кого нам проклинать?
— Я видел, как из города улепетывали кибитки магов Талестры.
— Рамшех! Вот оно что! Этих тварей полно и в Дольмире! Сам Каргрим Тулвар, да будет вечно чист и светел его путь, приблизил к себе этих чародеев! Мужика и бабу! — Бун выбранился с такими загибами, что умытые щеки Имоен залил нежный румянец.
Я указал на Квинтариминиэля:
— Есть мнение, что маги что-то напутали с заклятиями. Не знаю, так ли это, но мне неохота проверять. Нам очень желательно отплыть до сумерек. Не откажите в любезности принять нас на борт, капитан.
Снаружи затопотал слон, и в фургон ввалилась Крессинда.
— Олник? — Быстрый взгляд не нашел никаких признаков гнома, кроме кучки его одежды под лавкой.
— Имоен — на корабль! — стремительно приказал я. — Крессинда, ты поможешь мне с эльфами! Скареди — на вас пленник. Его на корабль, будет дергаться — врежьте ему хорошенько. Димеро, это не пассажир. Мы ссадим его на гребную барку, когда выйдем в море. Гритт… Держите доплату.
— Олник? — Густые ресницы Крессинды дрогнули. Гномша смотрела на меня так, будто я слопал ее суженого, оставив только одежонку.
Сколько раз я сегодня лгал? Даже не хочу считать. Ложью больше…
— Встретил сородичей. Скоро будет, — бодро сказал я. — Он, как бы сказать, загорелся мыслью найти тебе весомый подарок.
Весомая грудь Крессинды приподнялась в чувственном вдохе.
— Эркешш махандарр! — Она вложила в этот оборот столько нежности, что я раз и навсегда перестал сочувствовать Олнику по поводу его будущей семейной жизни. Нет, с такой женой он не пропадет и в аду.
Квиии-шииии… квиии-шииии… шиии-моооо-квааай…
В море! К кораблю!
Мы выбрались из фургона и сделали все, что я сказал. Гномша вновь спустилась на барку и навела там шороху. Замечу, что у нее глубокий, скорее всего, врожденный талант запугивать мужчин любой расы. Своей ложью я отсрочил вопли и крики, и собственную возможную гибель. Но что будет дальше? Крессинда нужна мне, чтобы командовать гребцами, которые напуганы слухами. Если она заартачится… Гритт, мне придется скормить ей байку, что Олник улепетнул с сородичами, испугавшись сильных чувств. Уехал, так сказать, дабы разобраться в себе. Ничего, все нормально, ты всегда сможешь отыскать его в Зеренге, Крессинда!
