— Попал! — прорвался сквозь пургу ликующий крик одного и болезненный вопль другого его следопытов. А потом они замолкли вместе, разом, о землю ударилось что-то тяжелое тупое. Конь под Берияром странно всхрапнул и неожиданно ослабел, словно проваливаясь в разверзшуюся среди земли ямину. Когтистая лапа, разрывая одежу на груди, вздернула тучное тело и черная рогатая башка, раздув ноздри победно взглянула в лицо побагровевшего боярина.
— Жалкое зрелище, — смрадно прогремел Истребитель Героев, отшвыривая Берияра как надоевшую игрушку прямо на ствол тысячелетнего древа. Ствол выдержал. Хребет человека нет. Снежные вихри бессильными театральными покровами опали на ветки деревьев, перерытую черную землю тракта, раскрытые раны поверженных из которых медленными плесками вытекала еще горячая кровь. Глаза полудракона отследили полет нескольких снежинок, окончившийся на оскаленных в посмертной гримасе зубах бородатого следопыта, лежавшего на боку, с неестественно запрокинутой, сломанной при падении из седла шеи.
— Это было легко.
Черный демон со сложенными за спиной крыльями стоял, попирая тела своих врагов, окруженный четырьмя бессловесными союзниками и многочисленными бродящими по дороге лошадьми. Никто не сказал ни слова, а он, царящий в умах подчиненных, уже знал, что трое из свиты Берияра сумели сбежать. Что ж, бой никогда не проходит идеально.
Над сопками и кронами к небу вздымались дымы пожаров. Медвежий Хребет, оставленный без присмотра, был легкой добычей для прикрытых заклинанием невидимости слуг Демигора, уже успевших окружить острог и в считанный час вырывших подкопы под стенами. Так же как и рудник. Ценный ресурс, в другое время.
Но сейчас команда отданная Истребителем Героев, своим нечеловеческим прихвостням была однозначна. Сжечь все дотла.
… Местечко со скромным названием Малые Гоны давно стало в определенных кругах крайне популярным и известным местом. Воображение могло рисовать полста срубов, с гнутыми изгородями, одинаковыми сараюшками и овинами, вечно шумными коровниками, загаживающим дороги скотом и дремучими мужиками лапотниками, не знающими иной грамоты кроме счета поваленного на продажу леса и выпитых кухлей того мутного недоразумения, что именовалось тут пивом. Чем славятся Малые Гоны, на фоне Беличьих Дубков, Коровятен, Трескучек и прочих Белых Надоев?
Но если бы фантазер взял на себя труд справиться насчет Малого Гона у знающих людей, то был бы немало удивлен. Оказывается местечко крайне популярно в определенных кругах. Гильдия Ремесленников Брайдерии, имеющая официальное представительство в столице, тем не менее, давно облюбовала сей крохотный городишко из-за его выгодного положения. На полпути между деревнями Горных Кланов и дорогой на Балбараш. Ремесленники не хуже купцов умели изымать выгоду из вещей неочевидных для уже упомянутой деревенщины. Поэтому деньги водящиеся в казне гильдии помалу вымывали из местечка всех старожилов, кардинально меняя его структуру.
И вот если бы наш абстрактный фантазер, решился променять тепло печки на суровые будни пути и отправился к Малым Гонам, то его ожидал бы там натуральный шок. И не закрывающийся до конца путешествия рот. Бревенчатые стены, обносящие Малые Гоны с аккуратными, пропитанными предотвращающим возгорание раствором башенками и натуральными акротериями, обвивающими оные башенки. Фениксы, большие ястребы, соколы, полулюди-полуптицы приглядывали мастерски вырубленными из дерева глазами за всеми подступами. А внутри и вовсе — дома широченные, с взвозами на второй этаж, гульбищами опоясывающими фасады, многие с подсмотренной в Эрце и выполненной по здешней традиции из дерева архитектурой, поддерживающими крыльцо столбами, превращенными выдумкой мастеров в витые колонны, утепленные внутри не хуже, чем княжья палата. Двери сплошь блестят лаково, с резными узорами и ни одного похожего на другой, стены чаще с интарсиями, запечатлевшими зверей, да героев. Дороги ухоженные, тщательно выметаемые прислугой. Едва ли не на каждом перекрестке звонница на случай беды. На рыночных помостах, коих в чудо-местечке цельных четыре статуи Богов в полный рост. Запасливый Валох с пастушьими псами, охранительницы пути сестры Среча и Мармара, стоящие спиной к спине — двуликое Божество Дороги, бог-ремесленник Рог, с неизменным молотом в занесенной к небу ручище.
Всюду благостная сытость и зажиточность, чинные горожане, каждый из которых обязательно был в чем-то мастером и имел по Брайдерии пару-тройку мастерских. Да что там по Брайдерии — Малые Гоны, несмотря на все богатство вида, были натурально одной ремесленной мастерской, ведь внутри каждого дома располагалось рабочее место мастера, там же жили и избранные ученики-подмастерья. Даже кузен тут, вопреки обычаю было несколько.
Порядок поддерживался легкими на подъем, справными молодцами, нанятыми из боярских дружин. Они ходили по городу в стеганых куртках с многочисленными стальными обручами, защищающими руки от плеча до запястья, вроде обычной стражи, улыбаясь городским красоткам, но готовые в любой миг разобраться, с начавшими приставать к местным жителям приезжим. Малые Гоны способны были самостоятельно за счет своего кармана содержать небольшую — в полсотни мечей — но зубастую, грамотно обученную армию.
Приезжали сюда со всей Брайдерии и из-за её границ, но случайных людей тут практически не бывало. Случайных, праздных сюда просто не пускали, да и, как уже упоминалось, Малые Гоны не очень-то хвастали своей особой славой.
Едва ли все это пришло на ум начальнику сторожевого десятка, принимавшего средь бела дня непрошенных гостей в лице нескольких купцов с целой шайкой помощников, но недовольство он испытывал уж точно.
— Третий раз! Третий и последний раз повторяю! — загибая на руке пальцы ворчал он, перед трясущим жирными щеками торговцем. — У вас нет соответствующего разрешения, каковое должна выписывать либо торговая палата Брайдерии, либо представительство гильдии Ремесленников! Твои… то есть ваши знакомства здесь совершенно ни к чему, потому как у меня распорядок такой! Что не нравиться то я понимаю, но ничем не помогу.
— Да постой-постой служивый! — оглядываясь на возящихся в своих бричках, среди ящиков соломы и рулонов ткани, молодцев торопливо шептал, отчаянно краснея, купец. И тянул десятского за рукав в уютный полумрак угла за воротами. — Все понимаю, понимаю, что нелегко тебе тут стоять день-деньской и никто даже пива не поставит. Ласки не видишь, на такой собачьей работе…
Начальник слушал, пренебрежительно поджав губы и глядя поверх круглой головы. Его подчиненные, в вполне расслабленных позах стояли, перекрыв проход, и даже не думали начинать проверку трех обшарпанных бричек. Помощники купцов в свою очередь глядели на высокие стены Малых Гонов с жадным вожделением.
— Мил человек, — наконец перебил словоизлияния купца десятник. — Мне твоя мысль ясна как сеновал на рассвете. Спасибо, что хочешь выказать свое доброе расположение, но поверь мне, я тут получаю столько, что тебе и не снилось. И просили меня здесь за порядком присматривать такие люди, что… одно слово. Я свою работу делать намерен на совесть, потому не теряй времени. Разворачивайся и езжай за бумагой, тогда почет тебе будет и приязнь здесь, а до того… извини.
Купец смотрел на воина так, словно они говорили на разных языках.
— Да не можно мне возвращаться никак не можно! — с горячностью заспорил он, едва не грудью бросаясь на начальника стражи. И нарвался на раскрытую ладонь, врезавшуюся ему с такой силой, что купчина аж замер на полуслове.
Когда обиженный он глянул в лицо начальствующего, то не сразу сообразил, отчего тот выглядит, как готовый насторожившийся бойцовский пес.
— Эт-то еще кто такой? — обращаясь к самому себе, вопросил воин, и ловко обойдя купца, пошел в раскрытые ворота, громко сказав своим: — Гляньте-ка, что за медведь к нам идет!
Поле чуть подрагивало, словно по нему двигалась не одна сотня людей. Но весь смак ситуации состоял в том, что ехал, а точнее шел ведя своего боевого коня под уздцы, всего один. Пожилой, хотя и не старый здоровяк в пластинчатых, похожих на хитиновые пластинки жука-переростка, доспехах. Панцирь таинственно мерцал, по гладкой броне ходили ожившими серыми кляксами блики света. На плече воин нес булаву, нес как тростинку, хоть та и весила, судя по виду под сто фунтов. Шлемом он пренебрег, и Малые Гоны могли полюбоваться на седой ежик короткой стрижки и небесно-голубой огонь в глазах. За спиной мужчины небо стремительно хмурилось и темнело, с Юго-запада шла предгрозовая тьма, наступая на пятки одинокого путника.
