— Это великая надежда, — воскликнул я патетически и в самом деле ощутил, что ничуть не переигрываю, момент действительно великий, близок к поворотному, — мы видим, милость Господа бесконечна, а кто-то уже усомнился!.. Создатель прощает не только людей, хотя частенько и напрасно, но даже ангелов, посмевших некогда воспротивиться ему лично!.. А это значит, недалек час Великого Примирения!.. Отец Дитрих...
Я смиренно поцеловал ему руку и поспешно отбыл, стараясь закончить разговор на возвышенной и даже высокой ноте.
Азазель развалился в кресле в такой свободной позе, словно так уготовился и заснуть, но едва я вошел, спросил совсем не сонным голосом:
— И что тебе нахрюкали святоши?
Бобик вскочил с ковра посредине комнаты и принялся обнюхивать меня старательно со всех сторон, особенно интересуясь карманом, откуда торчит краешек платка.
— Похищена послушница из хора, — сообщил я. — Правда, не солистка... а может, и солистка, хотя в хоре их вроде бы нет? Или есть?.. Не знаешь?
— Не знаю, — отрезал он, посмотрел на меня с новым интересом, — а вот почему ты не знаешь?
— У меня память плохая, — сказал я. — Все помню, потому не сразу могу найти то, что нужно. В общем, то ли дождаться утра, то ли щас...
Он поинтересовался ленивым голосом:
— Она очень красивая?
Я посмотрел на него с надменностью высокодуховного паладина.
— А это при чем?
— Ради уродливой, — сказал он со знанием дела, — ты не стал бы дергаться.
— Глупости, — возразил я. — Она прекрасно поет, так меня заверили. Это значит, не просто красивая, а прекрасная!.. Прима-балерина. Нет, прима-вокалистка. А на внешность можно и глаза закрыть.
— Или на лицо платок набросить, — согласился он. — Тебе помощь нужна?
— Сам управлюсь, — ответил я без уверенности. — И без намеков, лорд Азазель. Не нужна мне помощь в таких делах!
Он сказал поспешно:
— Нет-нет, я имел в виду помощь по спасению.
— Спасибо, — ответил я. — Вы лучше тут побди-те, сэр. Эта певунья — существо высокодуховное, а вы грубы и циничны, дорогой сэр Азазель!
Он охнул:
— Что, даже больше вас, прелюбезный сэр?
— Я могу быть и высоконравственным, — возразил я с достоинством. — А вот вам не дано.
— А как это, — спросил он, — высоконравственным?
— Ну это, — начал я уверенно, запнулся, сказал с досадой: — В общем, я представляю себе это состояние вполне отчетливо, читал о нем, так что вообще-то могу, хотя пока еще и не пробовал. Жизнь такая, мы же приспосабливаемся к ней, одновременно приспосабливая и ее под себя!
Он протянул медленно:
— Да, люди пошли еще те... Знал бы Люцифер, что так рванетесь...
— И что?
Он пожал плечами.
— Не знаю. Может быть, не рискнул бы. Все-таки он так вроде бы указывал на глупость Творца и восстал против его самодурства. За справедливость!
— Все равно бы попер, — сказал я. — Это вы рогатились из идейных соображений, а он совершал переворот в личных и весьма корыстных целях. Потому при общем обломе каждый отвечает за себя, и вина у всех разная, это простая истина, хотя ее напрасно втолковывали туповатому Томлинсону.
— Если что, — напомнил Азазель, — зови! Я не настолько гордый.
— Бобик, — сказал я, — нюхай. Хоть тут и нет соплей, у высокодуховных откуда они, но тебе же немного надо?.. Даже я слышу женский, подумать только, запах...
Бобик понюхал, посмотрел на меня с вопросом в глазах.
— Начнем от места похищения, — решил я. — Возьмем след, найдем и покараем злодея. Если получится, спасем и вернем взад прима-хористку. Все понял?..
Спокойной ночи, Азазель. Смотрите, вон та свеча плохо держится. Упадет на ковер, погибнете в пожаре...
Во дворе уже глухая ночь, но ясная, безоблачная, на темном небосводе с одной стороны бледная луна. Багровый диск Маркуса упорно стремится к центру, а россыпь звездочек лишь оттеняет интеллигентность луны и грубый солдафонский напор инозвездной твари.
Конюхи вывели Зайчика, я поднялся в седло и вскинул руку в небрежном прощании в сторону балкона. Азазель помахал в ответ.
Бобик подпрыгнул, красиво развернулся в высшей точке, это выглядит эффектно, хоть и непонятно, понесся длинными прыжками в сторону собора.
В самом деле, мелькнула мысль, понимает больше, чем о нем знаю. Умница моя ушастая. Только умнеть не хочет, ему больше нравится жить в беспечной радости. Знает, умным все не в радость и за все горько.
Бобик за пару сот ярдов от собора резко остановился, подпрыгнул, нюхая воздух, возбужденно взвизгнул.
— Поймал? — спросил я радостно. — Погнали!
Зайчик вслед за черным соперником на мою любовь тоже вытянул шею в стремительной скачке, и дальше ускоряющийся грохот копыт, теплый встречный ветер не зло, но настойчиво попытался остановить или хотя бы задержать, мир быстро мчится навстречу, мелькая по бокам и пропадая там сзади в ночи.
Какое счастье, что похитил не ангел, а всего лишь маг. Хотя это не обязательно значит, что вовлеченных в заговор ангелов мало или что они уже кончились. Те, кто все замыслил, точно не бегают, как дураки с высунутыми языками, и не стараются сделать все своими руками. И привлекли народу как можно больше. Кого-то на добровольной основе, подсунув идею, что нужно уничтожить тех, кто смеет противиться карающей руке Господа, а кому-то пообещав высокое покровительство и преференции.
Мчаться в указанном отцом Дитрихом направлении пришлось недолго: никакой маг не унесет тяжелую добычу на другой конец земли. Минут через пять Бобик обогнул небольшую гряду скал, и за ними открылась почти отвесная стена, сильно изрезанная трещинами и кавернами.
Бобик повел носом, ловя запахи, решительно ринулся в сторону пары трещин. Вблизи одной бродит оседланный конь с оборванным поводом, брезгливо нюхает камни.
Увидев нас, в испуге отбежал, но не помчался прочь, а остановился в настороженности, каждое мгновение готовый ринуться со всех ног.
Бобик, не обращая на него внимания, остановился у трещины, понюхал и только сунулся в одну, как я рявкнул:
— Стоять! Это тебе не на кухню.
Зайчик злорадно фыркнул, Бобик обиженно оглянулся, но я покинул седло и, обнажив меч Вельзевула, двинулся в щель. Постепенно она расширяется, горы хоть состоят из камня, но с возрастом, как и деревья, обзаводятся дуплами. И так же, как и в дуплах, что со временем расширяются, в пещерах кто-то да поселяется.
Сперва это выводок летучих мышей, потом мелкие зверьки, лисы, волчья стая, медведь, а в конце концов, если достаточно просторная, то поселится и дракон, а то и целое семейство.
