— Есть кое-какие возможности… — вступает в разговор Лидия. — Большая часть потребляемого в Кандаре перца поступает из Хамора, розмарин и бринн выращивают в Остре, а зимние специи в Нолдре.
— Перец? — непонимающе переспрашивает Шиера.
— Ты хочешь сказать, что надеешься вырастить здесь пряности? — уточняет Мегера прежде, чем Хайел успевает открыть рот.
— Да. Мы уже начали выращивать бринн и зимние специи. Что же до перца, то он требует больше…
Креслин выслушивает подробный рассказ об особенностях возделывания пряностей и прибыльности торговли этим товаром.
— Контрабандисты, — говорит Хайел, едва Лидия умолкает.
— Или сутианцы под торговыми флагами Сарроннина, — добавляет Мегера.
Креслин вспоминает торговца Деррилда и думает о том, какое значение может иметь быстрота оборота товаров. Отшельничий лежит на перекрестье путей между большими южными и восточными материками; его положение достаточно удобно для того, чтобы вести торговлю небольшими партиями, но зато со скорой отдачей.
— Что в Кандаре пользуется наибольшим спросом в восточных державах?
Все молчат.
— Как насчет черной шерсти?
— С ней так быстро не получится, — замечает Лидия.
— Да, — соглашается Креслин, — но рынок пряностей узок, а ткани нужны всем.
— Ты, кажется, собираешься использовать магию гармонии, чтобы получить товары, которых не будет у других? — с улыбкой говорит Мегера.
— А почему бы и нет?
— А получится?
— У некоторых горных овец есть черные пятна, — говорит Креслин, повернувшись к Лидии.
— Но на это уйдет несколько лет, — указывает она.
— В таком случае начинай как можно скорее. Возражения есть?
Мегера морщит лоб, Хайел пожимает плечами, а Шиера медленно кивает.
— Остались еще вопросы, которые следует обсудить? — спрашивает Креслин.
Собравшиеся молчат.
— Ну что ж, раз мы все обговорили, пора браться за работу.
Юноша с серебряными волосами встает из-за стола, и все следуют его примеру.
— Насчет шерсти… — бормочет Креслин, подойдя к Лидии. — Ты не обижайся, я вовсе не хотел тебя подгонять. Просто…
— Конечно, ты не имел в виду ничего дурного, — отвечает целительница, глядя ему в глаза, — но чуточку поторопить меня все-таки хотел.
— Ты права, — смущенно отвечает Креслин, заливаясь краской. — Просто я боюсь, что времени у нас в обрез.
— Клеррис тоже об этом твердит, — улыбается она, — но, может быть, все не так плохо. Хотя я бы не сказала, что народ так и рвется покинуть Кандар да перебраться к нам, но все же есть люди, которые могли бы основательно нам помочь.
— Черные? — переспрашивает подошедшая к ним Мегера.
— Нас попросту вытесняют из Кандара. Мы слишком осторожны и слишком озабочены несоразмерным усилением хаоса и соответствующим нарушением Равновесия. Клеррис, например, считает, что само появление Креслина связано именно с этим. Если хаос укрепляется сверх меры, должен явиться мастер гармонии. Теоретически верно и обратное: превращение Отшельничьего в мощный оплот гармонии может нарушить баланс, за чем последует усиление магов хаоса. Правда, — она качает головой, — это лишь общие рассуждения. Как обстоит дело на практике, мы не знаем.
Мегера слегка ежится и смотрит на Креслина с отстраненным видом, словно заглядывая в далекое будущее. Не желая встречаться с ее холодными зелеными глазами, юноша поворачивается к Лидии.
— Наверное, я все-таки нажимаю сверх меры.
Мегера кивает.
— Без нажима с твоей стороны здесь вообще ничего бы не было, — говорит Лидия, — но рано или поздно приходит пора позволить всему идти своим чередом. Ну ладно, с вашего позволения я пойду, взгляну, как дела у Клерриса.
Улыбнувшись, целительница поворачивается и начинает спускаться по ступенькам.
Юноша выходит на освещенное солнечными лучами пространство. Его тотчас опаляет зной.
— Иногда… — тихонько произносит Мегера, но не договаривает.
— Иногда что? — спрашивает он, обводя взглядом пустой, если не считать полузатопленной, не трогавшейся с места со дня их прибытия рыбачьей лодчонки, причал.
— Иногда ты кажешься очень восприимчивым, а иногда — весьма недалеким.
— Ты права. Я и впрямь много не понимаю.
— Опять ты за свое. Малыш Креслин у нас такой скромный, он сам сознается в своем невежестве, просит его вразумить! Как же, нужны тебе чужие советы! Разве не ты только что вил веревки из собравшихся? Или не ты вознамерился в считанные годы превратить это захолустье в державу, способную соперничать с Фэрхэвеном?
Солнце припекает нещадно, но ее слова как снежная буря.
— А ты хочешь, чтобы остров так и остался захолустьем? Я-то думал…
— Не в том дело. Все твои планы насчет острова я поддерживаю. В мире должно существовать надежное прибежище для таких людей, как мы, Лидия и Клеррис. Но ведь ты никого ни о чем не спрашиваешь. Принимаешь решения и ставишь нас в известность, не сомневаясь, что мы будем выполнять твою волю. А я, между прочим, не у тебя на службе. Возможно, мне пришлось выступить в роли ангела-хранителя, но не потому, что я жажду тебя, душой или телом.
— Но ты оставалась рядом… — начинает Креслин, недоуменно морща загорелый лоб.
— По той единственной причине, что так проще для нас обоих, — обрывает его Мегера, но юноша чувствует, что это неправда, во всяком случае, не вся правда.
— Зачем ты кривишь душой?
— Будь ты проклят! Думаешь, будто ты всеведущ, будто видишь меня насквозь? Решил, что стоит тебе сказать пару ласковых слов, и я буду готова прыгнуть к тебе в постель?
— Ты прекрасно знаешь, что я ни о чем таком не думаю, — отвечает Креслин. Он смертельно устал. Устал от тяжелой работы, от изнурительных упражнений, призванных восстановить прежнюю физическую форму, но главное — от постоянного нервного напряжения, постоянного ожидания очередных нападок Мегеры.
— Тебе наплевать на то, что я говорила насчет принуждения — и меня, и всех прочих. Тебе всегда наплевать, как и всем мужчинам. Нужно тебе — ты выказываешь понимание и сочувствие, а нет — значит, нет. О конечно, ты всегда просишь прощения, но это не более чем пустые слова!
Ожесточенно жестикулируя, Мегера непроизвольно берется за рукоять клинка, который приохотилась носить на манер стражей.
Креслин напрягается, отметив, что ей легко дается прикосновение к холодной стали, ибо окружавшая ее прежде белая аура почти истаяла, сменившись той же чернотой, что и у Лидии. Хотя порой вокруг Мегеры и мелькают язычки белого пламени.
— Вот и сейчас — ты даже не слушаешь…
— Я слушал, просто вдруг заметил, как сильно ты изменилась.
— Ты хотел сказать, как сильно ты меня изменил.
— Я такого не говорил.
