Выслушав перевод его слов, Урр потрясенно переспросил:
– Так он согласился? Сразу, без условий, и не раздумывая?
Гаррон чуть шевельнул крыльями.
– Ты же сам слышал. А что тебя удивляет? Ты ведь на это и рассчитывал.
– Если честно, я не очень на это рассчитывал. Я думал, нам придется долго его просить и уговаривать.
– Я ведь тебе говорил, что он поймет. У нас намного больше общего с людьми, чем кажется на первый взгляд. А теперь давай расскажем, как он просит, подробнее. Рассказывай ты, ведь Хрисс твой брат, ты лучше его знаешь.
– Хорошо, – согласился Урр. – Только скажи сначала, отчего все-таки люди краснеют?
– Тебе не дает покоя этот вопрос? От стыда, от смущения, от неловкости… – советник осекся и тихонько рыкнул, покосившись на людей. – Врр, какой же я невежа! Он ведь прекрасно понял, что мы за ними наблюдали… а я ему через слово о брачных играх! Какая бестактность! А еще мудрейший!
– Поистине, великодушие этого человека не знает границ, – качнул головой вождь. – Он даже не обиделся.
– Приступай к рассказу, – перебил его Гаррон. – А то общаться между собой, не переводя сказанного, тоже, насколько я знаю, невежливо и бестактно.
– А ему будет понятно?
– Не переживай, я буду переводить и попутно объяснять все, что будет непонятным.
Ольга приоткрыла дверь в библиотеку и тихонько позвала:
– Элмар, можно?
– Как будто я мог сказать «нельзя», – невесело отозвался принц-бастард, не оборачиваясь. – Заходи. Не спится?
– Ты же знаешь, мне всегда не спится после таких приключений. Я тебе не помешаю? В смысле, если ты хотел побыть один, я в гостиной посижу…
– Заходи, заходи, – вздохнул Элмар и, дотянувшись до ближайшей полки, достал второй кубок. – Посидим, выпьем. Я вовсе не собирался уединяться, а спать всех разогнал просто потому, что компания была слишком большая. Вот двое – в самый раз, а четверо – это уже много. Тем более Жак сегодня вел себя безобразно и в своей язвительности превзошел всякие границы.
– Не обижайся, – посочувствовала Ольга. – Это у него нервное. Он просто слишком перепугался.
– Не понимаю я этого, – Элмар нахмурился, заглянул в кувшин и налил в кубки вина. – Надо же хоть немного быть мужчиной, раз уж ты с яйцами родился. Хотя бы в обморок не падать от всякой ерунды.
– А ерунда получилась впечатляющая… – вздохнула Ольга, устраиваясь в кресле. Том самом, в котором она сидела в памятную ночь их знакомства. И Элмар сидел там же, где и тогда. Впрочем, он там сидел всегда, это было его любимое кресло. – Я и не ожидала, что такое получится.
– Если ты из этой штуки разнесла дракону хвост, разве ты не могла представить, что будет с человеком?
– Вот мне больше не о чем было думать! Я вообще рассчитывала, что мне не придется стрелять. Я хотела только забрать Диего и придержать их, пока Жак выбирался наружу.
– А почему выстрелила? Рука дрогнула?
– Пришлось выстрелить, а то они не верили.
– Не верили, что выстрелишь?
– Даже не верили, что эта штука вообще стреляет.
Элмар тихо и как-то грустно засмеялся. Ольга отметила про себя, что он весь какой-то грустный и тихий не по делу. Час назад он чуть не стукнул Жака за его ехидные замечания о моральном конфликте могучего героя Элмара и «великого уравнителя» Кольта, психовал, ругался почем зря. А сейчас притих, успокоился, и откровенно приуныл. Сидит, нахохлился, в глазах этакая философская печаль. Хайратник свой где-то потерял, лохмы на лицо упали, и стал великий герой похож на очень печального бассета.
– Великолепная иллюстрация к конфликту магии и технологии… Ольга, ты пей, а то так и не успокоишься.
– Да сколько же можно пить, – развела руками Ольга. – Я и так весь вечер пью, голова уже заболела, а успокоиться так и не могу.
– Это у тебя уже похмелье начинается, – определил Элмар. – Значит, надо выпить еще.
– Тогда это уже называется запой.
Элмар снова засмеялся, чуточку веселее.
– Не бойся, не сопьешься. Зато, может быть, уснешь. Если ты все-таки хочешь досидеться до того момента, когда проснется Диего, и зайти к нему, то я бы тебе не советовал. Мэтр знает, что говорит, и если он сказал «не надо», значит не надо. Завтра зайдешь. И не переживай так. Радоваться надо, что все так хорошо обошлось. Все живы, враг повержен, и ничего страшного не случилось. Диего поправится, Жак отремонтирует свою гостиную, из-за которой он так переживал, а ты, наконец, перестанешь трястись из-за того сна, о котором мы тебе так неосторожно проболтались. Насколько я понял, он уже сбылся.
– Это верно, – согласилась Ольга и все-таки отпила из кубка, хотя в нее уже действительно не лезло. – Только мне кажется, ремонт у Жака растянется на неопределенный срок, как он того и опасается. Он совершенно точно предположил, что в его гостиную скоро начнут водить экскурсии. Король будет только началом, потом Флавиус и сотрудников притащит… Он на полном серьезе назвал эту жуткую кляксу «прелестью»? Ему правда так понравилось?
– С чего бы он притворялся? Конечно, правда.
– И королю тоже понравится?
– Насколько я его знаю, должно понравится. Мэтр неоднократно с неодобрением отзывался о его «нездоровом интересе ко всяческим неподобающим зрелищам». Но интерес его величества – это мелочи по сравнению с тем, что сотворит мэтресса Стелла, если до ее приезда эту стенку не почистят. А ведь она должна со дня на день приехать, и любимая ученица ей непременно скажет, зная ее интерес к человеческим потрохам. Начнется с того, что она придет посмотреть, потом она пожелает собрать образцы тканей для анализа, потом притащит коллег, и закончится тем, что она потребует вырезать «эту прелесть» вместе с куском стены и отдать ей в анатомический музей.
– Так не проще ли сразу этот кусок вырезать и отдать ей?
– Хорошая мысль, – согласился Элмар совершенно серьезно. – Завтра посоветуй это Жаку, на мой взгляд ты придумала очень удобное решение его проблемы. И мэтресса будет счастлива, и все желающие смогут посмотреть на ее «прелесть», не мешая при этом Жаку. Может он успокоится и перестанет ехидничать. В любом случае, ремонт не затянется из-за любопытных посетителей и мне не придется долго терпеть его присутствие в моем доме.
– Элмар, разве ты так его не любишь?
– Вообще – люблю, но когда он вот так себя ведет, терпеть не могу. Я понимаю, у него неприятности, но это не повод говорить гадости друзьям и портить им настроение… которое, впрочем, и так было испорчено. Не у него одного неприятности, но почему-то никто больше так себя не ведет.
– Почему никто? – Может, не следовало этого говорить, но в Ольге взыграло стремление к справедливости. – А ты сам? Весь вечер ворчал и ругался непонятно из-за чего. Неужели тебя на самом деле так обидел тот паразит? Или это тебе еще во дворце настроение испортили? Из-за того вы с Жаком и сцепились. Если бы ты не психовал, он бы не стал выдвигать свои дурацкие предположения, будто ты так злишься из-за того, что тебе сказали правду.
