— Личная преданность, а, зайка? — оскалилась в улыбке Нора. — Ну-ну…
И стала кое-как привыкать дышать сквозь свою злобу, плотную и душную, беспросветно-черную, требующую выхода в форме веского, наполненного силой пожелания. Еще вдох-выдох, остужаем гнев до контролируемого уровня, успокаиваемся… Фиксируем руки: нечего им плести втихую проклятие, пока не активированное, но уже мощное. Улыбаемся без скрежета зубов и говорим спокойно, как подобает взрослому человеку, постепенно убедила себя Нора.
— Я не единственная ведьма. Но я — лучшая, — вымолвила она, гордясь ровностью тона. — Уймись, ничего такого страшного и дурного я не делаю. А защита… Зайка, икота — моя любимая шутка. Милая, безобидная и простая. Первый курс колледжа.
— Ык…
— А ты говорил — защита, — посочувствовала Нора мягким и ласковым тоном, вполне достойным бесподобной и опытной Эрики. — День впереди длинный, зайка. Пусть твоя новая подружка попрактикуется в работе ведьмы, снимет воздействие. Ей пойдет на пользу. Точнее, им обеим. А ты шалун, генерал. Две ведьмы сразу — и обе лично преданны… Захочешь обсудить мои способности — звони. И запомни: тронешь моих родных, тех, кто мне дорог, икотой не отделаешься. Сегодня же займусь этим. Называется у нас, у ведьм, «заменитель совести». Сгрызает печень быстрее цирроза. Усвоил?
— Ык… Стерва!
— Знаю. Спасибо, что заметил. Между прочим, давно пора было усвоить: я больше не детка, я выросла. Так сказать, твоими стараниями воспитана… А ведьм ты на сей раз себе подобрал совсем негодных. Смотри, как бы им не надорваться, занимаясь мною. Ведь уже потеют, а я ровным счетом ничего не предприняла. И еще. Мой браслет с заклинанием защиты до сих пор носишь? Тот, что тебе выдала Марша, когда мы ловили эльфов у Барьера. Руку не жжет?
— Гнусная… ык… грязная…
Нора тряхнула волосами и устроила на руке телефон, снова ставший браслетом. Огляделась, словно Крыса мог прямо сейчас оказаться рядом и посоветовать что-то полезное. Или прикрыть спину. И погладить шею, скованную болью. Сдерживать гнев иногда труднее, чем выпустить его на волю. Интересно, Шакир вообще понимает, что выжил только что исключительно благодаря курсу самоконтроля, преподаваемому лично Эрикой Рос? И еще благодаря книге королевы, само собой.
Тим уже вернулся, смешной и почти незнакомо выглядящий в своей нынешней измятой гражданской рубашке не по размеру. Брать вещи пришлось наспех, в первом попавшемся магазине для полных. Все, что годилось на плечи, мешком висело на животе — тучные люди ничуть не похожи сложением на бывшего сержанта. Нора улыбнулась ему, оглянулась на окаменевшего навытяжку майора. Дернула плечом, снимая заклинания неподвижности и тишины.
— Идите. С генералом Шакиром мы уже обсудили вопрос. Он согласен… в целом. И запомните: порвете бумажку — сильно пожалеете. С болью, знаете ли.
— Вас понял, — щелкнул каблуками майор, зеленея то ли от злости, то ли от страха.
— Прекрасно. Нет ничего лучше взаимопонимания. Идите, вольно.
Тим усмехнулся, распахнул дверцу первого такси для Норы. Сам сел рядом с водителем и стал показывать дорогу.
Все пятеро детей жили в сарайчике, собранном из случайных материалов, — ящиков, старых столешниц и прочего мусора. Судя по внушительным размерам и изрядной прочности нелепой конструкции, сооружал ее именно Тим. И делал это усердно. Дети встретили бывшего сержанта дисциплинированно, свою радость громко не демонстрировали. Нора отметила: одеты кое-как, но тепло, опрятно, в чистое. «Пол» в сараюшке застелен драными коврами, усердно подметенными.
Новость о том, что их принимают в колледж, дети выслушали с радостью. Особенно когда выяснилось, что Тим будет их навещать, жить всех поселят рядом, в одном здании. В такси загрузились быстро.
— У твоих налажена дисциплина, — похвалила Нора. — И очень чисто.
— Так оно правильно, — гордо кивнул Тим. — Нельзя в грязи. Никак. Я им объяснил.
— Наверное, все деньги уходили на еду. Сколько сейчас платят сержанту у дагов, если не секрет?
— У мине порицаниев было много, — огорчился Тим. — Вычетов тоже. То в клубе кого воспитаю, то на улице. Но пятьсот-то руни в месяц оставалося.
— Шакир еще и рабовладелец, — заинтересованно отметила Нора. — Интересно, две тысячи украденного ежемесячно, и это самое малое, твои начальники себе оставляли или делились с кем-то? Инструктор в любом звании по статусу приравнивается к майору, Тим. А в спецподразделениях и при повышенной нагрузке — к подполковнику. Это уже пять тысяч по стандартным ставкам дагов, без поправки на элитность «Ясного дня».
— Законов я не знаю, — огорчился Тим. — Мужик тож твердил: учись, а то завсегда тибе обманут.
— Мы тебя отправим в тот же класс, куда будут ходить твои дети. Так и тебе приятнее, и им. Колледж недалеко, минут двадцать на машине от Алиного офиса, даже при загруженных дорогах. Жаль, машины у нее пока нет.
— Добегу, это мине в пользу, — охотно заверил Тим. — А можна у тибе спросить, генерал, как так вы контрабанду применяете? Майор твердил, от ней умереть запросто можна. Я и детям не давал, хотя были случаи, мы склады захватывали. Недавно, вот, зерно тама посевное лежало. Сожгли, потому как яд, я аж плакал. Нешто зазря палили?
— Тим, надо говорить «можно», не тяни «а» в окончании. И не «мине», а «мне». Ты учись, не обижайся. А вещи из-за Барьера… Как ведьма скажу: нет в них вреда. До сих пор не находила его ни разу.
— Значит, я вовсе правильно уволился, — резко кивнул Тим.
Колледж фонда «Рыжее солнышко», второй и более новый из открытых в столице, потряс воображение Тима и детей. На обширной территории с парком и даже собственным прудиком размещались три десятка быстросборных двухэтажных домов. Убогая и пока не перестроенная школа имела четыре этажа. Рядом ворочались и ревели грузовики, бульдозеры, двигались по рельсам два крана: строилась вторая очередь зданий, красивых, больших, удобных.
Но и нынешние казались нарядными благодаря чистоте и необычному виду стен. Нора охотно пояснила — это идея неугомонной Алесии. Всем детям разрешено самостоятельно украшать свои жилые корпуса. Обычно картины меняют едва ли не ежемесячно. Серьезно обсуждают новые, делают эскизы. Старый художник, прежде сидевший на площади возле ратуши, устроился сюда учителем рисования. Помогает всем и потому работы выглядят действительно толковыми, даже профессиональными.
— Ваш домик — с рыжим котом, — указала Нора. Усомнилась и стала всматриваться: — Здесь под осень с ума сошли, взялись все до единого рисовать Ревуна. Так… несет крысу, пьет молоко, ловит блох, гонит собаку. Ага, вот наш — улыбается.
