Виталист посмотрел на друга, на принцессу, кивнул, снял свое ружье, сумку, и исчез в чаще.
Она собрала побольше сухих веток, нашла в сумке Симона зажигалку, развела костер. Пусть стояла жара, но одежду надо было просушить, вскипятить воды, если найдет в чем, напоить Байдека. Тот сидел у дерева, запрокинув голову, тяжело дышал и ни на что не реагировал.
Василина сняла с себя почти все, оставшись босиком в одной рубашке мужского кроя, развесила у костра. Затем стала рыться в сумке.
- Что вы ищите? - глухой, хриплый голос. Лейтенант приоткрыл глаза и тяжелым взглядом смотрел на нее. Но она не станет краснеть из-за одежды, ни за что!
- Хочу вас напоить, нужно согреть воды. При отравлениях нужно много пить горячей жидкости, тогда концентрация яда уменьшается.
Он попытался усмехнуться, так забавляла его ее суета.
- Или он начинает действовать быстрее. Посмотрите у меня в сумке.
Василина действительно нашла большую складную чашку, точь-в-точь как та, из которой она пила в начале пути, сбегала к озеру, набрала воды и поставила на костер. Затем нерешительно подошла к своему спутнику.
- Мне нужно снять с вас одежду, лейтенант. Пусть просохнет. Вы ведь не будете отбиваться?
Он скривился, и только через несколько секунд принцесса поняла, что это такая улыбка через боль.
- Упрямая маленькая принцесса, - он дернулся, отталкиваясь от дерева. - Снимайте, ведь все равно не переубедить вас.
Она, пыхтя как сотня паровозов, изгибаясь и упираясь ногами, стащила с него сапоги. Обувь будто прилипла к его ногам. Да и ноги были тяжеленные, как стволы, неповоротливые и негнущиеся. Снять штаны оказалось не легче, она фыркала, раскраснелась и тяжело дышала, даже подумывала срезать их, но Байдек, тяжело вздохнув, приподнялся на руках, и она быстренько стянула с него неуступчивую часть одежды, стараясь не краснеть и не смотреть на него. Куртку он снял сам. И она быстренько развесила его одежду поближе к костру.
- И каков смысл ваших действий? - поинтересовался он, снова откинувшись назад.
- Растирать вас буду, - ответила она, помахав бутыльком со спиртом.
Барон снова закрыл глаза, словно поражаясь ее бестолковости.
- Василина, это не поможет. Это не растительный яд, а модификация трупного. Поможет только хороший виталист, но таковой есть только на заставе.
- Спирт вас разогреет, - упрямо сказала она, - а Симон сказал, что он разрушается при высокой температуре тела.
- Аааа, - протянул он, - вот зачем костер.
- За этим, - кивнула она, передавая ему кружку с дымящимся кипятком. - Пейте воду и не дергайтесь, пожалуйста. От ожогов у нас ничего нет.
Вот теперь она была в своей стихии. Сколько раз она растирала больные ноги и спины стариков в больнице, не сосчитать. И, признаться честно, эта суетливая деятельность отвлекала ее от слез и отчаяния. Она, налив в ладошку спирта, присела перед ним на колени и стала растирать ему ноги. Кожа была холодной, а мышцы были так напряжены, словно сведены судорогой. И она терла изо всех сил, стараясь разогнать кровь, хоть немного согреть его, и стараясь не думать о том, насколько она близко сейчас к его телу. Снова запыхалась, пот струился ей в глаза, и она несколько раз фыркала, сдувая прилипающие к лицу пряди.
- Теперь руки, - и барон, как-то странно глядя на нее, протянул ей руку. - Вы пейте, пейте. Не отвлекайтесь.
Руки у него были мощные, жилистые, покрытые волосами, и она, пряча смущение, растерла и их, затем, немного помедлив, потянулась к животу. Но он перехватил ее руку, расплескав драгоценный спирт.
- Лучше спину, - сказал он хрипло, кашлянул и добавил, глядя в ее недоуменные глаза, - спина начала затекать.
Она охнула, забежала за него, и, стараясь не смотреть на уродливую почерневшую рану, стала мять и тереть огромные плечи, спину, на которой бугрились мышцы.
- Вы определенно погорячели, - радостно сообщила она.
- Д-да, - отозвался он сипло, - определенно. Вы просто мастер.
Она еще несколько раз, насколько хватило спирта, разминала его, кипятила воду, расспрашивала о его службе, чтобы не упустить момент, если потеряет сознание. И даже начала немного надеяться на счастливое окончание истории, когда он вдруг захрипел, выгнулся и забился в корчах. Она кинулась на него, прижала к земле, но это было все равно, что прижимать к земле медведя.
Он наконец успокоился, лежал и тяжело дышал, а она вдруг заплакала крупными слезами, лежа прямо на нем и некрасиво шмыгая носом и всхлипывая.
- Ну-ну, хватит, - произнес он с трудом, - не плачьте.
- Мариан, - она заревела уже в полный голос, - простииите меняяяя пожааалуйстааа! Я таааакая дуроооочка! Не умиииирайтеее!
- Принцесса, не плачьте, - попросил он, кривясь, - а то мне хочется погладить вас по голове, а я не могу даже двинуть рукой.
- Ыыыыыы, - заревела она, приподнимаясь и размазывая слезы. Он еще и шутит!
Неизвестно, в какой момент ее осенило. Бывает так, что детские воспоминания всплывают внезапно, и это воспоминание было таким, что она мгновенно перестала плакать.
- Мариан, - позвала она, - у вас есть нож?
- В сапоге, малышка, - ответил он, снова начиная тяжело дышать, как перед прошлым приступом, - вы что, решили добить меня, чтоб не мучился?
Она кинулась к сушащимся сапогам, вытащила из петли внутри маленький нож, полоснула себя по ладони и дернулась. Было очень больно.
- Мариан, пожалуйста, никогда никому не говорите, что я сделала, - попросила она, шмыгнув носом. В горсти начала собираться кровь, и она сделала несколько шагов в сторону лежащего бойца.
- Не скажу, - согласился он, тяжело дыша, - а что вы делаете?
- Понимаете, - сказала она, осторожно присела рядом с ним, приподняла его голову и подползла под него, так, что голова Мариана оказалась у нее на коленях. - Понимаете...Это что-то в нашей крови, как родовая магия.
Кровь начала капать с ладошки, и он следил за падающими тяжелыми каплями, и ему было страшно думать о порезанной нежной коже, хотя сам он сейчас испытывал куда более неприятные ощущения. Надвигался следующий приступ.
- Пейте, - она поднесла к нему ладонь, а барон недоверчиво глянул на нее - она это серьезно? - Пейте, - повторила она с нажимом, и он послушно открыл рот, решив, что если это ее успокоит, он и камень сгрызть готов.
Горячая солоноватая жидкость пролилась ему в горло, а она, придерживая его за голову, рассказывала:
- Я только что вспомнила. Мне наверное годика четыре было, мы с матерью и отцом поехали в Еллоувинд, на коронацию императора. И там подавали кучу морепродуктов...и какую-то особую ядовитую рыбу.... Папа на спор с кем-то ел...отравился, чуть не произошел международный скандал. Ему никто помочь не мог...даже виталисты...
