Он сел в кресло.
– Дэвид. – Идэль вздохнула. – Я устала. Не сейчас. Хочу побыть одна.
– Я тебя и так почти не вижу, – пожаловался он.
Она молча смотрела на него. Дэвиду показалось – с грустью.
Он решился.
– Может быть, сейчас не самое подходящее время. – Землянин сунул руку в карман. – Но, учитывая, как мы живем, у меня крепнет предчувствие, что «подходящее время» никогда не наступит. В общем, вот. – Он достал коробочку. – Это тебе.
Идэль повертела коробочку в руках. Открыла. Дэвид подумал, что он идиот: сначала надо было рассказать ей о земных обычаях. Как-нибудь невзначай. Чтобы она поняла, что к чему и была морально готова. В Кильбрене не было обычая дарить кольцо перед тем, как сделать предложение. Кстати, а как делают предложения в Кильбрене? Он даже не потрудился узнать. Дважды идиот.
Но что-либо менять было поздно. Он уже решился и должен был идти до конца.
– Эээ… – сказал Дэвид. Отличное начало, что и говорить. – Ты выйдешь за меня замуж?
– Красивое, – снисходительно заметила Идэль, разглядывая кольцо на своем пальце. – Прости, что ты сказал?
Дэвид повторил.
– Ты что, с ума сошел? – недоуменно спросила принцесса.
Идэль даже не могла просто ответить «нет». Если «нет», это значит, что она рассматривает это предложение всерьез, что потенциально там могло быть и «да»… Но это же смешно! А он этого не понимает. Он на самом деле думает, что…
– Тебе нужно уехать, – сказала она сухо. Почувствовала, что готова заплакать и возненавидела себя за это. – Сейчас же!
– Куда? – удивился Дэвид.
– Куда хочешь.
– Ну вот опять. – Он печально вздохнул и отвел взгляд. – Опять начинается. Я думал, мы уже все выяснили.
– Я прошу тебя. Умоляю.
– Нет, – произнес он, не поворачивая головы.
– Тебе нравится надо мной издеваться?
– А мне кажется, это ты издеваешься над нами обоими. Ты знаешь, что я тебя люблю и сама меня любишь. Но почему-то ты не можешь довериться. Иногда мы как будто сближаемся, а потом тебя переклинивает и ты снова куда-то уходишь. Власть, политические игры, какие-то важные дяди и тети… Это одурманивает тебя. Ты перестаешь быть собой. А между тем все очень просто. Есть ты, и есть я. А все остальное – просто накипь. Пустые игрушки.
– Дэвид, я правда тебя люблю. – Идэль почувствовала, что плачет. – Но ты не видишь вокруг ничего, кроме своего маленького мира. Как маленькая слепая рыбешка рядом с акулами – ты счастлив и весел только потому, что не понимаешь угрозы.
– А я думаю, – возразил он, – ты создаешь себе миражи, а потом сама же пугаешься их.
– Если ты останешься здесь, тебя просто убьют. Я этого не хочу.
Она подумала о том, что если Кетрав не солгал, она, выйдя замуж за лидера ита-Берайни, и вправду обеспечит безопасность и для себя, и для своего любовника. По крайней мере, на некоторое время. Но Дэвид на такой вариант не согласится, это ясно. Он выкинет какую-нибудь глупость, и Кетрав его убьет. А если даже согласится… Она не хотела, чтобы их отношения заканчивались вот так, пошло и скучно. А они закончатся, если она выйдет замуж за Кетрава. Рано или поздно все придет к своему естественному финалу.
Она не хотела, чтобы чувства, которые она испытывает к Дэвиду, сгнивали заживо, в незаконной любви, которую им «разрешит» Кетрав. В скуке, пресыщении и страхе. Лучше уж сразу все разорвать. И сохранить воспоминания о лучших днях ее жизни где-то глубоко-глубоко в сердце чистыми и незапятнанными.
– Почему? – спросил Дэвид. – Разве высокорожденным можно вступать в брак только с высокорожденными? А тех, кто нарушит правило, ждет мучительная смерть? Не выдумывай. Я еще мало что знаю о вашей истории, но у вас полно случаев, когда заключались браки с дворянами или вообще с какими-нибудь совершенно безызвестными персонами…
– Но только в периоды мира в семье. Иногда мир мог продолжаться несколько столетий. Но сейчас надвигается хаос. Мое положение таково, что меня хочет заполучить каждая из противоборствующих сторон. Все люди в моем окружении, все, кто мне дорог, – все находятся в очень большой опасности. Я ведь уже объясняла. Тебя используют против меня. В конце концов, этим все закончится.
– Ты не можешь знать будущего, – ответил Дэвид. – Ты не знаешь, как все повернется. И ради страхов, которые могут реализоваться потом – а могут и не реализоваться, – ты хочешь выгнать меня сейчас. Ты позволяешь будущему определять настоящее. Это не правильно. Так ты просто покоряешься страху. Заранее. Отказываешься от борьбы.
– А что – правильно? – с тихой злостью спросила принцесса. – Отказаться от всего, что у меня есть ради приятных минут, проведенных нами вместе? Ты хочешь, чтобы я покинула свою родину, уехала с тобой – но я этого не хочу! Я отсюда не сбегу. Это мой дом, моя жизнь – и я не знаю и не хочу другой.
– Я и не говорил об этом. – Дэвид пожал плечами. – Я уже понял, что тебя бесполезно уговаривать уехать. Для тебя это вопрос принципа, ты хочешь выжить в этом мире, найти в нем свое место. Ради этого ты готова на все. Это действительно твоя жизнь. Хорошо, я не против. Но один я отсюда не уеду. Ты остаешься – значит, и я остаюсь. Ты не можешь измениться, но я – могу. Я надеялся, ты это уже поняла. Но нет: снова приходится объяснять все заново.
– А может быть, я не хочу, чтобы ты менялся? – тихо спросила она.
– Для тебя я буду тем же, что и раньше.
– И ты действительно думаешь, что я должна наплевать на свое положение… на здравый смысл… вообще на все – ради тебя?
– Ради меня – не знаю. – Дэвид покачал головой. – Ради любви – да.
– Это чувство – слабость. Мы слишком уязвимы, когда любим кого-то.
Дэвид поймал ее взгляд.
– А зачем быть сильным, если нет ничего, за что стоило бы бороться? Власть ради власти, магия ради магии, мощь ради мощи – это еще более безумно.
– Так значит, ты считаешь, что твоя любовь что-то значит в этом мире? Она способна преодолеть всю эту власть, пересилить любую мощь и волшебство, победить смерть?
Дэвид этого не говорил, но он вдруг понял, что она давно спорит не с ним, а с собой. Какая-то ее часть говорила нечто созвучное словам Дэвида, другая – противоположное. Он понял, что Идэль разрывается между каким-то двумя возможностями, стоит перед важнейшими внутренним выбором, между тем, как видеть мир, что поставить во главу угла, что признать подлинной ценностью. Этот конфликт назревал в ней давно, Дэвид послужил лишь катализатором процесса. Он не думал, что любовь способна решить все проблемы, но Идэль ставила его перед необходимостью ответить «да» или «нет», и никаких полутонов не допускалось. Он это понял, когда начал отвечать, пытаясь уйти от прямого ответа и повернуть разговор в другое русло, – увидел, как тускнеют ее глаза. Она снова отдалялась, становилась чужой. Все равно, как если бы он согласился с тем, что любовь ничего не значит. Идэль не оставляла ему выбора: все или ничего. Два варианта и никакой середины.
