– Альвен! – завопила Малика, – я сейчас…
И в тот же миг лунник неистово замолотил крыльями, падение замедлилось. Но слишком поздно: пальцы Малики разжались, она с визгом соскользнула со спины и, больно ударившись плечом… покатилась по траве. А еще через мгновение ей в шею ткнулся горячий нос.
«Кости целы?» – мысленный поток Альвена так и сочился ехидством.
Малика оттолкнула от себя мохнатую морду, села. Оказывается, полет завершился на большой поляне. Сквозь редкий ельник в свете заходящего солнца краснел гранитный утес, из чего Малика пришла к выводу о том, что они на окраине леса.
– Тебе непременно надо было садиться именно так?
«Зато мы сели незамеченными», – черный зверь, казалось, ухмыльнулся, – «мы подойдем к пещере Хранительницы, как ты понимаешь, с черного хода».
– Через лес, то есть?
«Да, через лес. Тебя это пугает?» – и лунник даже ухитрился пожать плечами.
– Идем, – ведьма решительно поднялась на ноги, – признаю, ты меня напугал, когда начал падать. Я думала, что сорвусь.
«Я бы тебя поймал».
– Ты так в себе уверен, – буркнула Малика, отряхиваясь.
«У меня есть на то причины, моя дражайшая госпожа Вейн. Я уже ловил тебя, когда ты выпала из моей башни в Блюменсе».
– Милые фокусы Джин, – усмехнулась ведьма, – честно говоря, я бы предпочла забыть о том, что было в Блюменсе.
Она помолчала, а затем уточнила:
– Не все, конечно, но большую часть…
Зверь, не отвечая, двинулся к утесу, и Малике ничего не оставалось, как поспешить следом. Они шли молча, и каждый думал о своем. Ведьма пыталась убедить себя в том, что идти за мечтой, пусть даже самой абсурдной – правильно, потому что человек живет ровно до тех пор, пока есть мечта. А мысли Альвена – она это чувствовала – все крутились вокруг Джин и Нэйда. Брат и сестра, разделившие безумиеведьмовского дара, никак не желали отпустить своего приемного отца, присосались как упыри…
Малика догнала лунного зверя и пошла рядом, положив руку на загривок.
«Хочешь, забирайся ко мне на спину», – опомнился граф, – «я постоянно забываю о том, насколько неудобно ходить в платье».
– Ты все еще вспоминаешь Блюменс, – констатировала Малика, – не нужно мучить себя, тогда ты поступил правильно.
«Иногда мне кажется, что мог быть и иной выход», – он коротко вздохнул, – «но ты права, наследники Ливори с бо-ольшой неохотой меня отпускают».
Потом Малика сдалась и все же влезла на гладкую спину зверя, и расстояние между ними и утесом начало сокращаться гораздо быстрее.
– Я тебя люблю, – Малика прижалась щекой к косматому загривку.
В ответ она получила мыслеобраз радуги и порхающих бабочек.
«Подумать только, а я ведь никому еще не говорила ничего подобного», – она усмехнулась, – «столько лет прожила и все впустую…»
* * *
Окрестности входа в пещеру оказались местом заброшенным и унылым. Лес остался позади, под ногами хрустело и осыпалось гранитное крошево. Узкая тропа – даже не тропа, а едва заметная стежка – вилась меж гигантских кроваво-красных сколов, формой своей напоминавших то острие копья, то иззубренное лезвие топора. Попадались и гладкие валуны, иссиня-черные, базальтовые, и Малика знала, что это давным-давно ими плевался вулкан – любой проснувшийся вулкан разбрасывает во время извержения камни на многие мили вокруг. Пустынно и тихо было вокруг: лишь звук дыхания да шорох осыпающихся камешков.
Медленно, очень медленно, петляя меж камней, они поднимались в гору. Запрокидывая голову, Малика все пыталась высмотреть вход в заветную пещеру – но все без толку, разве что увидишь в сумерках? Потом они наткнулись на медвежий череп, оставленный на базальтовом кругляке. Вокруг, придавленные небольшими камнями, белели венки из давно высохших цветов.
«Скоро дойдем», – шепнул Альвен, – «я помню это место».
– Это знак?
«Это череп предыдущей хранительницы памяти», – мрачно усмехнулся лунник, – «я, кажется, уже говорил о том, что каждая следующая должна победить предыдущую, затем поглотить ее мозг и сердце. Ну, а череп – череп они возвращают наверх, как доказательство своей победы».
– Цветы так хорошо сохранились, – Малика осторожно коснулась одног из венков, – похоже на высохшие розы… Сколько им лет-то?
«Довольно много», – в мыслях Альвена явственно прозвучали задумчивые нотки, – «но не забывай, здесь особенное место. Разве ты не чувствуешь? Словно время остановилось…»
Малика пожала плечами. Нет, ничего особенного она не ощущала. Разве что скалы казались особенно величественными, а прохладный воздух – застывшим, подобно кристаллам горного хрусталя?
«Идем», – зверь коснулся носом ее плеча.
Вход в пещеру открылся внезапно. Казалось – впереди только гранит да черные валуны, похожие на грибы-дождевики, и вдруг делаешь шаг – и распахивается перед путниками черный провал, в который свободно пройдет пара быков, запряженных в телегу. Щурясь в темноте, Малика высмотрела по обе стороны от входа факелы в ржавых подставках.
«Нам не нужен огонь».
– Мы будем идти наощупь, пока не свалимся в пропасть?
«В пещере не темно».
– Ты там бывал? – она усмехнулась. Любопытно, какие еще козыри прячет в рукавах двухсотлетний лунник?
«Брай бывал, а у меня нет причин ему не верить».
– Что-то твой кузен частенько посещал эту пещеру, – съязвила Малика, – это наводит меня на странные мысли…
«Очень правильные мысли, если учесть что Исиль когда-то была с Браем помолвлена».
Все стало по своим местам. Ну конечно! Тогда неудивительно, что Брай Рутто хаживал сюда. Если не поговорить, то хотя бы просто побыть рядом с местом заточения своей возлюбленной.
– Что ж она в пещеры ушла? – все-таки спросила Малика.
«Она это сделала не по своей воле», – лунник шумно вздохнул, – «новой хранительницей памяти должна была стать старшая сестра Исиль, но так получилось, что она погибла. В итоге ее место заняла сама Исиль. Это долг родства, хотя, быть может, на взгляд людей такая традиция выглядит уродливо».
– Уродливо, тут иначе и не скажешь, – ведьма напряженно вглядывалась в темноту, – ты собираешься замуж, а потом вдруг осознаешь, что остаток своих дней вынуждена провести в пещерах. Не хотела бы я оказаться на ее месте.
«Тебе это вообще не грозит», – граф усмехнулся, – «только лунницы самых древних семей могут рассчитывать на подобную честь. Да, честь. Хранительница в глазах лунников – воплощение Ночной Странницы».
– Именно поэтому каждая новая съедает старую…
«Луна тоже исчезает на одну ночь, чтобы потом возродиться».
Малика нерешительно топталась у входа в грот, и Альвен почему-то не торопил ее войти. Может быть, начал сомневаться в возможности успеха?
