Он незаметно вздохнул, поцеловал мысленно тонкую жилку на бледном виске, отвернулся и вышел из палаты в коридор. Через минуту за ним вышел Элле.
Макс стоял, глядя в окно на далёкий горизонт, поверх белых пригородов и жёлто-зелёных крон. Глаза знакомо щурились. Когда Элле подошёл, Макс положил руку ему на плечо, снова вздохнул.
— Вот так вот, брат Элле… Нет ответов в жизни. Понимаешь, нет.
Элле с недоумением посмотрел на Макса. Макс встретился с ним глазами, грустно, почти измученно улыбнулся.
— Она была абсолютно права… Если бы я тогда не побежал в тоннель за… вот ведь и не вспомню, как его звали… всё было бы по-другому! Не погибли бы телохранитель Морвен и гном тот невысокий… И с ней бы всё было в порядке. Самое смешное, что и этот бедолага, может быть, остался бы жив. Вернулся бы назад, одному ему там ещё неделю можно было сидеть. Через два дня уже группа спасательная готова была — экипированная, с азотными пушками…
А теперь я вот стою тут. В полном порядке. — Макс криво усмехнулся. — И никого уже не вернуть. И даже ей я ничем не могу помочь!
Элле долго молчал, потом сказал:
— Но ведь так же и мы… Если бы не полезли в ту нору, тогда и вы не пошли бы за нами. И тоже бы ничего не было такого… Может быть, и Дэн бы… — голос Элле утих почти до шёпота.
Щёлкнула дверь, к ним вышла Тани. Лицо её было не заплаканным, даже не грустным. «Смиренным» — подходящее слово.
— Ну вот… — Она пожала плечами. — Мне верится, что всё будет хорошо. Уж не знаю почему. Так должно быть. Ну, пойдемте? Дядя Лео, наверное, уже заждался нас к обеду.
Глава 17. Жизнь продолжается
СНЕГ И ЛЬДЫ
В один из зимних вечеров Элле сидел у окна. За стеклом бушевал снегопад: миллионы летящих с неба снежных хлопьев кружились, порхали, то неслись в вихре, то словно замирали в своём нескончаемом полёте.
Глаза, уставшие от компьютерного экрана, безучастно смотрели сквозь белую пелену на фонари и уютно-тёплые окна соседнего общежития.
Этот учебный год оказался неожиданно тяжёлым. Скоро выпуск. Целая гора заданий, курсовых, рефератов — и всё на самостоятельное изучение, после ежедневных четырёх, а то и пяти пар.
Конечно, они сами были виноваты, нахватав дополнительных курсов: Элле — по истории и биологии, а Тани — по психологии и социологии. Зато после успешной сдачи выпускных экзаменов они автоматически поступали на первый курс Академии.
Правда, Элле подозревал, что после триумфа в Тилене в Академию их рады были бы взять даже с тройками. Ещё бы — первая победа Ануминаса на Кубке Лимана лет за пятнадцать! И кем одержана — пацанами из лицея, даже не первокурсниками!
В дверь постучали.
Вошёл Макс — без шапки, морозный, сверкающий капельками тающих снежинок. Он мотнул головой, с его волос в разные стороны полетели брызги.
«Как с мокрого пса», — улыбаясь, подумал Элле.
— Ну? Быстро, быстро, одевайся!
— Куда? — Элле неуверенно потянулся за тёплыми спортивными штанами.
Вид у Макса был заразительно-весёлый, но больно уж зябкий.
— Как куда? В снегопад! «Во мрак, метель и бурю», — продекламировал он.
— Как-то не хочется во мрак и бурю… — Элле почти оделся.
— Я терпеть не могу холод и темень и всю эту петрушку, — сказал Макс. — Но есть зимой несколько мгновений, за которые можно ей простить всё остальное. «Так поспешим же сквозь туман и льды к свободе!..» Тани я уже звякнул, должна ждать.
— Чего это вы всё стихами, да какими-то боевыми?
— Эл, слушай, ты помнишь, что по Ветхому Завету эльдары когда-то пришли в Средиземье из благословенного Амана? В «Красной книге» об этом между делом… А я добрался наконец до манускриптов из твоей башни! И среди них есть чудесная вещица — «Сильмариллион». Эдакая расширенная версия «Скрижалей Линдара». Там написано, как они шли. Эру! Это поэзия! Героизм и непреклонность, решимость и отчаянье! Эльфы шли, отвергнутые богами, преданные вождями и родичами. Шли, не имея надежды вернуться и не зная, возможно ли вообще совершить этот переход… По «Сильмариллиону», Аман и Средиземье разделяли всего несколько сот километров. Но каких! Это был пролив, забитый вздыбленными льдами, коварными трещинами и предательскими полыньями. Полный мрак, дикие ветра, непроглядные туманы, свирепые холода… Но эльдары шли, воины с женами и детьми, шли наперекор всему! Во мне зреет поэма. Я назову её «Хелкараксе». Слышишь, как это звучит? Это ад, и рок, и величие! «Оскаленные льды» — так назывался этот пролив…
За разговором они подошли к дому Тани.
Её фигурка — в чёрной курточке с зелёными, светящимися в темноте полосками — с раскинутыми в стороны руками, отчётливо виднелась на фоне белых сугробов. Запрокинув голову, Тани медленно кружилась на месте и ловила ртом снежинки.
— Вот видишь, — Макс толкнул Элле локтём, — эта девчонка знает толк в том, как наслаждаться зимой!
Элле слепил снежок, размахнулся было, но удержался и лишь смотрел на Тани, улыбаясь.
— Птичка моя! Не ешь всё, оставь нам! — Макс подхватил её — под руку, Элле — за плечи и повёл их по узкой заснеженной тропинке. — Пойдемте, покажу вам одно изумительное местечко.
Дорожка была узковата для троих, и Макс, подтолкнув ребят чуть вперёд, пошёл сзади.
Элле с Тани взялись за руки и, размахивая ими, побежали вперёд.
— Эй, молодёжь, не бросайте меня в темноте! — крикнул Макс. — Мы, если что, ко мне движемся.
Когда он догнал их, они уже валялись в сугробе, раскинув руки и глядя в чёрно-белые небеса. Макс набрал пригоршню снега и бросил вверх. Сверкающая мелкая пыль полетела на ребят. С негодующими криками они напали на него, и ему пришлось сматываться, нелепо подпрыгивая и увёртываясь от снежков.
Недалеко от своего дома Макс остановился. Вдоль ограды были высажены кусты живой изгороди. Даже сейчас, безлистные, они были настолько густыми, что почти не просвечивали, а снег, лежащий сверху белой шапкой, делал их похожими на длинную замысловатую балюстраду. В одном месте живая изгородь прерывалась, там спинкой к ограде стояла скамейка — старинная, с каменными боковинами и сиденьем, плавно переходящим в изогнутую спинку.
Скамейка была короткая, втроём они уместились едва-едва. Напротив, через дорожку, за такой же засыпанной снегом изгородью высились деревья маленького парка. Неподалёку стоял высокий фонарь причудливой старинной формы, с кованым столбом, вверху украшенным чёрными чугунными листьями и гроздьями винограда.
Свет фонаря, яркий, оранжевый, окутал его, словно призрачный шар. Сама лампа терялась среди ветвей — чёрных, причудливо изогнутых, укрытых снежным одеялом.
— Смотрите, — Макс показал на фонарь рукой. Голос его стал негромким, мечтательным. — Если смотреть сквозь падающий снег, то начинает казаться, что это не снег идёт, а фонарь вместе с покачивающимися ветвями, вместе с тобой и со всем огромным, погружённым в темноту миром летит куда-то ввысь и наискосок. Летит, летит, пробиваясь через бесконечную пелену огромных снежинок, сверкающих, кружащихся, порхающих, живущих своей загадочной волшебной жизнью…
— Как чудесно! — прошептала Тани, уютно устроившись посредине между Элле и Максом. — Жалко, камеры нет.
— Нет, — Макс качнул головой, — это нельзя снять. Вернее, снять-то можно, но волшебство — исчезнет…
Потом пошли к Максу пить чай с печеньками миссис Грю.
— Вот, — Макс показал ребятам увесистую стопку листов. — Это отрывки из древней книги. Называлась она «Падение Властелина Колец и возвращение Короля». — Он помолчал. — Очень большая, даже больше «Красной книги». С кучей приложений и комментариев. Полностью всю её перевести едва ли и за год получится… Но мне отдельные листы показались стоящими внимания. Они о кольцах, о страшной войне, о Белой Крепости. О дружбе и верности. Я перевёл последнюю часть почти полностью. Тани, возьми, почитай. Честное слово, оно стоит того! Эл, тебе на флэшку кину.
