А до вечера, у Федора состоялся еще один разговор, на этот раз, из глубины каравана появилась Сунильда.
- Не уделит ли уважаемый батор, несколько минут мне - начала она разговор, подъехав к нему на тонконогой каурой кобыле.
- А почему, ты обращаешься ко мне как низкородная, ты собственно, дворянка, со вчерашнего дня?
- Ладно, князь, знаю я кто ты, знаю, что чуть что, чучело из меня сделаешь, по тому не боюсь, только дело у меня к тебе серьезное.
- Если мы на долго задержимся в Воличе, нужно будет много денег, народу с нами немало, а того, что выручим за фураж, хватит не на долго. Вот я и подумала, а не послать ли пару воев в замок Штерн, есть там шкатулка одна, весит не много, а золота в ней, больше чем ты весишь, с конем вместе.
- И что там?
- Долговые расписки, наш голам награбленное хорошо пристраивал, купцов ссужал, перекупщиков, многие из них живут в Воличе.
- Слушай, дэри. У тебя своего майората нет, так?
- Так, батор.
- Вот и распоряжайся в моем как в своем, даст бог стану князем, будет он твоим, еще есть вопросы?
Сунильда поклонилась, и молча развернула кобылу.
Около полудня, между двумя дальними холмами, блеснула вода. К моменту, когда караван подъехал к озеру, Федор уже знал, что стоянка будет тут, и до завтра. А когда озеро стало видно совсем близко, он понял, что любые приказы будут бессильны. Как и говорил Ворон, озеро было приспособлено для купания, но такого Федор не ожидал.
Прямо вдоль дороги тянулись путевые лагеря, для нескольких караванов сразу. Лагеря ограждали стены, в два человеческих роста, уходящие метров на десять в воду. Перед водой была еще одна стена, с узкой калиткой, отделяющая сам лагерь от берега. Все было устроено так, что подойти к берегу, в определенном месте, можно было, только пройдя лагерь, и миновав узкую калитку. Правда, такие лагеря были платными, и даже охранялись небольшим воинским гарнизоном, а берег в обоих направлениях от лагерей, был обнесен высокой стеной, километра на два. Глядя в умоляющие глаза Нины, Федор плюнул на нехватку денег, и отдал три серебряных монеты за лагерь, и одну, как сказал смотритель, за баню для всех. После этого страж открыл им деревянные ворота, и путники въехали на оплаченную территорию.
Вот тут Федор удивился еще больше, а Нина просто завизжала от восторга. Прямо в стену, ограждающую берег, было встроено помещение, с выходами на две стороны, назначение которого сомнений не вызывало, а сложенная рядом поленница дров, говорила о том, что через пару часов их ждет удовольствие, которое Федор обожал с детства - баня.
Двое воев, не спрашивая разрешения, и правильно, помчались прямо к домику, и осмотрев его, отозвали пару женщин, навести там порядок, а сами взялись за растопку, наскоро пережевывая, что-то из дорожного пайка. Через полтора томительных часа, баня была готова.
Федор плохо представлял, как они будут париться, очень хотелось зайти первым, но как истинный джентльмен, он видимо, должен будет пропустить вперед Нину. Щазз....
В парную вместе с ним, зашла Нина, Сунильда, Ворон, Неугода, Коваль, в общем, все руководство каравана, ни сколько не смущаясь, возрастными или половыми различиями.
Банька оказалась русской, с вениками, сделанными из растения напоминающего лиственницу и дубовых веток. В достаточно просторной парной, натопленной от всей души, правда, по черному, было четыре полки, на которых тут же в порядке очередности, начали проводить великую славянскую экзекуцию, называемую в народе парением. Затем вся толпа вывалилась, через вторую дверь на берег озера, а на их место уже пришла другая смена. Федор, плавая в озере, только спросил у Ворона на счет второго захода, не обидит кого и не опозорится сам, но получив положительный ответ, повторил удовольствие. Через пару часов, он был готов поведать любому желающему, что такое счастье.
Чудесный вечер прервала Сунильда. Она подошла к Федору и протянула ему его армейский вещмешок и небольшой ларец, искусно вырезанный, из какой-то фиолетовой древесины. Федор сначала не понял, что это, но сидящая рядом Нина, аж подскочила.
- Ты где это взяла, благородная дэри, - это то, что я думаю.
- Я везла его с собой на всякий случай, но подъезжая к Десту, спрятала на последней стоянке, от разных случайностей. Посланный одвуконь гонец, обернулся за денницу.
Первое за что схватился Федор, это был Сидор. Так все на месте, что оставалось, боже мой бритва, помазок, зубная щетка! Плеер, чистые носки, боже, даже смена белья, так, упаковочка презервативов, запасливый ты наш, ладно после посмотрим.
Федор с интересом взял ларец, в котором хранилось около десятка пергаментных листов с расписками, срок погашения по которым уже прошел, по крайней мере, половина из должников жили в Воличе. Его предшественнику были должны, и должны немало. Теперь он въезжал в город, богатым человеком, что не могло не радовать. Лишь бы кредиторы были платежеспособны, Сунильда заверила, что платежеспособны все.
Но оглянувшись вокруг, Федор не испытал особой радости. Его спутники уже постирались, и развесили для просушки свои одежды на нескольких растянутых вдоль лагеря веревках. Видок у этой одежки был жалкий.
Наконец решившись встать, Федор лениво подошел к первому, висящему на веревке кафтану. Закрыл глаза, и возложив руки на тряпку, представил картинку, которую не раз видел в рекламе стиральных машин. Затем представил, как пятно чистоты, и новизны, расползается по всей робе, и открыл глаза.
К этому моменту, процесс еще не был завершен, и Федор увидел его конечную стадию. Происходящее напоминало преображение лохмотьев в бальное платье, и очень напоминало то, что показывали в старых мультиках студии "Союзмультфильм". Федор улыбнулся, и решил поддерживать процесс, до разумного предела, естественно. Маленький огонек, пробежал по веревке, и чудо обновления накинулось на висящие тут же штаны. Задачей экспериментатора, было только поддержание процесса, но здесь это требовало огромных усилий, поскольку внешний приток был совсем скуден.
Через какое-то мгновение, в лагере стали раздаваться удивленные и восторженные крики. Огонек уже пробежал одну веревку до конца, а сил у Федора оставалось уже не так много, теперь он стоял с закрытыми глазами, сосредоточившись на бегущем огоньке. Вдруг кто-то взял его за руку, и Федор ощутил прилив энергии. Затем его взяли за вторую руку. Огонек помчался по веревкам, и уже умчался, на женскую сторону лагеря. Оттуда раздался восторженный визг.
