Повернувшись к Доргану, гость искренне извинился:
— Не держите обиду на меня, мой господин.
— Он ежели выпьет крепкого сидра, сам порой не знает, что мелет его язык, - поддержал его более старший товарищ.
— А пришли мы к вам по большой надобности, - продолжал первый словоохотливый селянин. - Надеясь, что вы будете милостивы и не откажете нам. Дочь моя выходит замуж вот за его сына - он кивнул на сидящего по другую его сторону, молчаливого мужчину, который ограничился кивком.
— Прослышали, мой господин, что жена ваша поет по деревням. Вот мы и прикинули, что сегодняшним вечером, вы ни за что не минуете нашей деревни, что находиться у самой городской стены и нынче же повенчали наших детей, надеясь, что вы будете милостивы к нам и споете на их свадьбе. А уж мы в долгу не останемся и отблагодарим вас.
Отец жениха кивнул, поддерживая слова свояка.
— Окажите нам честь, быть желанными гостями на свадьбе наших детей. А уж как обрадуется невеста. Она все глаза проглядела, вас дожидаясь. Не откажите нам, добрые господа, а уж мы не поскупимся.
— Я слышал, что жена дроу поет за кров над головой и похлебку, - сказал вдруг самый старший из селян.
Ника залилась душной краской стыда, не смея поднять глаза на друзей Доргана, кинув на него самого быстрый виноватый взгляд. Эльф оставался невозмутимым.
— Что скажете, мой господин? - бросив сердитый взгляд на скупого старика, брякнувшего так некстати обидные для мистрис слова, робко обратился отец невесты к Доргану, уже понимая, что последует отказ. Ника тоже была уверена в этом.
— Мы не вправе омрачить праздник и обмануть ожидание новобрачных и гостей - произнес Дорган - Платы тоже с вас не возьмем. Однако надеемся на щедрое угощение.
Ника закусила губу. Вот так! Только дроу, темный эльф, подумал о людях, которые с нетерпением ждали их с самого утра.
Праздник был в самом разгаре. Под огромным древним дубом, что шатром распростер свои ветви над расставленными под ним столами, гуляли жители деревни. С визгом носились меж отплясывающими вовсю взрослыми, ребятня. Под столами грызлись за кости собаки. На огромном костре жарилась целиком кабанья туша. Протяжно гудела волынка. Волынщик так надувал щеки, что казалось от натуги, его глаза вот-вот вылезут из орбит, а лицо побагровело. Две женщины в сложно уложенных на голове белоснежных барбетах, разносили блюда с закусками тем гостям, что оставались сидеть за столами. Из стоящих в кустах бочонков мужчина-виночерпий разливал по кружкам и кувшинам пиво и вино. Увидев подошедших незнакомцев в сопровождении своих односельчан, веселящиеся казалось, обрели второе дыхание. Каждый считал нужным выказать им свой восторг от того, что видит их на своем празднике. Из путаной речи, едва поднявшегося из-за стола старосты деревни, старавшегося выглядеть благочинно, они поняли, что он благодарит их за то, что они оказали честь и не побрезговали то ли их приглашением, то ли угощением. Танцы распались, дав волынщику долгожданную передышку, чем он и воспользовался, тут же припав к огромной кружке с пивом. Парни, собравшись в кружок, с независимым видом разглядывали Харальда, не скрывая своего восхищения его статью и мускулами рук. Заметив их чуть ли не благоговейные взгляды, Харальд озорно подмигнул им и ему тотчас поднесли огромную кружку пенного пива. Одним махом не отрываясь от нее, и не переводя дыхания, Харальд осушил ее и блаженно отдуваясь, возвратил обратно, вытирая пену с губ. Парни восторженно зашептались, остальные захлопали в ладоши и ему опять поднесли такую же полную кружку пива. Внимание же молодых женщин и девушек было поглощено другим гостем. Они боязливо, но с непреодолимым любопытством разглядывали, стоящего с невозмутимым видом Доргана, показывая на него пальцем и перешептываясь. Борг же, как-то сразу очутился сидящим за столом возле старосты в окружении степенных мужчин, похлопывающих его по плечу и спине, то и дело, подливавшим в его кружку вина. Невеста, молоденькая девушка, лет шестнадцати-семнадцати, с венком маков на голове, с загоревшимися глазами подалась вперед к Нике и Ивэ, но видимо приличия не позволяли ей открыто выказывать свой восторг и она, сдерживая его, счастливыми глазами посмотрела на любующегося ею жениха. Он был не намного старше ее и на его тщательно расчесанных напомаженных волосах, тоже красовался венок из маков.
Поскольку Борг, уже перебравшийся за стол и в кругу старейшин произносил речь за речью, а Харальд, окруженный молодежью, поглощал очередную кружку пива, поздравить молодых выпало Доргану, что он и сделал витиевато, торжественно и изысканно. Его слушали так внимательно, что в тишине, был слышен возбужденный гомон птиц в ветвях. В воздухе витал запах щедро разливаемого вина и пива. Как только Дорган окончил свою речь, молодая женщина поднесла ему кубок вина. Грациозно поклонившись ей, Дорган принял кубок, и выпил его не сводя с зардевшейся молодайки глаз, после чего вернул ей его с обольстительной улыбкой, глядя на нее из-подлобья, чем окончательно смутил бедняжку. Не теряя времени даром, Ника достала из дорожного мешка свою лютню и принялась настраивать ее. Ивэ неодобрительно наблюдала за Харальдом, который самодовольно демонстрировал парням то свои мускулы, перекатывающиеся под бронзовой кожей, то свой молот, с легкостью вертя им в руках. Нике и Ивэ поднесли по чарке вина. Выпив его за здоровье и счастье молодых, Ивэ присоединился к Доргану, уже сидящего за столом. К нему на колени безбоязненно забрался какой-то карапуз, осторожно трогая его белые длинные волосы с забавной сосредоточенностью на мордашке. А Ника приступила к своим обязанностям. Скинув плащ и взяв лютню, она поклонилась гостям и пожелала всем доброго здравия, благополучия их домам, счастья молодым и начала наигрывать зажигательную мелодию в стиле кантри. Ей стали помогать ритмичными хлопками те, кто еще оставался сидеть за столом, тогда как танцующие хлопали себе перед каждым прыжком, составляющим танец. Ника, притопывая в такт мелодии, боялась лишь одного, что струны не выдержат и, в конце концов, лопнут. Было бы чудесно, если бы ей своими наигрышами помог волынщик, но он уже вовсю отплясывал в кругу танцующих в паре с девушкой. Харальд и, не скрывавшая своего удовольствия, Ивэ тоже танцевали. К Доргану подошла давешняя молодайка, что подносила ему кубок с вином и присев перед ним в поклоне, пригласила его потанцевать с ней. Дорган покачал головой, с улыбкой показав взглядом на непоседливого малыша, которого поддерживал на своих коленях, что бы он не упал. А карапуз, встав ножками на его коленях, сосредоточенно сопя, изучал золотую серьгу в его островерхом ухе, то и дело неловко дергая ее. Дорган, морщась и смеясь, наклонял голову ниже, чтобы было не так больно. Мать карапуза попробовала было взять сына обратно, но малыш накуксился готовый вот-вот разреветься, и Дорган тут же уверил ее, что он ничуть не мешает ему. Так, не спуская его с рук, дроу сумел, никого не обидев, отклонить несколько приглашений на танец от местных дам. После трех зажигательных песен, Ника поняла, что запыхавшимся танцорам, как и ей самой, необходимо отдохнуть. Кто-то уселся за стол, кто-то толпился вокруг Ники, с ожиданием глядя на нее. Нике поднесли чарку с малиновым вином, сладким и тягучим. Откинув волосы за спину, Ника спросила молодую, чтобы ей хотелось послушать, потому что следующая песня будет спета в ее честь. Невеста подняла головку от плеча мужа, который, обняв ее за талию, крепко прижимал к себе. “Про любовь” - смущенно пролепетала новобрачная и тут же спрятала раскрасневшееся лицо на плече мужа. Ну, конечно, про любовь! Ника запела на свой страх и риск:
