— Меч, — заявил он.
— Это нетерезский клинок.
— Довольно мерзкий.
— Не мне судить. Мы хотим его вернуть.
— Ты его не получишь.
— Уверен?
Этот вопрос его удивил и немного взволновал.
— Для тебя он так много значит? — спросила женщина, она снова была у него за спиной и, учитывая его последний ответ, он быстро встал в оборонительную стойку. Сможет ли она двигаться достаточно быстро, чтобы украсть Коготь Харона из ножен на спине? — Ты предан человеку, которого зовешь Артемисом Энтрери?
— Ты просишь меня вернуть меч или раба? — парировал Дриззт.
— Это имеет значение?
— Конечно.
— Он твой друг, этот Артемис Энтрери? — спросила женщина, ее голос звучал уже совсем из другого места, дальше по коридору в обратную сторону. — Он верный спутник, как брат тебе?
Ее тон, даже больше, чем ее странные слова, говорил о том, что она издевается, или по крайней мере насмехается над тем, что он мог быть лучшим другом Артемиса Энтрери.
— Он должен быть кем-то подобным, чтобы я знал, что правильно, а что нет? — возразил Дриззт, с трудом подавляя свой антагонизм по отношению к Энтрери.
— Правильно и неправильно? — спросила она, ее голос слышался то позади, то впереди Дриззта. — Черное и белое? Неужели ты настолько ограничен, что веришь, что есть лишь один ответ на этот вопрос?
— На какой вопрос? — парировал Дриззт. — Мне кажется, что ты можешь предложить только вопросы.
— Нет, мой друг, — сразу же ответила она. — Не будь у меня того, что можно предложить, меня бы здесь не было.
Она вышла из теней, или просто материализовалась в коридоре, Дриззт не был уверен, и медленно пошла к нему.
— Тебе нечего предложить против морали такого выбора, — настаивал Дриззт.
— Ты уверен? — ее уверенная и проницательная улыбка нервировала Дриззта. В нескольких шагах от него она остановилась и просто сказала: — Мне нужен меч.
— Ты его не получишь.
Она медленно подняла руку, на ее ладони находился странный предмет. На мгновение Дриззт не понимал ее действий, и его руки быстро легли на эфесы сабель, он немного вытащил клинки. Дроу решил, что она собралась применить какое-то заклинание или неведомая мощь предмета, маленького куба со светящимися синими линиями энергии и магии, ударят в него неизвестной силой.
Спустя мгновенье предмет в её руке переместился.
Нет, понял тёмный эльф, содержимое внутри предмета переместилось, что-то внутри маленькой клетки, которую она держала, двигалось по кругу.
Дриззт присмотрелся внимательней и действительность обрушилась на него. Ноги подкосились, сердце бешено застучало в груди.
Гвенвивар.
Далия приоткрыла один глаз и внимательно посмотрела на своего спутника, находившегося в углу. Энтрери сидел, подобрав ноги, головой прислонился к стене, глаза закрыты. Она сомневалась, что он уже спит и не хотела, чтобы он заметил, что она на него смотрит.
Смотрит на него и оценивает.
Перед этим человеком женщина чувствовала себя голой. Далии казалось, что он лучше разбирается в ее эмоциональных переживаниях, чем она сама. Но что это для нее значит? Энтрери сочувствовал ее боли. Он знал ее травму — возможно не конкретно, хотя это тоже было возможно, понимала она, поскольку он был с Херцго Алегни на протяжении многих лет. Он узнал шрамы, потому что сам их носил, или так настойчиво намекал. Но был ли он искренен?
В голове Далии раздавался крик, что Энтрери сможет использовать ее темные тайны бесстыдным образом, чтобы получить над ней определенный уровень власти или завоевать её доверие для своей возможной выгоды. То, что он говорил с ней так откровенно, словно они родственные души, вынудило ее ослабить свою неусыпную бдительность.
С какой целью?
Далия закрыла глаза и попыталась избавиться от тревожных мыслей. Возможно, он не будет ею манипулировать, напомнила она себе.
Спустя пару секунд она поняла, что снова смотрит на него, ее цинизм исчез.
Он понял.
Осознание этого одновременно жалило и согревало, смущало ее, потому что никто не должен знать этого о ней. И эта мысль вызывала гримасу на ее лице, потому что даже если Энтрери понял отчасти ее шрам, то лишь отчасти, только долю стыда, преследующего Далию. Он знал об изнасиловании Алегни, это понятно, но как далеко зашло бы их взаимопонимание, если бы он знал продолжение истории, если бы он знал…?
Далия вздохнула и прислонила голову к стене, снова закрыв глаза, и хотя она находилась в душной тесной пещере, она почувствовала на своем лице ветер, почувствовала, будто находится на вершине скалы с младенцем на руках.
Дыхание Далии стало скрипучим, она открыла глаза и посмотрела на Энтрери, молча проклиная его за то, что напомнил о ее темном прошлом.
И все же тот гнев не смог получить над ней власть, размышляла она, глядя на притихшего спутника. Энтрери ее пугал, это факт, и Далия постоянно себе напоминала, что с ним нужно быть настороже.
Но она не могла отрицать, что он ее заинтриговал на очень глубоком и личном уровне.
Он знал.
Он знал и не отвернулся от нее.
Он знал и не испытывал отвращения, а потянулся к ней.
Она этого хочет? Разве она этого заслуживает?
Далия не могла разобраться в резких противоречиях своих мыслей и сердца.
Она думала его убить.
Она думала заняться с ним любовью.
И то, и другое казалось таким сладким.
Рука Дриззта попыталась схватить маленькую клетку, но он поймал только воздух, а образ женщины растворился в тускло освещенной пещере. Он огляделся вокруг и снова нашел ее с другой стороны.
— Что это за трюк?
— Не трюк, — ответила она. — В моей руке магическая клетка, а в этой клетке самый дорогой для тебя спутник.
— Отдай ее мне! — потребовал Дриззт, но когда он сделал шаг в сторону женщины, она снова исчезла, появившись дальше по коридору.
— Пантера прошла через теневые врата вместе с лордом Алегни, — объяснила женщина. — Лорд Алегни еще не знает, что кошка у нас, но он несомненно заставит ее дорого заплатить за шрамы, оставленные ею на его теле.
Дриззт был так заворожен мыслями о возвращении Гвен, идеей, что она не потеряна для него, что ему потребовалось много времени, чтобы осознать, что Херцго Алегни возможно выжил. Его лицо выражало любопытство, и он посмотрел на женщину, на последнее изображение женщины.
— Алегни мертв.
Женщина пожала плечами.
— Возможно, должен быть, — ответила она. — И уж точно был бы, не вернись он в заботливые руки жрецов.
