- Купить не выйдет, - рассудительно ответил каид. - Зеркало хорошей полировки такого размера стоит дороже, чем все наши кони под седлом. Придется брать в аренду.
- Ну так возьми, - пожал плечами Сейид.
И отправился в сад медитировать.
В Хире они застряли, похоже, надолго, и господину нерегилю оставалось только медитировать - не по певичкам же ему ходить в веселом квартале, в самом-то деле. Впрочем, Марваз был благодарен судьбе за передышку после долгого пути по пустыне. Им даже не пришлось отбиваться от налетчиков-бедуинов - а между прочим, поговорка "нападение бедуинов на караваны паломников" уже давно входила во все словари ашшари.
Но спешили они так, что в Куфе провели только ночь - эх, обидно, так и не увидели они тамошнюю Пятничную масджид! Говорят, в молельных залах там пол выложен цельными плитами малахита - врут, наверное, но теперь уж не проверишь... Ну так вот, спешили они сильно - а как тут не спешить, шуточное ли дело, фирман эмира верующих и господин нерегиль под... эээ... все ж таки больше под стражей, чем под охраной. Хотя каид Марваз справедливо полагал, что самийа ни в охране, ни в страже не нуждается. Из того переулочка, где фирман вручали, каида Марваза вынесло вихрем. Тот стремительный полет на спине, а потом и под стременем ополоумевшей лошади запомнился ему надолго. Надо же, а после Нахля он почему-то думал, что ничего страшнее случиться не может.
Еще Марваз про себя радовался, что не пришлось господина нерегиля везти в цепях, как узника, - эмир верующих сменил гнев на милость, и еще весной отозвал страшный приказ, где поминались оковы и прочие неприятные вещи. Правда, поговаривали, что неизвестно еще, чем встреча Тарика и халифа обернется - мол, повелитель наш имеет нечто в сердце против сумеречника, и многое нужно сделать, чтобы то нечто в сердце рассеялось.
Впрочем, рассуждать тут не о чем и нечего, обо всем их предупредили заранее. Господин Абу аль-Хайр ибн Сакиб сказал: ваша забота - препроводить господина нерегиля в Басру, пред очи халифа. Господин нерегиль, нужно сказать, с препровождением своим никаких препон не чинил, а каид Марваз со своими ребятами его не боялся. Почти.
А в Хире их догнал почтовый голубь барида с посланием от того же господина Абу аль-Хайра. Глава ятрибской тайной стражи просил дождаться важного человека с отрядом сопровождения - уж больно ему хотелось, чтобы эта персона следовала в Басру ко двору халифа под надежной охраной и не потерялась и не попала в засаду или под нож к бедуинским разбойникам, которые гоняли по всем землям Бану Худ и даже далее к северу. И надо сказать, что просьба господина начальника тайной стражи казалась каиду Марвазу мудрой. Уже под Куфой их нагнали слухи о страшной бедуинской шайке из бану куф, которые не просто грабили, а убивали всех подряд, да как зверски: несчастных путешественников клали головой на камень и разбивали голову другим камнем, подобно тому, как жители пустыни изничтожают змей.
Так что теперь каид Марваз со всеми вверенными его попечению лицами уже шестой день сидели в доме у Старого Кладбища и ждали персону с ее персонским сопровождением. По ночам они резались с маридами в шахматы, а днем либо дрыхли, либо шлялись по базарам и баням.
Ну или ходили по странным поручениям господина нерегиля, которому - поди ж ты! - занадобилось огромных размеров зеркало. Наверняка что-то там они с маридами во время своих ночных посиделок удумали. Но все равно - зеркало, это кому сказать...
От воспоминаний и размышлений каида Марваза отвлекли звуки, мерзостность которых сравнима была лишь с полуночным воем голодной гулы - между прочим, пока шли через Дехну, наслушались.
Отвратительная, визгливо-кошачья рулада ввинтилась в уши и рассыпалась диким грохотом медных тарелок.
- Вяяяяааааа! Иииииииии!!.. - поддержал ее другой такой же мужеженский, пронзительно модулированный вой.
И снова грохот меди, бац! бац! бац! - равномерно забили металлом по металлу, терзая громкостью уши.
- Вя-вя-вя-вя-ииииииииии!!
То ли мужик то ли баба то ли все это вместе заверещало с умопомрачающей пронзительностью, и каид Марваз понял, что в соседнем доме дают представление ханьской оперы.
Косоглазый посыльный оскалил желтые зубки на желтом лице и ткнул пальцем в гостеприимно распахнутую калитку под красным черепичным навершием. С вытянутых в морду прохожему стрех снова скалились драконы, а из прохладной сырой глубины распахнутого сада донеслась новая порция чужеземного длинного воя.
Марваз понял, что за зеркалом ему придется идти прямо в визгливое оперное логово.
- О Всевышний, умоляю тебя о защите, - пробормотал каид.
И мужественно перешагнул высокий, заросший мохом порог.
На широкой террасе, выложенной полированным тиковым деревом - да, тиковым деревом, хорошо они тут приторговались, эти ханьцы, - его подхватили под руки два явных евнуха. Оба маленькие и сморщенные, как старый лимон. И почтительно повлекли - ну понятно куда.
Бац! Бац! Бац! И россыпь десятков бубнов.
- Ииии-иии-иииии!
Бац!!!
Марваза на правах почетного гостя провели на верхний этаж, на самый раушан, в разгороженную уютную горенку с видом на сцену. Тряся двумя волосками бороды, перегнувшийся в поясе ханец подвязывал тяжеленный занавес между столбами галереи. Другой споро обтер полотенцем лаковый утлый столик и выставил малюсенький, с Марвазов кулак, чайничек и такие же, с раковинку, чашечки. Белый прозрачный фарфор почти светился в полумраке.
С опаской поглядывая себе под задницу, каид решился таки опуститься на высоченное сооружение о четырех тонких ножонках, с ажурными резными поручнями и высокой, тоже резной, спинкой. Видно, сооружение и впрямь предназначалось для сидения - ибо не развалилось и даже не зашаталось. Разве что скрипнуло, и Марваз в ужасе замер, стараясь не шевелиться.
Проклятье, нет чтоб положить ковер с подушками, как у людей принято. Тьфу.
По сцене скакали и шумели какие-то размалеванные белилами, румянами и синькой для глаз шайтаны. За спинами у них на длинных тонких палках колыхались и слепили глаз знамена - по четыре с каждой стороны, парча и вышивка ярко блестели в свете плошек и фонарей. Ярко-красные, цвета вырви глаз кисти мотались, рукава мельтешили и мели пол, накладные черные бородищи завивались тысячью ярусов. Игравшие женщин мальчишки - замазанные белилами, с горой цветов и жемчужин в высоких прическах - мяукали друг другу на тысячу ладов, прямо как кошки по весне.
- Ииии! Ля-ля-ля-мяу-ля-ииииии!
Бац! Бац!
