Цаакеш завороженно кивнул, пораженный заботой деда, которого он привык считать холодным и безразличным к окружающим, а иногда еще и жестоким человеком. У юноши на мгновение появилось ощущение нереальности происходящего, но сильный ветер, бесцеремонно ерошивший его волосы, и крепкие руки диина, без труда удерживающие его на весу, без сомнений, свидетельствовали о том, что это не очередной экзотический сон, навеянный долгим перелетом и накопившейся усталостью. А Таакеш между тем продолжал говорить, по-прежнему глядя на него с беспокойством и участием:
– На данный момент ситуация в государстве такова, что я вынужден был как можно быстрее объявить о своем выборе наследника. Один из моих сыновей мертв, это уже само по себе неслыханно, но гораздо хуже то, что его убийство организовал мой племянник, и я подозреваю, что его сын тоже замешан в заговоре. Обстановка в стране крайне нестабильна, возникли разные фракции, поддерживающие того или иного из моих сыновей, что уже совершенно недопустимо, поэтому вчера я выступил с заявлением и назвал имя следующего царя. После прохождения предписанной законом проверки первым моим наследником станешь ты, Цаакеш.
– Что? - Юноша не сдержал возгласа удивления. Он никогда не думал, что вообще займет трон царства Hyp, поскольку перед ним было достаточно наследников, куда более достойных такой чести, чем сын четвертого царевича, к тому же покончившего жизнь самоубийством.
– Больше некому! - Голос деда был ледяным, и его холодные черные глаза стали безжалостными. - Я не допущу, чтобы трон заняли потомки моей сестры, скорее санкционирую смену династий и передам корону человеку, не связанному кровными узами с нашей семьей! К сожалению, ты единственный, кроме сына моего племянника, наследник, способный пройти испытание и подтвердить свое право на престол. Твое имя названо. Осталось только назначить дату проверки. Я знаю, что после всего, что тебе пришлось перенести, ты чувствуешь себя не самым лучшим образом, но медлить с этим решением нельзя. И поэтому я спрашиваю тебя: когда, по твоему мнению, ты будешь достаточно здоров, чтобы пройти испытание?
Цаакеш расширенными глазами смотрел на своего деда, не в силах поверить в то, что он говорит. Внезапно оказалось, что он совершенно не знает свою семью и не представляет себе, в каких отношениях находятся между собой ее члены. Неожиданная ответственность стала для царевича серьезным стрессом, сам того не желая, он оказался в роли второго человека после царя и теперь должен был подтвердить свое право занимать это место. Первым его порывом было сказать, что он просто не представляет себе, когда сможет даже относительно соответствовать высоким требованиям, которые так внезапно начали к нему предъявлять. В душе нарастала паника от сознания грандиозности поставленной перед ним задачи: стать достойным наследником, а затем и царем! Но в следующий момент его сознание сковал уже знакомый холод безразличия, и перепуганный до потери контроля над собой Цаакеш принялся отчаянно сопротивляться, не давая себе снова скатиться к растительному существованию. К его удивлению, у него неожиданно стало получаться, равнодушие медленно, но верно отступало, оставляя за собой болезненные отзвуки беспомощности и растерянности. Царевич глубоко вздохнул, заставляя себя вернуться к реальности, и задумался над словами деда, пытаясь не позволить эмоциям в очередной раз взять над собой верх, он уже прекрасно знал, к чему это может привести.
Ситуация действительно выглядела угрожающей и не оставляла времени на истерики и сомнения в собственных силах. Если внезапно оказалось, что только два члена царской семьи могут претендовать на роль наследника трона и при этом данная информация скрывается не только от общественности, но и от чиновников высшего звена, которые умудряются при отсутствии достоверных данных создавать коалиции в поддержку тех, кого они считают наиболее подходящими претендентами на корону, то в государстве назревает смута, причем далеко не спонтанная. Кто-то планомерно ведет дело к смене власти в нужную для этой таинственной персоны сторону. Если он сейчас сдастся, то дед будет вынужден объявить о смене династий. Поскольку он слов на ветер не бросает и если сказал, что не допустит к управлению государством потомков своей сестры, то так и сделает, чего бы ему это ни стоило, а ценой такого упрямства чаще всего является гражданская война, приводящая подчас к исчезновению страны. Следовало как можно скорее исключить любую возможность для спекуляций и четко указать, кто именно будет править после смерти нынешнего царя, и не просто указать, а еще и подобрать претендента, который сможет доказать всем, что достоин своего титула.
Цаакеш сглотнул, понимая, что от его решения зависит слишком многое, если он протянет время, то вполне может оказаться, что из-за его нерешительности в стране начнутся вооруженные столкновения с непредсказуемым результатом, а если поторопится, то не сможет пройти все предписанные проверки и итог будет тот же. Юноша сосредоточился, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям и пытаясь решить, когда же он сможет передвигаться без посторонней помощи, не рискуя упасть в обморок в любой и поэтому, вполне возможно, самый неподходящий момент, и при этом достаточно нормально соображать, чтобы понять суть задаваемых ему вопросов и вразумительно ответить на них. Подавив предательский голосок в глубине сознания, слабодушно вопящий, что он не готов и никогда не будет готов, царевич решительно произнес, заставляя себя смотреть прямо в глаза деда:
– Мне понадобится три дня на то, чтобы привести себя в порядок и досконально разобраться в текущей политической ситуации в стране. У нас есть это время?
Таакеш, к его удивлению, улыбнулся с каким-то непонятным ему облегчением и, молча кивнув, ушел с балкона. Юноша повернулся за разъяснениями к Терзару и увидел в глазах диина точно такое же облегчение, смешанное со странной горечью. Цаакешу внезапно стало не по себе, и он так и не задал тревожащий его вопрос. Слишком сильно боялся услышать ответ на него. Царевич никак не мог избавиться от дикого чувства, будто, несмотря на то что его знаниям о мире и о себе самом почти два десятка лет, родился он только сегодня.
Эфа была довольна, но внешне это не проявлялось, наоборот, придворные опять шептались по углам о том, что Императрица изволит гневаться и лучше на глаза ей не попадаться. После чего многозначительно кивали и сходились во мнении, что на этот раз повод для ярости у Ее Величества более чем веский. Подумать только, первосвященник оказался преступником! И добро бы его обвинили в каком-нибудь добропорядочном правонарушении, взятке, например, или растрате - это не вызвало бы никаких особых эмоций у циничных имперцев, в конце концов, святых в нынешнее время нет, а подобные мелкие грешки есть у каждого, и поэтому никто не придает им особого значения, но изнасилование! Тем более с использованием служебного положения и не каких-нибудь служанок или девиц легкого поведения, а добропорядочных жен и матерей, которых его подручные просто хватали на улице и увозили к нему в загородный дом! Скандал!
