С наступлением ночи лес взорвался какофонией звуков. Относительная тишина тростниковых зарослей сменилась ревом.
Несколько раз за ночь в мерцающем свете факелов появлялись огромные фигуры. Промелькнула и моментально скрылась пара глаз, посаженных в двух футах друг от друга. Их хозяин, похоже, подумывал напасть на форт, но его отогнали чужеродные запахи, яркий свет и дым костров. Караульные, сдав часовое дежурство, каждый раз вздыхали чуть свободнее.
Проснувшись на следующее утро, Релкин обнаружил, что его дракон чувствует себя плохо. Короткая проверка шишек на лопатках дракона – в том месте, где у Пурпурно-Зеленого росли крылья – показала, что дракона лихорадит.
За завтраком жар усилился. Дракон выпил воды, и его тотчас же вырвало. О твердой пище нечего было и говорить. Релкин ничего не мог сделать, только положил мокрое холодное полотенце Базилу на лоб да помолился старым богам, а заодно и Великой Матери, прося о помощи.
Остальные мальчики один за другим приходили к нему, желая поддержать и помочь, но в этой ситуации мало что можно было сделать. После завтрака появился Уилиджер, на его лице была написана скорбь, и Релкин в первый раз не почувствовал привычной неприязни к офицеру. Командир эскадрона, похоже, и вправду был обеспокоен болезнью знаменитого дракона со сломанным хвостом. После тщательного осмотра Уилиджер удалился и вскоре вернулся с толстой книгой под мышкой. Это был «Уход за Драконами-Вивернами» Чеслера Ренкандимо. Уилиджер поискал в оглавлении слово «лихорадка» и прочитал вслух, что требуется доза мурранора. Мурранор часто давали людям, страдавшим от спазмов, или тем, у кого случился удар. Релкин не думал, что это может помочь дракону, что бы там ни выдумывал ученый Чеслер Ренкандимо. Уилиджер отправился в палатку хирурга.
Потом пришла ведьма Эндисия и пристрастно расспросила Релкина. Что ел дракон в предыдущий день? Что он пил? Не пил ли он некипяченой воды? Не ел ли чего-нибудь сырого? Релкин точно знал, что дракон не ел и не пил ничего опасного.
Лихорадка усилилась, дракон лежал в жару с открытым ртом, высунув язык. Он выглядел таким беспомощным, что Релкин почувствовал, как в глазах защипало от жалости, и отвел взгляд. Что же могло привести эту гору мускулов в такое плачевное состояние? Релкин никак не мог осознать случившегося. Его кольнул страх – он может потерять своего дракона.
В памяти всплыли картины из прежней счастливой жизни. Вот великий день, когда Базилу вручили меч Пиокар – первый его драконий клинок. Он был куплен на деньги деревенской общины – клинок работы знаменитых оружейников Голубого Камня. Базил взял меч и принялся размахивать им со счастливым видом. Толпа с одобрением взирала на приемы, которым научился молодой кожистоспинник, тренируясь еще с учебным мечом из мягкой, незакаленной стали. Релкин тогда чуть не задохнулся от гордости. Он понял, что на свете нет лучшей судьбы, чем быть драконопасом у этого дракона.
Потом ему вспомнились менее радостные моменты. Он подумал об арене в Туммуз Оргмеине. Когда Базила бросили наземь, утыканного стрелами, как подушечку для булавок, он казался мертвее мертвого. Но Хвостолом вернулся к жизни и через месяц уже мог ходить. Если он умудрился выжить тогда, то сумеет одолеть и эту лихорадку. На свете нет дракона сильнее. Эти мысли несколько ободрили мальчика, но спокойствия не прибавили.
Вернулся Уилиджер с кувшином голубого экстракта мурранора. Трудность заключалась в том, что лекарство должно было попасть внутрь дракона. Базил уже давно не реагировал на окружающее. Уилиджер влил некоторое количество голубой жидкости ему в рот, но это только вызвало захлебывающийся, неразборчивый лепет дракона, и голова больного беспомощно повернулась набок.
Релкин отвел взгляд. Дракон может сам себя вылечить. Он достаточно силен, чтобы победить эту лихорадку. А если нет, тогда Релкину придется иметь дело с последствиями. Мальчишка сморгнул слезы. Дракон еще жив, его огромное сердце еще бьется. И пока оно бьется, не время для слез и скорби.
Потянулись часы. Лихорадка продолжала усиливаться.
И тут ужасный крик донесся снаружи. Вбежал Энди, крича во всю силу своих легких. Уилиджер выскочил наружу узнать, что случилось. Новость ножом ударила в сердце. Почувствовал себя плохо Роквул, у него тоже началась лихорадка. Все проходило точь-в-точь как у Хвостолома.
Драконопасы набились в палатку к Роквулу. Чувство безысходности захлестнуло их. Они с трудом смотрели друг другу в глаза.
Следующим был Чектор. Релкин пришел к Моно и сел рядом. Симптомы огромного медношкурого были совершенно такие же, что и у остальных. Расстройство желудка, жестокая лихорадка, переходящая в горячку.
– Мы так долго служили вместе, Релкин, – сказал вдруг Моно после долгого молчания.
– Это так, мой друг.
– Мы были вместе в Оссур Галане. Там была адская битва. Старина Чектор, он был тогда в самом пекле.
– Я помню, – сказал Релкин.
– Тяжело терять старого дракона.
Релкин покачал головой:
– Мы еще не потеряли их, Моно. Они выкарабкаются, вот увидишь.
Слова Релкина звучали неубедительно даже для него самого. Моно сумел ответить лишь слабой улыбкой. Оба они знали, что лихорадка редко берет драконов, но уж если берет, то спасения от нее нет.
Следующий тревожный сигнал пришел от Кэлвина. Его дракон Олай, огромный зеленый из Сеанта, заболел. Потом это случилось с молодым медношкурым, Финвеем. Потом – Влок и молодой кожистоспинник Стенго. Через некоторое время весь эскадрон, включая Пурпурно-Зеленого, валялся в жару. Крылатый дикий дракон заболел последним.
Еще через некоторое время болезнь приобрела характер эпидемии. Драконы всех восьми эскадронов были охвачены лихорадкой.
Необходимость в карантине Стодевятого марнерийского отпала. Баксандер устроил совещание с врачом, ведьмами и драконьими командирами всех восьми эскадронов.
Старший драконир Дуарт из Тридцатьчетвертого бийского немного разбирался в травах. Он чувствовал, что лекарство от лихорадки нужно искать в зарослях тростника, через которые они пробирались. Некоторые травы, например драконий лист, очень действенны против желудочных болезней.
Были организованы поиски. Но драконьего листа здесь, в этом древнем лесу Земель Ужаса, так и не нашли.
Ведьмы все еще ничего не предпринимали. Драконы, как известно, были мало восприимчивы к магии, ну а лихорадка, подобная этой, не поддавалась ей вовсе.
Тревожная весть разнеслась по всем частям легионов, а оттуда перекинулась на весь лагерь. Чувство уверенности и безопасности разом исчезло. Не был исключением и генерал Баксандер. Он рассчитывал на этих драконов. Они были его козырной картой, острием будущей атаки, каркасом, передовой линией легионов. Без них легионы драться могли, но творить чудеса уже были не способны и вряд ли устояли бы против армии врага, укрепленной троллями.
