Однако существовал и другой способ исцелиться, более быстрый: мог Мъяонель вернуться в Эссенлер и восстановить там Безумную Рощу. Сила его успела пустить корни в Эссенлере, и была принята Рассветными Землями, как часть их собственной сути и Силы. Однако Мъяонель подозревал — и нельзя сказать, что он не имел на то оснований — что стоит ему вновь появится в Рассветных Землях, война разгорится снова, и на этот раз убивать его будут продуманно, не оставляя никаких путей к Возвращению. Однако это еще не значило, что отныне он собирался избегать Рассветных Земель. Это всего лишь означало, что не следовало ему появляться в Рассветных Землях преждевременно — не подготовившись, не исцелившись хотя бы отчасти, не создав никакого магического оружия и не созвав союзников.
И вот тогда обратился Мъяонель к некоторым высшим аспектам своей Силы — тем аспектам, благодаря которым считался он одним из Владык Безумия.
Сказал Мъяонель:
— Призываю к себе свою Силу во всей ее полноте. Пусть исчезнет видимость — но откроются Пути Силы. Ничем не может помочь мне разум — так пусть исчезнет он, ибо разум — всего лишь один из многочисленных инструментов Силы. Пусть на время стану я подобен избраннику, ведомому священным безумием — не действуя, он обретает желаемое, не зная — достигает того, что вызывает у других зависть, не стремясь, неизменно удачлив во всех своих начинаниях.
Как только произнес Мъяонель Слова Силы, изменился он сам и изменился мир вокруг него. Исчезло все, и все растворилось в Безумии. И увидел Мъяонель, что все известные ему области Сущего, Пределов и Преисподней — не более чем пузыри в бесконечном океане Бреда — меняющегося, многоцветного, вязкого, как тесто, текучего, как молоко. В пузырях тех жили звери, люди, альвы, карлы, демоны, драконы, обитатели небес и обитатели ада, и вокруг них субстанция бреда обретала какую-нибудь определенную форму — форму улицы, или комнаты, или джунглей, или подгорных пещер, или облаков, или огненных скал. Ничего более, кроме этих пузырей, не существовало. Не было никакого смысла в словах, которые произносили эти люди и нелюди, и не было никакого смысла в словах, которые слышали они, или думали, что слышат. То, что окружало их, отдаляясь от них, возвращалось в породивший их хаос, который, не переставая, создавал все новые и новые формы. Находящиеся в центре пузырей ничем не отличались от всех прочих форм, и так же состояли из субстанции Бреда, и менялись медленнее от того, что были почти неподвижны — хотя казалось обитателям пузырей, что статичен и неподвижен окружающий их мир, однако не было никакой разницы между пузырями и их обитателями, ибо обитатели были всего лишь частью пузырей, только более неподвижной, чем все остальное. Пузыри эти вызывались к жизни фантазиями Владык Безумия, и были историями и отрывками историй, и большими повествованиями, которые Владыки сочиняют без всякого смысла и без какой-либо для себя выгоды. Часто страшны эти фантазии, иногда красивы, но всегда бессмысленны, ибо они — лишь форма, которую по воле Владык принимает субстанция бреда.
Долго брел Мъяонель по этому Царству, входя в различные пузыри и говоря какие-то слова, лишенные смысла, их обитателям, слушая их слова, и следуя дальше своей дорогой. Был он в те минуты (часы? дни? года? вечности?) всесилен, ибо все Сущее стало его фантазией. Но что за выгода повелевать фантазией? Для чего мстить врагам, если сами они, как и друзья, и союзники — всего лишь порождения субстанции бреда, отражения твоей собственной воли?
Если бы не сказал он, произнося Слова Силы, что потеряет разум лишь на время — навсегда бы остался Мъяонель в этом Царстве и вечно бродил бы по нему, создавая различные пузыри или ломая, или изменяя, уже созданные. А так — прошло некоторое время, и покинула Мъяонеля призванная им Сила. Вошел он в один из пузырей и стал частью его…
Увидел он тогда, что стоит на скале, и что простирается над ним бескрайнее голубое небо, и что держит он в руках какую-то книгу. Однако не помнил Мъяонель, откуда у него эта книга. Чувствовал только, что книга эта — предмет Силы. Еще ощущал он сильную слабость и головокружение, ибо покинула его Сила.
Посмотрел Мъяонель в небеса и сказал так:
— Редко обращаюсь я к вам, боги, но ныне — тысячу благодарений возношу вам. Не знаю только, за что благодарить вас. Ведь никак не могли вы помочь мне выбраться из Царства Безумия, забыть о всесилии, вспомнить о своих прежних целях и вернуться к своей прежней жизни. Изгнанные из мироздания вашим же собственным творением, вы и самим себе помочь не способны. Однако, порядок вещей таков, что в случае неожиданной удачи многие насельники Сущего полагают должным благодарить богов, и мне, едва сумевшему бежать из совершенного хаоса, ценна любая видимость порядка, оттого и присоединяюсь я к бессмысленным славословиям в ваш адрес.
Так произнес он свою богохульную молитву, но Небеса, впрочем, остались безучастны к его речам. Передохнув, Мъяонель открыл книгу и стал читать ее.
Повествовалось в той книге о различных устойчивых областях на границах Сущего и Царства Безумия, и он некоторых существах, связанных с этими областями. Постоянно текли и менялись знаки в той книге, но все же можно было понять их — по крайней мере, искусному магу, ясновидцу или Обладающему Силой: понять не умом, но чувством, ощутить волю этих знаков, а затем попытаться как-нибудь истолковать ее. Что до Мъяонеля, то он знал этот язык, язык безумия, куда как лучше всех прочих магов, ясновидцев и Обладающих Силой.
Не дала ему книга ни могущества, ни ответов на его вопросы относительно подлинной природы Сил, ни великой мудрости — но только некоторые знания, из которых, впрочем, если использовать их с умом, может быть, и можно было извлечь какую-нибудь пользу.
Весьма заинтересовали его области, описанные в книге, ибо он не только никогда не бывал там прежде, но даже и не подозревал об их существовании. Однако до того, как отправляться в те области, решил Мъяонель провести некоторое время в пределах Сущего, ибо от последней своей прогулки по Царству Бреда получил он чрезвычайно много впечатлений. И от страха за свою душу не спешил он повторять эту прогулку — опасаясь, и не без оснований, что в следующий раз может уже и не вернуться обратно.
И вот, отправился он в Хеллаэн, к некой своей знакомой, колдунье по имени Рола. Радовался Мъяонель каждому своему шагу на этом пути, улыбался каждому встречному — так незыблем и прочен казался ему это мир, и с каждым шагом Мъяонель укреплялся в ощущении его незыблемости и неизменности, а воспоминания о Царстве Бреда тускнели и постепенно стирались из его памяти.
