…Он с трудом открыл глаза. Было позднее утро. Дэвид лежал посреди огромной постели, под парчовым балдахином… При воспоминании о вчерашнем его затошнило. «Первый и последний раз, — подумал Дэвид. — Первый и последний раз. Отныне — только безалкогольное… Счастье еще, что вчера они мне нож в печень сунуть не догадались… Впрочем, я смотрю, этот Маркман вообще не слишком быстро соображает».
* * *
— …Пойми, Дэвид, дело не в деньгах, — убежденно говорил Маркман. Это был третий вечер, проведенный во дворце. Как всегда, пирушка заканчивалась далеко за полночь. — Пойми, золота нам не жалко. — Он говорил негромко, но с абсолютной уверенностью в своих словах. — Мы отдадим тебе оставшиеся деньги… именно тебе. Ну посмотри на них! — Он едва заметно кивнул в сторону сидевших на другом конце стола гномов. — Это же недолюди… Они тянут тебя вниз… Если бы не ты, они бы ничего не смогли сделать… Конечно, они вертятся вокруг тебя. Без тебя они никто. — Дыхание Маркмана обожгло землянину ухо. — Будь с нами… ты этого достоин… я сразу это увидел. Я сделаю тебя своим человеком… бароном… скоро… когда женюсь на Биацке… даже графом или герцогом… Да мы с тобой такие дела воротить станем!..
Но пока Дэвиду хотелось воротить не дела, а собственный нос. Изо рта Маркмана пахло чесноком… а от того, что он говорил — несло, как от помойки.
Он вспомнил то, что видел сегодня днем во дворе. Какого-то человека затравили собаками. Когда он спросил, кто это, ему рассказали, что это очередной бунтовщик, выловленный в городе людьми графа Маркмана. Тогда Дэвид отправился в город и, в конце концов, оказался на базарной площади. Тела, вывешенные на всеобщее обозрение, еще не успели разложиться. Как ему рассказал какой-то прохожий, эти тела меняются едва ли не каждые два дня.
* * *
Янган, Талеминка, Фили и Алабирк почти не появлялись во дворце. Дэвида же, напротив, каждый день настойчиво звали к обеду и ужину. Родерика никто не звал. Он приходил сам и обычно молча сидел на своем месте, попивал винцо, отщипывал кусочек того, кусочек этого и поглядывал по сторонам.
На очередной ночной пирушке появилась танцовщица. Рабыня-южанка, купленная кем-то из придворных по случаю. Удивительная смуглая кожа, черные глаза… Она исполняла завораживающий сладострастный танец, постепенно освобождаясь от одежды. Уставшие за день музыканты наигрывали какую-то тягучую томную мелодию… Придворные кидали в музыкантов кости, что-то орали… Почти все смотрели на танцовщицу, рты щерились в усмешках… Огни факелов отражались в глазах и в темных винах, разлитых по кубкам… Когда танцовщица вовсе осталась без одежды, Дэвид заметил на ее спине следы от застарелых шрамов. Веселье и гвалт между тем достигли апогея. Маркман взял со стола бутылку и, положив ее на пол, толчком ноги отправил к рабыне.
— На… Давай, засунь ее себе… — Хохоча, он жестами показал, куда именно ее надо засунуть.
Дэвид отвернулся. На противоположном конце стола король Стевольт, не отрывая глаз от рабыни, жадно грыз сочную баранью ногу. По подбородку Короля-Обжоры стекал жир.
«Все, хватит…», — подумал Дэвид. Его снова затошнило — но на этот раз не от вина, сегодня он почти ничего не пил. Он резко встал и вышел из обеденного зала Он не видел, как король посмотрел ему в спину своими водянистыми глазками, не видел, как перестал смеяться, глядя ему вслед, граф Маркман… Он ничего не видел.
Через несколько минут, откланявшись и несколько раз извинившись (хотя никто не обращал внимания ни на него самого, ни на его извинения), Родерик поднялся с места и также покинул помещение.
* * *
— …Дэвид, нельзя так, — укоризненно сказал Родерик, закрывая за собой дверь.
Колдун, закинув руки за голову, валялся на кровати.
— Что нельзя?
— Так не уходят. Ето все ж-таки королевский двор, не пивная. Ты б видел, как они на тебя смотрели.
— А мне плевать, — сказал Дэвид. — Не хочу сидеть за одним столом со свиньями. Ты говоришь, это не пивная?.. Да, ты прав — в пивной и то лучше.
— Ну, дык пошли в пивную!
— Не хочу.
Родерик всплеснул руками.
— А что ж ты хочешь-то, родной ты мой? При дворе не любо, в пивную не желаешь…
— Домой хочу, — сказал Дэвид.
— Ууууу… — протянул Родерик. — Хандришь, значит… Бывает. У меня тож бывает. Как горы вспомню, где в детстве жил, прям тоска сердце сжимать начинает… А если уж Кальван вспоминаю, так вообще жить не хочется. У меня ж там вся семья осталась…
— Зато ты, по крайней мере, отомстил этому графу… как его?..
— Джермену… Чтоб ему и на том свете покоя не было!
— Вот-вот. Ты-то ему уже отомстил… Можешь, по сути, начать жизнь сначала…
— Не так-то это просто, — возразил Родерик, — жизнь сызнова начать. Я, можбыть, только и живу, когда с вами, дурьи вы башки, в пивной напитками горячительными накачиваюсь… Или в битве, когда ярость из головы все мысли разом вышибает. А иначе… Не живу, а так… — Он сделал неопределенное движение пальцами.
— Может быть, это и не просто — начать жизнь сначала, — сказал Дэвид, — но, чтобы начать новую, надо, по меньшей мере, предыдущую закончить. А как закончить — я не знаю…
— Да что у тебя приключилось-то такое, толком-то говори!.. Я, чай, мыслев твоих читать не умею!
— Мой мир… мою страну захватил злой колдун, — вздохнул Дэвид. — Поработил всех людей.
— Так ты ж сам колдун! Чего ж с ним не сразишься?!
— Он во много раз сильнее. Он меня и отправил сюда, в ваш… в ваше королевство, то есть. И как вернуться назад, я не знаю.
— Во-он оно как… Так что ж ты лежишь-то? Надо в лавку книжную пойти, на карты взглянуть, обмыслить, как лучше возвращаться… Если что — на нас можешь положиться! Да мы ентого колдуна в капусту изрубим!.. Нынче поздно в лавку идти, а вот завтра с утра…
Дэвид чуть улыбнулся.
— Моя страна, — сказал он, — находится очень далеко. Ее нет ни на одной карте.
— Да и без карты можно! — возразил Родерик. — По сути-то ведь, к чему она? И без карты обойтись можно! Ты, главное, скажи, на севере она находится, на юге ли, на западе иль, можбыть, на востоке?
— Это необычная страна, Родерик. До нее только с помощью колдовских заклятий добраться можно, а я этих заклятий не знаю.
— А кто знает?
Дэвид покачал головой.
— Не знаю… Ваши колдуны еще слабее меня.
— А майрагины?
— Слышал, что про них герцог говорил? Что они колдуны — вранье. Да и сам подумай: будь они хотя бы такими же колдунами, как я, разве удалось бы Ратхару взять в плен их короля?
Родерик почесал бороду.
— Да, эт ты верно заметил… Что делать-то теперь будешь?
