Полумрак кабинета. Гобелен со свадьбой — на прежнем месте. Кажется, уже третий по счёту, попадающийся в этом замке. Сколько в одном каменном страшилище может быть одинаковых гобеленов? Это был фамильный подвиг каждой дамы — собственноручно вышить такое?
Темная гардина прячет окно. Рядом притулился знакомый темный столик — с тёмно-бордовым графином и высокими бокалами.
Мрачная комната — и старик с вечным мраком в душе. Вот он — страшный хозяин дома. Худощавый высохший призрак Тенмарского замка, не покидающий кресла.
Воплощенная ненависть прячет больные ноги под пледом тёмно-фамильных цветов.
Есть вещи неизменные.
«Здесь древнее место, здесь спит древняя кровь, здесь злой старик, что будит мертвых!»
Здесь вырос Анри!
— Вы хотели меня видеть?
Отец говорил, что лучшая защита — ни в коем случае не извиняться. И ничего не объяснять.
Правда, с мамой это не помогало.
— Где вы были, Ирэн?!
Не помогло и здесь! Нет, всё-таки старый герцог — хорошая пара Карлотте. Как два паука в плотно закупоренной бутылке. Кто кого раньше сожрет…
— В таверне, — честно ответила любящая племянница.
А не верит — пусть проверит.
— А я вам это разрешал?
Нет, такому вкрадчиво-угрожающему тону Карлотта позавидует. Милой такой интонации. Повышается с каждым словом — от абсолютно ровной до почти крика… Но не крика.
— Вы не возражали против моей прогулки по окрестностям. Я полагала, таверна входит в их число…
— Вы напрасно считаете себя вправе что-то «полагать» в моём доме! — возвысил старик голос на слове «моём». Опять почти до ора. И больше не понизил. — Отныне вы больше не выезжаете без сопровождения грумов. И не останавливаетесь ни в каких тавернах! Ибо вы — моя племянница!
Пару минут назад Ирия успела предположить, что герцог собирается выгнать ее за порог или сдать властям. Одной фразой раньше — чуть не вспылила. А сейчас — едва не разобрал смех.
Интересно, Ральф Тенмар сам-то еще помнит, что «Ирэн» ему — никакая не племянница? Не та племянница.
Хорошо бы — забыл!
Грумы — это плохо. Но не смертельно. Ирия так или иначе найдет способ связаться с Клодом. Портрет, например, закажет.
А когда речь пойдет о побеге в Лиар — всё равно удирать придется. И герцог уже не сможет ее выдать. Не заявит же, что скрывал в доме беглую государственную преступницу.
Или, того смешнее — в замке Тенмар не один месяц прожила авантюристка, выдававшая себя за племянницу хозяина. А он по старости и слабоумию только сейчас понял: это была совершенно посторонняя девица. Догадался — аккурат после ее побега…
— Чему вы улыбаетесь, Ирэн?! — загремел новой волной гнева старый громовержец.
Девушка поспешно сделала постно-грустное лицо. А то еще передумает.
Лицемеркой она сделалась — скоро впору с Полиной соревноваться! А что поделать? С волками жить — по-волчьи выть. А с воронами — по-вороньи каркать.
— А сейчас извольте пойти и переодеться! — закончил нравоучения старый хрыч. — Нет ничего отвратительнее женщины в мужских штанах!
А Ирия в таверне слышала, что старый греховодник любил в прежние времена самых разных женщин. В том числе — и переодетых под мужчин.
Только бы снова не рассмеяться. Неужели все старые ханжи — бывшие распутники и прелюбодеи? У которых теперь силенки не те и сердечко пошаливает?
Ирия быстро сделала книксен. Интересно, это — не слишком забавно в упомянутом мужском костюме?
И поспешила к двери. В комнату — и спать!
Еще предстоит обдумать самый быстрый способ связи с Клодом. И самый безопасный…
— Вернись!
Обернулась уже у самой двери. С еще одной драконьей мордой на ручке.
— Сядь! — худая желтоватая рука неотвратимо указует на ненавистную скамеечку у стариковских ног.
Так, «обдумывать и спать» переносится надолго.
Ирия поплелась назад и плюхнулась на предназначенное «племяннице» место. Внутренне готовясь, что сейчас опять ухватят за подбородок.
Вместо этого старик жесткой мозолистой рукой растрепал ее всё еще короткие волосы. Вместе с шиньоном. Как шерсть собаке.
М-да. Если он так же обращался с женщинами — немудрено, что мама такая злая. А Катрин — пугливая. Некоторых мужчин к дамам подпускать нельзя. Особенно к девственницам.
— Эх, ты! — пробормотал он.
Ну, «эх, она!» — и что? Он ее сегодня отпустит или как?
Приставаний старика Ирия не боялась. В таверне говорили, что бывший греховодник уж лет пять, а то и дольше, не трогает служанок. А раньше ни одной смазливой не пропускал…
Впрочем, где здесь «смазливые»? Лиаранка в очередной раз порадовалась, что красотой ее природа обделила. Обычная знатная девица. Их тех, кого столичные повесы обсмеивают: «Породистая и унылая, как сама добродетель».
Вот и хорошо! Мы еще волосы в пучок утянем, а то и чепцом обзаведемся. Гулять так гулять! И жаль, нельзя ходить с вымазанным сажей лицом — по рецепту доброй Полины.
— Он жив, Ирэн! — прорычал старик так яростно, что совершенно непонятно: о друге или враге?
Ясно лишь, что не о постороннем человеке.
— Кто — «он»? — переспросила Ирия. Радуясь, что ее лицо больше не трогают. И по голове не гладят.
А на ум почему-то пришел всего один кандидат в воскресшие покойники. Отец. Который уж точно убит и похоронен!
— Анри жив! — взревел герцог разъяренным медведем. — Он — в Квирине. Будь всё проклято!
А вот теперь сердце радостно подскочило вверх-вниз и пустилось в пляс. И вдруг искренне захотелось ухватить этого старого ворчуна — ну, хоть вот за эти породистые, аристократические уши! А потом — притянуть к себе и расцеловать в обе морщинистые щеки!
— Они всё знали! — рычит старик. — Проклятые Регенты всё знали — с самого начала! Или почти с самого… И молчали! А теперь!..
С коротким размахом бьет в стену старческий кулак. Еще и еще.
Кровь на костяшках скрюченных пальцев…
— Анри — жив… — Ирии никто не давал позволения говорить. Но ей сейчас слишком хорошо! И свободно. — Анри?!
— Чему ты улыбаешься?! — взревел герцог вдвое громче. — Чему радуешься, дура?! Ты и Катрин — две дуры! Одна — глупая втюрившаяся кошка. Вторая — сумасшедшая мамаша, готовая всё простить сынку-предателю!
— Анри — не предатель! — возмущенно вскинулась девушка.
Кстати, кого он якобы предал? Если короля и Регентский Совет — то их еще сто пятьдесят раз предать следовало!
— Как он мог?! — На глазах старика… неужели настоящие слёзы? — Честь рода, древнейшего в Эвитане… Темный с Эвитаном — древнейшего под луной! Честь рода — в болото, в канаву, в грязь!..
