Ждать пришлось до полуночи. Солдаты грызли каменный шоколад, шевелили ногами и руками, чтобы совсем не окоченеть. Над снегами зажглось северное сияние, и его мертвящие сполохи наводили тоску на стрелков. Клаус вспомнил читанную в детстве книгу о лапландских троллях, горных великанах, медведях-оборотнях и невидимых воинах с пламенными мечами. Эти воины были одержимыми. Их заколдовал злобный одноногий демон-вампир Равк и заставлял биться между собой, пожирая павших. Северное сияние и есть отблески пламенных мечей сражающихся, оно предрекает смерть кого-то из бойцов и торжество демона.
– Тьфу! – В сердцах Клаус плюнул в снег.
Слюна захрустела на лету. Значит, температура уже ниже тридцати по Цельсию. Опять Джек Лондон. Проклятие! Он полез за фляжкой, но тут из-за увенчанного снежной шапкой валуна донесся предостерегающий крик Йонсона. Клаус поднялся, посмотрел на восток, откуда вероятнее всего можно было ожидать появления русского патруля, – и его бросило в жар.
По каменистой заснеженной равнине на позиции группы наступали пехотные цепи, не меньше батальона. Северное сияние полыхало вовсю, и Клаус ясно видел идущих в атаку русских. Одетые в шинели и ватники, сжимавшие в руках винтовки с примкнутыми штыками, они не прятались, не пытались слиться с местностью, избежать обнаружения. Нет, напротив, солдаты шагали в полный рост, и их мерная поступь с каждой секундой приближала трагическую развязку.
Клаусу стало страшно. Он слишком хорошо помнил, что такое атака русской пехоты. Он слишком хорошо знал, что такое русское бесстрашие и пренебрежение к смерти в бою. И еще он очень хорошо прочувствовал на собственной шкуре, что такое русский штык, узкий четырехгранный штык, который пробивает плоть, точно игла – ткань.
Именно вот такие отчаянные броски истерзанной отступлениями русской пехоты остановили движение вермахта под Москвой два года назад. Не имея тяжелого вооружения, эти странные солдаты в ватниках рыли в глинистой промерзлой земле траншеи и раз за разом кидались из них в убийственные контратаки. Это не было похоже на правильную войну, какую надлежит вести солдатам двадцатого века. Наверное, так воевали в Средневековье – на поле сходились вооруженные отряды и побеждали не те, кто сильнее, а те, в ком было больше злости и ненависти.
«К тому времени мы уже изрядно озлобили русских», – с содроганием подумал Клаус.
Еще он вспомнил, что бывало потом, когда на позиции солдат в ватниках бросали танки. Только русские могли обороняться без тяжелого вооружения, разменивая свои жизни на танки в соотношении один к одному. А однажды одиннадцать человек уничтожили восемнадцать танков, не имея ни пушек, ни минометов, а лишь винтовки, гранаты и свою ненависть. Клаус был на том поле и, видя сгоревшие танки и развороченные окопы русских, ясно понял тогда, что Москву они не возьмут. Не возьмут не потому, что из глубины необъятной России уже подтягивались свежие, прекрасно экипированные и вооруженные части, не потому, что танковая армада русского генерала Катукова уже нанесла обескровленным дивизиям вермахта жестокий удар во фланг. Просто победить людей, не знающих страха, нельзя.
И вот теперь эти солдаты идут на его позиции. Клаус не думал о том, откуда тут взялась русская пехота. Ужас сковал его, лишил возможности мыслить здраво. Он закричал, срываясь на визг:
– Огонь! Не ждите! Стреляйте! Йонсон, пулемет! Не давайте им подойти близко! Да стреляйте же, стреляйте!
Захлопали выстрелы. Над снегами засвистели пули. Эти звуки несколько успокоили Клауса, и он повернулся к озеру. Проклятый «господин инспектор» бежал к камням, за которыми засели стрелки спецгруппы, что-то крича на бегу. Клаус разобрал слова:
– Это галлюцинация! Перестаньте! Не тратьте патроны!
Русские приближались. Казалось, что плотный огонь не наносит их цепям никакого урона.
– Назад! Посмотрите назад! – надрывался «господин инспектор».
Он сбросил тяжелую парку и остался в зеленом свитере. Клаус перевел взгляд туда, куда указывал герр Гофман. На склоне пологого холма он увидел трех человек. Просто трех гражданских, мужчин, не имевших оружия.
– Убейте их! – Голос «господина инспектора» чудно зазвенел.
Клаус достал пистолет и, широко шагая, двинулся к странной троице. Что произошло дальше, он не понял. Сизая мгла потекла с холма к озеру, видимость снизилась, звуки выстрелов сделались тягучими, басовитыми. Люди на склоне исчезли, чтобы возникнуть совсем рядом, у озера. «Господин инспектор» шарахнулся от них, замахал руками.
За спиной Клауса уже шла рукопашная – горные стрелки схватились с добравшимися до камней русскими. Лязг металла, крики, взрыв гранаты – и вдруг все стихло. Мгла рассеялась. Клаус огляделся – из всей группы в живых осталось лишь пятеро. Русской пехоты нигде не было видно. Он вспомнил слова герра Гофмана о галлюцинациях и вдруг подумал о Кларе:
«Кларисса, моя любовь… Прощай! Мы больше никогда не увидимся…»
Оставшиеся стрелки сгрудились вокруг своего командира, выставив стволы винтовок. Клаус посмотрел в глаза фельдфебеля Йонсона и увидел в них обреченность.
– Герр… гаупт… мы… перестреляли… друг друга, – прохрипел швед, сжимая в огромных руках дымящийся пулемет.
– Спина к спине! Убейте всех, всех!! – завизжал Клаус и, вскинув пистолет, первым выстрелил в «господина инспектора», прячущегося за камнями.
Дружный залп вспорол тишину. Троица гражданских, двигавшаяся к озеру, распалась – один упал, двое других побежали. Высокий человек в маскхалате огромными прыжками кинулся к стрелкам, второй рванулся к «господину инспектору». Неожиданно из камней, где прятался Гофман, вырвался огненный шар и ударил в бегущего. Ответом была молния, раздробившая здоровенный валун в щебень. От грохота у Клауса заложило уши.
«Я сошел с ума, – подумал он, меняя обойму «парабеллума». – Может быть, это сон?»
Здоровяк, что, петляя, мчался к ним, оказался совсем рядом. Казалось, пули не причиняют ему никакого вреда. В руках этот человек сжимал саперную лопатку.
«Человек?!» – Клаус сделал шаг назад, запнулся и сел в снег.
Нет, это был не человек. Здоровяк в маскхалате не носил валенок, его ноги были вывернуты в обратную сторону; а вместо ступней имелись копыта. Львиная грива черных волос развевалась на ветру, горящие желтым огнем глаза вселяли ужас. Он перепрыгнул через Клауса и обрушился на стрелков с такой яростью, что никто не успел даже отбежать в сторону. Под ударами саперной лопатки и еще какого-то голубоватого клинка, то появлявшегося, то исчезавшего, солдаты падали один за другим. Кровь била фонтанами, отрубленные конечности летели в снег. Последним здоровяк убил Йонсона – разрубил пополам вместе с пулеметом, который швед успел поднять в тщетной попытке защититься от смертоносного лезвия. Клаус увидел брызнувшие мозги, петли кишечника, змеящиеся на снегу; в нос ему ударил тяжелый смрад разорванных внутренностей. Мыслей, эмоций, чувств уже не осталось. Клаус просто поднял пистолет и выстрелил в спину врагу. Тот заревел, поворачиваясь, но не успел обрушить лопатку на голову Клауса – «господин инспектор», расправившись со своим противником, выскочил из-за скального обломка. Впрочем, нет, это был уже не герр Гофман. Потрясенный Клаус увидел дьявола – такого, каким всегда представлял себе повелителя ада: рогатого, воняющего серой, с жестоким треугольным лицом.
