И потому однажды вечером мы устроили на прощание роскошный ужин с зажаренным молодым ягнёнком, целой горой овощей и фруктов, деревенских сыра, колбасы и хлеба. Барашка жарить взялся Зелёный. Надо признать, что равных ему в приготовлении мясных блюд среди нас не было. Я выставил на стол несколько кувшинов деревенского же вина, припасённого для всяких торжественных случаев с прошлой осени.
Засиделись допоздна, вспоминая всё, что пережили за почти целый год совместной службы. Каждый постарался выразить монаху самые разные добрые напутствия, пожелания успешных поисков и скорейшего возвращения. Тот от души благодарил всех нас и не скупился на ответные речи. Спать улеглись где-то глубоко за полночь, даже не убрав ничего со стола. Решили, что уборкой займёмся утром.
На следующий день я поднялся довольно поздно. Одевшись и выйдя из казармы, я попал в плотный, густой туман, накрывший, похоже, всё плато. Сходив сортир, я подошёл к стоявшей под навесом кадке с водой. Сполоснул лицо, шею и, сделав несколько жадных глотков холодной воды, выпрямился. Постоял, прислушиваясь, и пошёл к казарме.
Что-то давило на меня. Какое-то неясное беспокойство тихо зудело то ли в голове, то ли в груди. Ещё не отдавая себе полного отчёта по поводу этого беспокойства, я вошёл в казарму и громко рявкнул:
— А ну, все — подъём!
Когда продирающие спросонья глаза парни приняли сидячее положение на своих лежаках, я спросил:
— Кто сегодня должен к перевалу на объезд ехать?
— Я! — отозвался Зелёный, — со мной — Цыган и Полоз.
— Тогда какого хрена вы до сих пор тут делаете!? — взвился я, — Живо собираться! И чтоб через пять минут вас тут не было! Бегом!
Парни, недоумённо переглянулись, мол, «чего это он психует?» и принялись споро одеваться, собираясь на выезд. Знают, что когда я в таком взвинченном состоянии, лучше помалкивать. Не прошло и пяти минут, как разъезд в составе трёх человек скрылся в тумане, направляясь к перевалу.
А я и сам не мог себя понять. Не находя себе места, я то присаживался к столу, пытаясь перекусить тем, что там было, то уходил к себе в комнатку. Ложился на постель, пытаясь успокоиться и не мог. Наконец, не выдержав, я оделся по-боевому, накинул перевязь с мечом и вышел в общее помещение. Все находящиеся в казарме с ожиданием воззрились на меня.
— Одевайтесь, — хмуро бросил я, — как для боя.
— Что-то случилось, господин сержант? — осторожно поинтересовался Хорёк.
— Не знаю. Муторно мне что-то… не хорошо… Короче! Собирайтесь и седлайте коней! Проедемся…
Пока отряд быстренько собирался, на ходу перехватывая куски со стола, и седлал коней, я нетерпеливо прислушивался, стоя возле ворот конюшни и оглаживая шею своего коня. Я ждал, когда же, наконец, появится наш разъезд. И потому почти с облегчением услышал доносящийся издалека и приглушённый туманом частый топот одиночного всадника, возвращающегося от перевала. Вскочив в седло, я с нетерпением оглянулся на остальных, собравшихся со своими лошадьми неподалёку:
— В седло!
Спустя ещё несколько секунд из тумана вынырнул мчавшийся во весь опор Цыган. Круто осадив своего скакуна, он выкрикнул:
— Сержант, горцы!
— Докладывай. Где, сколько, куда идут? — я вдруг как-то сразу успокоился. Стало понятно то напряжение, что не давало мне покоя всё утро. Осталась только холодная боевая злость. Да голова начала работать быстро и немного отстранённо, на ходу оценивая ситуацию.
— Сколько — сказать не могу. По следам на перевале видно, что табун лошадей большой прошёл. Пеших нет, все конные. Идут в сторону посёлка. Зелёный с Полозом следом пошли, а меня к вам отправили.
— Понял, — кивнул я, — так… Хорёк! Грызуна с площадки вниз. Идёт с нами. Как соберётся — выступаем.
— Есть! — отозвался тот и кинулся к лестнице на смотровую площадку.
Ко мне подошёл Дзюсай. Полностью одетый и со своим мечом, рукояткой торчащим из-за спины.
— Ты чего? — спросил я, — Уходить хочешь? Извини, но сейчас проводить тебя у нас не получится. Сам видишь — набег…
— Нет, — покачал он головой, — я с вами пойду.
— Куда? — не понял я.
— В посёлок. Там люди, которых я знаю. Им сейчас нужна моя помощь…
Я внимательно посмотрел на него. Он ответил мне прямым и требовательным взглядом. Спорить не было ни времени, ни смысла. С мечом он обращаться умел. Каков в бою — посмотрим. А лишний боец мне не помешает. Тем более, что Степняк с Одуванчиком, посидев вчера с нами какое-то время, уехали в посёлок к своим подругам. Решили не упускать возможности использовать свой законный выходной.
— Хорошо, — согласился я и повернулся к Циркачу, — оседлай монаху «горца». На нём поедет.
Циркач кивнул и, соскочив с лошади, опрометью кинулся в конюшню. Через пару минут он выбежал оттуда, ведя под уздцы одного из двух горских коней, добытых нами в памятном набеге с вызволением из плена купеческого сына.
Дзюсай вставил ногу в стремя и, как заправский кавалерист, уселся в седле. Следом из конюшни, уже верхом и пригибаясь, чтоб не задеть притолоку, выскочил Грызун.
Ещё раз бегло оглядев всех, я развернул коня.
— За мной — марш! — и пустил коня в галоп. Говорить никому ничего не требовалось. Каждый и так знал, что происходит и куда мы мчимся, сломя голову.
Уже на подходах к посёлку нам встретились Зелёный и Полоз. Туман понемногу рассеивался. Заметив нашу группу ещё за полмили, наш разъезд послал коней навстречу. Пристроившись рядом, Зелёный на ходу доложил:
— Отряд у них большой. Не меньше пяти сотен. Все конные. Но на посёлок только часть пошла. Примерно половина. А остальные ушли в сторону ущелья…
— Как — к ущелью? — я от такой новости даже попридержал коня, — Чего им там делать?
— Не знаю, — пожал плечами Зелёный, — что по следам прочли, то и говорю…
— Ладно, потом разберёмся. Сперва с теми, что в посёлок пошли, покончить надо. Надеюсь, мужики там успели подняться… Чёрт! Там же Степняк с Одуванчиком! Ходу, парни, ходу!
Позади распахнутых настежь ворот посёлка лежали тела нескольких караульных, нёсших сторожевую службу этой ночью. И сами не убереглись, и посёлок не сберегли…
А из глубины посёлка уже вовсю доносились лязг железа, яростные крики сражающихся и истошный женский вопль. В одном месте в небо уже потянулся пока ещё слабый и почти прозрачный дымок разгорающегося пожара. Надо было торопиться, иначе посёлку грозило полное выгорание, если пожар не затушить в самом начале.
Остановив коня на предвратной площадке, я развернулся к своему отряду:
— Зелёный, залезешь на крышу, какая повыше. Бей их стрелами! Полоз — с ним. Мечом прикроешь. Дворянчик, Циркач, Цыган — направо по улице, в сторону дома Линики. Там Одуванчик! Помогите ему. Остальные — за мной, к поселковой площади! Рубить всех подряд, схватки не затягивать! Вперёд — марш!
