Поскольку я промолчал, Диокл сердито закончил:
– Вот только вряд ли кто из богов станет помогать тебе такому! Во всяком случае, такому, как сейчас.
И тогда я выложил ему все, что было у меня на душе. Я такого даже Ио никогда не говорил. Я не помню всего, что сказал, да и слова слишком затасканны, чтобы выразить обуревавшие меня чувства. Примерно я сказал следующее: на земле нет ничего, кроме предательства и ненависти; людьми овладела неуемная жажда крови. Человек человеку стал волком. Люди ведут себя хуже злобных хищников, которые никогда не охотятся на себе подобных.
Я знаю, что со мной это именно так, хоть и считаю это отвратительным. И, по-моему, точно так же обстоят дела со всеми остальными представителями рода человеческого. И большинству из них это, в отличие от меня, даже не кажется отвратительным.
* * *
Я перестал писать и, опасаясь собственного меча, убрал его с глаз долой в сундучок. Потом нашел уединенную дорогу и прошагал по ней немало стадий.
Вскоре мне показалось, что иду я по ней не один. Я не сразу разглядел своего спутника, но через некоторое время заметил его неясный силуэт, а потом я увидел, что это человек из плоти и крови, как и я сам. Я спросил, не призрак ли он, и он совершенно спокойно заявил, что так оно и есть.
– Но это не повод, чтобы меня бояться, – сказал он мне. – Большая часть людей мертвы – вы, живые, просто как бы находитесь на каникулах, которые скоро кончатся. Скажи, ты помнишь, как помогал мне тащить на гору ту каменную глыбу?
Я не помнил, но ничего не сказал.
– Мне позволили уйти оттуда, потому что ты это сделал. Наша царица разрешила мне – порой боги совершают такие вот неожиданные поступки. Я тебе когда-нибудь рассказывал, почему наша царица и ее муж так на меня рассердились? Это весьма занимательная история.
Призрак явно ждал моего ответа. Я молча покачал головой; увидев это при ярком свете луны, он рассмеялся.
– Ну так слушай. Задолго до своей смерти я решил, что не стоит особенно беспокоиться по поводу неизбежной отправки в Страну мертвых, и заставил свою жену Меропу пообещать, что она никого слушать не станет, а тело мое ни в землю не зароет, ни на костре не сожжет. Меропа – женщина хорошая, может, не слишком умная, правда, иначе никогда бы не вышла за меня замуж; но если уж она что пообещает, то обещание свое выполнит точно. Даже смерти не побоится.
– Понятно, – промолвил я.
– Ничего тебе не понятно! – Он указал на скопление звезд вдали[81]. – Она та самая звезда, которую увидеть невозможно – семья ведь так и не простила ее. Ну что ж, когда я умер – ведь я все-таки смертный, – Меропа вынесла мое тело в отдельное помещение и оставила там безо всякого погребения, как и обещала. Вскоре оно воняло на весь дворец, но Меропа никому не позволяла его трогать.
Вскоре люди стали пробегать мимо дворца бегом, и тогда я сам отправился к правителю своей новой страны[82]. «Позволь мне вернуться в мир живых, – попросил я, – и отомстить своей неверной жене, которая даже не похоронила меня как следует». Видишь ли, я знал, насколько серьезно он относится к подобным вещам.
В общем, меня оттуда выпустили. Мне удалось отлично спрятаться и неплохо провести время, пока меня снова не потребовали в Страну мертвых.
Теперь я, правда, поведу себя иначе – ведь они вполне могут подыскать мне и другую глыбу.
Голос его стал серьезнее.
– Так вот, я хочу сказать тебе, друг мой, что мы подумываем, как нам лучше убить Пасикрата.
– Убейте, если хочется, – равнодушно сказал я.
Призрак положил руку мне на плечо, и хотя она выглядела точно живая, но была холодна как лед.
– Большинство из нас согласны с тем, что эта идея весьма привлекательна, но наши предсказатели полагают, что вряд ли тебе это поможет, пока ты сам не умер.
– Ничего, это скоро произойдет, – сказал я.
– Ты прав, но не стоит торопить события, друг мой! Все равно, раз убивать Пасикрата ни к чему, мы намерены попытаться заставить его отпустить нас. Эта Элата – хорошая девочка, между прочим. Она очень напоминает мне Меропу, и она на твоей стороне – исключительно по старой памяти. А также потому, что ты обещал Охотнице, что выиграешь эти состязания на колесницах. У Охотницы есть свой прорицатель, и он полностью согласен с Амиклом. Амикл тоже на твоей стороне – из-за племянника, конечно.
* * *
Когда я вернулся в дом, то обнаружил, что кто-то натянул старый плащ на две табуретки, чтобы отгородить то место, где я буду спать. Я не стал особо раздумывать над этим и лег. И тут же обнаружил, что рядом со мной лежит женщина.
– Ты был такой печальный, – пояснила она. – Я пришла, чтобы поцелуями осушить твои слезы.
Ах, каким гибким, цветущим и нежным было ее тело, умащенное благовониями! Возможно, призрак поселил в моей душе какую-то надежду, или же просто потому, что эта женщина чем-то отличалась от всех остальных, но с ней я снова стал настоящим мужчиной, хотя ни на что не был способен еще днем, когда та, другая женщина, в роще угощала меня вином.
Потом мы пошли прогуляться рука об руку в лунном свете.
– Я тебя знаю, – сказала она мне. – Ничего удивительного, что ты мне снился! Я, наверно, в тебя влюблена.
Звали ее Анисия.
– Меня прислал гимнаст Диокл, – сказала она и сунула мне в руку несколько монет. – Вот что он мне дал. Верни их ему – или оставь себе, если хочешь.
Когда она ушла, я заснул и спал хорошо и крепко, хотя, по-моему, недолго. Теперь я снова бодрствую; солнце еще даже не взошло над вершинами гор.
ПО СТАРОЙ ПАМЯТИ
Элата добра ко мне, отчасти потому, что я обещал Охотнице, что состязания закончатся так, как того хочет богиня, – так сказал призрак.
Перечитав последнюю запись, я спросил, кто такая Элата. Ио объяснила, что мы с ней встречались на севере, как и с Эгесистратом, ее мужем, прорицателем. Элата, похоже, была той самой женщиной, что угощала меня вином в роще.
– Они приходили к здешнему оракулу вместе с тем человеком – с Закинфа.
Закинф – не такой большой остров, чтобы иметь особого прорицателя для каждого отдельного события, как в Спарте.
Ио хотела знать, помню ли я встречу с Элатой в роще. Я признался, что не помню, но только что прочитал об этом в своем дневнике. Ио покраснела.
– Элата надеялась тебя развеселить, – сказала она. – Ну я и согласилась – раз так для тебя лучше. Но тебе действительно стало лучше! Впрочем, вряд ли из-за Элаты. Скорее, из-за той особой пищи, которой вас кормят.
Кихезипп по этому поводу ужасно спорил с Диоклом, а Амикл чуть не сцепился с ними обоими. Он считает, что вам нужно есть больше ячменя, но никакого мяса.
