Куда направить своего мерина? Путей было много, но основных три. В Данию, где вроде бы шла война с варягами, хотя торговец, посетивший их замок зимой, говорил, что на время там все затихло. В Бремен, где можно поступить на службу к какому-нибудь графу, герцогу или встать под знамя архиепископа. Или же в Минден, откуда ежегодно в Святую земли отправлялись крестоносцы. И вот, когда он уже был готов повернуть вечно усталого мерина на Минден, судьба приняла решение за него. Из Хильдесхейма в Бремен направлялся крупный отряд наемников, которые хотели принять участие в походе на бодричей, и Седрик присоединился к ним.
Вскоре он оказался в Бремене, огромном городе, где юноша потратил все свои деньги на продовольствие, починку упряжи и новые ножны для меча. В потертом кошельке стало пусто, но он надеялся на богатую добычу и, помолившись в городском соборе, продолжил свое путешествие вместе с наемной пехотой. После Бремена следующей большой остановкой был Гамбург и здесь он вступил в войско пфальцграфа Фридриха Саксонского. Было дело, Седрик хотел пробиться на прием к высокородному аристократу, который, наверняка, помнил его храброго отца и мог бы помочь его отпрыску. Однако молодого воина, который отличался от ополченца только наличием лошади и щита, обсмеяли, а затем определили в отряд Иоганна Байзена, и с этого момента начался его боевой поход. Армия германцев разделилась на три крупных отряда, каждый из которых по численности не уступал всему войску бодричей, а затем, пройдя мимо Любека, вторглась в земли венедов. С той поры прошло пять дней, а юноша ничего кроме сожженных деревень и брошенных полей не видел.
"Эх! — мысленно вздохнул Седрик и спросил себя: — Где справедливость? Другие идут впереди, а я плетусь позади, а значит, что славы и добычи мне, скорее всего, не видать. Воины авангарда разгонят упрямых варваров плетками и возьмут себе все самое лучшее, а я останусь ни с чем и снова смогу рассчитывать лишь на объедки".
Обоз прошел мимо. Последние телеги прокатились по дороге, и Седрик присоединился к арьергарду из конных воинов барона Густава фон Юнга, кряжистого блондина в превосходном миланском доспехе, который настороженно оглядывался вокруг. Сначала Зальх считал, что Юнг просто-напросто трусит. Однако, узнав, что Густав опытный воин, который принимал участие в нескольких военных кампаниях и дрался с бодричами под Зегебергом, разграбленным варварами семь лет назад, он изменил свое мнение и для себя определил этого рыцаря как излишне острожного.
— Зальх, ты от Байзена? — спросил Густав юношу.
— Да, — Седрик пристроился рядом с Юнгом. — Он велел поторопиться.
— Не получается, — рыцарь поморщился, — последние телеги самые плохие и еле плетутся, и овец не бросишь. Да и вообще, на месте нашего пфальцграфа, я бы не торопился.
— А почему? — заинтересовался Седрик.
Юнг мог бы не отвечать мальчишке, который неплохо орудует мечом, но не имеет боевого опыта. Однако на него что-то нашло, и он решил с ним поговорить:
— Потому, юноша, что бодричи очень сильные противники и их нельзя недооценивать. И еще по той причине, что они нас ждали. Ты многого не знаешь, Седрик, а я постоянно общаюсь с гонцами из других отрядов и нашими рыцарями из авангарда. У передовых сотен уже имеются потери, в основном от ловушек: волчьих ям на дорогах, самострелов на тропах и вражеских стрелков, бьющих из леса. Однако у нас, по сравнению с соседями слева и справа, дела идут неплохо.
— А что у соседей? Они уже вступили в бой?
— В том-то и дело, что нет. Но погибших уже больше двух сотен. В одной деревеньке фуражиры нашли запасы отборного зерна и стали кормить лошадей, а оно оказалось потравлено. Позавчера вечером был обстрелян отряд Хартвига фон Штаде, и бодричи использовали какие-то стрелковые машины, которые были спрятаны в лесу. Один залп и войско Штаде потеряло почти полсотни человек. Наши воины сунулись в лес, а там враги, которых видимо-невидимо. Слева вдоль моря идут вассалы Адольфа Гольштейнского и Германа фон Шталека, которых должны поддержать даны. Вот только викингов нет, а вместо них есть варяги, которые в любой момент готовы высадиться на берег и ударить нам во фланг. А сегодня утром в ставку пфальцграфа проскакал гонец с серьезной охраной. Видел его?
— Да, — подтвердил Седрик.
— Так он сообщил, что идущие вслед за нами наемники из Мюнстера и Мерзебурга попали в засаду. Что характерно, нас бодричи не тронули и пропустили мимо, а пехоту встретили. Наемники пробились, но гонец сказал, что у них серьезные потери, а враги не оставили на поле боя ни одного своего трупа. О чем все это говорит?
— Не знаю.
— Это свидетельство того, молодой Зальх, что венеды готовы к битве и хорошо организованы, и у меня складывается ощущение, что мы идем в ловушку, которую наш Фридрих не видит или не хочет видеть. Это печально, ибо эта неосторожность для всех нас может окончиться очень плохо, а мне хотелось бы еще немного пожить. Так что не расслабляйся, смотри в оба глаза и будь готов к неожиданному нападению. Венеды, сволочи такие, когда слабее нас, уходят от прямого боя и бьют исподтишка. Это нечестно, но очень действенно.
— Я учту это, — произнес Седрик и подумал, что он прав, Юнг излишне осторожен и зря считает бодричей серьезными противниками.
Войско германцев шло до самого вечера, и команда остановиться прозвучала лишь в первых сумерках. Лагерь был разбит невдалеке от заросших лесом руин древнего варварского города Рерик, который свыше трехсот лет назад разрушили датчане. Рядом находился берег глубокого озера, и на другом конце этого обширного водоема располагалась столица бодричей город Зверин. Еще два-три дня и армия Фридриха Саксонского, к которой присоединятся отряды наемников, а так же дружины католических епископов и архиепископов, подойдет к стенам вражеского города. После чего будет решительный штурм и славная победа. В чем-чем, а в этом Зальх был уверен. Точно так же как и в том, что отряды Хартвига фон Штаде обойдут столицу врага с другой стороны и не позволят князю Никлоту сбежать со всеми своими несметными богатствами к соседям. Ну, а войско графа Адольфа Гольштейнского в это время возьмет прибрежную крепость бодричей Дубин. Так должно было случиться, по мнению Седрика, и только одно по-прежнему терзало его душу. Он сомневался в том, что успеет принять участие в сражениях с дикарями, а раз так, то это могло отдалить вожделенное рыцарское звание, которым он грезил с самого раннего детства.
Наступила ночь. Обоз встал на окраине лагеря, и сервы-возницы вместе со слугами рыцарей поставили палатки, а затем разожгли костры. Соломой Седрик обтер своего бедного мерина и повесил на его морду торбу с овсом. С припасами в войске саксонского пфальцграфа все было хорошо, а охранники обоза, как водится, имели доступ ко всему самому лучшему. И это был плюс, который хоть как-то примирял Зальха с тем, что он не на острие наступления, а вынужден идти в арьергарде.
