Элиен расслышал в его голосе доселе неизвестные ему интонации. Голос Герфегеста был голосом царя без царства:
– Ты, свел, волен понимать происходящее как тебе нравится. Ты волен считать нас кем угодно, и все-таки у тебя нет ни одного доказательства того, что мы пытаемся обмануть тебя. Оттого прошу – отпусти нас с миром, и мы немедленно покинем твои земли наикратчайшим путем.
Когда голос Герфегеста стих, в зале повисла гнетущая тишина. Было слышно, как за стеной, у бойниц, звякнули брони завозившихся лучников.
Они ожидал приказа своего свела. То ли стрелять, то ли ворваться в зал с палицами и мечами наголо? Переломать этим герверитским ублюдкам все кости, помучить их всласть, чтобы другим неповадно было?
Девы-близнецы сделали несколько шагов вперед. Зачем? Неужели именно они” эти красивые и благородные создания, первыми подымут оружие против пленников, выполняя волю своего мнительного правителя?
– Это невозможно, – отвечал свел.
– В таком случае тебе вскоре придется помериться силами с правителем грютов. Не думаю, что это многим проще, чем сразиться с Урайном. Ты был не слишком внимателен. Мое имя Герфегест. Я переводчик грютского посольства, правая рука владыки степей Наратты, сына Эетарты. Подумай, стоит ли тебе, свел, делать грютов своими врагами.
Пока длилась словесная дуэль, сестры взвели самострельные луки и сделали еще пару шагов вперед. Теперь их отделяли от Элиена с Герфегестом от силы восемь саженей. Стрела пролетит это расстояние за столь ничтожное время, что ни одно событие не успеет произойти раньше, чем она достигнет цели.
– Я догадался, что ты не простой грютский горлопан, и теперь мои догадки подтвердились. Предположим, ты и в самом деле правая рука Наратты. И что? Если я прикажу убить тебя, никто не узнает об этом, ибо вместе с тобой отправится прочь из мира живущих и твой спутник. Некому будет сообшить Наратте о том, какую утрату понес его двор. Некому будет сообщить ему, что его правая рука отдана на съедение болотным тварям. Некому и не за что будет мстить мне. Не так ли?
– Тогда действуй, свел, – отчеканил Герфегест с убийственным хладнокровием.
Чувствовалось, Что Птицелов в глубине души колеблется, не решаясь принять роковое решение, и пытается убедить своей болтовней в первую очередь самого себя, Проигнорировав слова Герфегеста, он продолжал:
– Но даже если я решу оставить тебя в живых, убоявшись Наратты, твоего спутника все равно ждет гибель. На его груди мне открылсязнак долгой смерти. Мои прадеды ставили такой на Циноре только самым отъявленным негодяям. И будь уверен, Герфегест, долгая смерть будет для него воистину долгой.
Элиену было безразлично, каким образом свел почуял знак долгой смерти. И без того ситуация могла разрешиться лишь кровью.
Ко всему, и он, и Герфегест были безоружны. Девы-воительницы отняли у них клинки. Они, словно дети малые, покорились, в то время как самым разумным, похоже, было отправить близняшек к праотцам и продолжать путь через болота, оставив остров паттов по левую руку. Тогда, возможно, им посчастливилось бы достичь северных пределов Асхар-Бергенны и встретить верных подданных Наратты.
– Люди! – приказал свел. – Отведите их…
Но он не успел закончить.
Девы-воительницы подскочили к пленникам и нацелили свое оружие в сторону бойниц в дальней стене зала. Одна из них передала беглецам два кинжала – свой и своей сестры. Это было гораздо лучше, чем ничего.
– Отец, – твердо сказала одна из них, – ты решил предать смерти этих достойных людей, но они не сдадутся без боя. Мы будем драться вместе с ними.
– И если придется, вместе с ними погибнем, – добавила вторая.
Свел Птицелов, убеленный сединами муж и, судя по тому, что на его руках недоставало трех пальцев, отчаянный рубака, побагровел, как вечернее море. Похоже, он был вне себя, совершенно вне себя.
“Предательство – самый тяжкий грех у смегов, – вспомнил Элиен. – Ослушаться старшего означает предать его. Ради нас они предают своего отца”.
– Вы что это, курвы мокролядвенные?.. Успели сойтись с Хуммеровым семенем накоротке?! – заблажил он, не очень-то ловко вытаскивая меч – у Птицелова от злости руки ходили ходуном. – Запорю!!!
Люди, ворвавшиеся в зал по зову своего правителя, остановились в нерешительности. Элиен, Герфегест и две сестры образовали каре, на каждой стороне которого, увы, было ровно по одному бойцу.
Будь с Элиеном меч Эллата, никого из смегов уже не осталось бы в живых – сколь бы искусными воинами те ни являлись. Ибо в присутствии женщин, даже если те владеют мечом лучше, чем прялкой, сила харренских воинов возрастает стократно.
Девы-воительницы нажали на спусковые рычаги самострельных луков. Двое смегов упали на землю, пораженные в ноги. “Что ж, удачное сочетание меткости и человеколюбия”, – подумал сын Тремгора.
– Следующие стрелы – в сердце, – сообщила одна из сестер, перезарядив свое оружие. Это было сказано столь спокойным тоном, будто вокруг не было двух дюжин стрелков, способных уложить ее саму наповал.
– Стреляйте, что же вы медлите? – прохрипел свел Птицелов. Но ни один из лучников не посмел пустить стрелу из страха ненароком попасть в дочерей своего правителя. – Вы что, долгой смерти захотели?!
Но лучники по-прежнему бездействовали. И тогда в бой вступили меченосцы.
Герфегест, испустив гортанный крик, метнул кинжал в горло самого ретивого из нападавших. Тот упал на пол, положив начало настоящему кровопролитию.
“Грютские штучки”, – успел заметить Элиен и повторил то же самое со своим кинжалом. К сожалению, больше ни на что охотничье оружие дев-воительниц не годилось.
Под прикрытием стрел сестер-близнецов, сын Тремгора подскочил к упавшему патту и выхватил меч из его слабеющей руки. Теперь разговор со свелом стал не таким беспредметным, как раньше. Герфегест сделал то же самое, и теперь в распоряжении их крохотного отряда было два пристойных меча.
И тут произошло нечто совершенно неожиданное. Одна из наглухо запертых дверей зала вылетела, словно пробка из бочки с забродившим вином.
В зале появилась фигура, закованная в брони из бронзовых пластин и увенчанная шлемом, в котором горел драгоценный опал с детский кулак величиной. Вместе с таинственной фигурой в зал явился звук.
Он был столь нестерпим, что Элиен мгновенно зажал уши. Его противники тоже вмиг избавились от намерений продолжать сражение. Многие из них упали на колени, обхватив головы руками.
