…Сражение. Все смешалось в нем. Влившиеся в ряды легионеров эринии по первому приказу Аида ударили по гекатонхейрам. Выжимая все из своего небольшого преимущества всадников, эринии метались среди стройных рядов бронированных солдат и рубили, кололи, резали, протыкали. Их было меньше, но ярость и беспощадная разрушительная мощь компенсировали численность.
В какофонии звона оружия невозможно стало разобрать отдельные крики умирающих гекатонхейров и яростные вопли эриний. Никто не слышал, как завизжал Танатос, пойманный Аидом за крыло при попытке бегства. «Ты нарушил клятву, бог смерти, — холодно проговорил Аид, склонившись над трясущимся от страха темнокожим Танатосом. — А я не из тех, кто прощает подлецов». Аид сказал свои последние слова, и Танатос расценил их как приговор. Спустя мгновение длинный и широкий меч подземного владыки отрубил голову богу смерти…
…Перед ним возвышался старый бревенчатый сруб, более похожий на деревенскую хату, чем на дачный домик. Скрипнула калитка, когда человек распахнул ее и по неухоженному участку, путаясь местами в длинных сорняках, направился к входной двери. Быстро разобравшись с кодовым навесным замком, он зашел внутрь сруба, где не было ни мебели, ни какого бы то ни было дачного инвентаря. Лишь голые деревянные стены, непокрытые полы и паутина в углах. Шаткая лесенка вела на второй этаж, но человек не стал подниматься. Он нашел под лесенкой неприметное кольцо, потянув за которое, смог отворить вовсе уж узкую дверцу, ведущую в погреб. Протиснувшись в проход, он осторожно спустился во мрак и прохладу погреба. Здесь пахло сыростью и плесенью — обычный запах для такого рода мест. Свет сюда поступал лишь слабеньким ручейком из открытой дверцы, человек с непривычки не смог бы увидеть ровным счетом ничего, что скрывал погреб. Человек же прекрасно ориентировался в темноте, да и искать ему особо было нечего. В погребе, как и во всем доме, было пусто, тут никто ничего не хранил и не собирался хранить. Лишь в дальнем конце помещения прямо в земляном полу, присыпанное влажной землей, находилось еще одно железное кольцо. Мотоциклист разгреб руками землю, нащупал стальную плиту люка, закрытого так плотно, что в щель нельзя было просунуть и кончик иголки. Еще три навесных замка с более сложной системой кода он отпер меньше чем за минуту.
И потянул за кольцо…
…Передовые ряды гекатонхейров встретили серьезное сопротивление. Еще недавно хотевшие убить друг друга Арес, Хрон, археологи Александр и Николай, Артемида, Фобос и Деймос отчаянно бились с сильными легионерами. Под ударами мечей черных рыцарей тяжелая броня гекатонхейров стонала и рвалась, отлетали их головы, пробивались насквозь тела. Ловкая Артемида, сбросив все свои доспехи, пожертвовав их защитой в пользу скорости, искусно орудовала кинжалом и коротким мечом, вонзая их в сочленения брони легионеров. Только так, разя в места схода различных частей коричневых доспехов, можно было убивать легендарных солдат. Артемида, никогда не принимавшая участия в кровавых баталиях, стала частью смертельного танца жизни и смерти.
Арес, завладев мечом сраженного легионера, вновь стал тем, кем был всегда — проворным и бесстрашным ветром, носящимся средь противников. Каждый удар Ареса достигал цели. Каждый выпад его приносил результат. Нет ведь и не существовало никогда бойца искуснее бога войны…
…Дверца люка была очень тяжелой, не каждый смог бы поднять ее вот так, играючи, как сделал это мотоциклист. Из мрачного подземелья тут же потянуло могильным холодом, слабый поток воздуха донес и разнообразные запахи, среди которых можно было различить запах смерти.
Запах гниения человеческой плоти…
…Археологи показали, насколько человеческие существа недооценивались богами. Александр и Николай сражались отчаянно, сражались за свои жизни, вырывая их из лап смерти. Лица молодых археологов, кожа на лицах уже не проглядывала — так густо ее залила кровь легионеров…
…Он ненавидел этот запах, но по роду своей работы раньше часто сталкивался с ним. Привычный, впрочем, к любому неудобству, мотоциклист и в этот раз не испытал никакого отвращения. Он уверенно опустил правую ногу в недра совершенно черного проема. Когда кроссовок коснулся каменной ступени, он опустил левую ногу следом. Потом стал медленно погружаться во тьму подземелья, а открытый люк он тянул на себя, закрывая…
…Хрон пробивался через бушующую массу гекатонхейров и эриний за своим главным врагом. К счастью, когда началось это последнее сражение, Хрон успел заметить, как Уран скользнул по воздуху к горизонту, попытался скрыться во тьме. Но от Хрона он уйти не успел.
«Стой! — Хрон с обнаженным мечом решительно окрикнул Урана».
Они стояли у отвесной, идеально ровной, как поверхность озера в совершеннейший штиль, стены. В стене было нечто, сразу привлекающее внимание. Это нечто трудно поддавалось описанию и могло быть лишь тем, что называют Печатью Богов. Портал высотой метров двенадцать-пятнадцать, такой же в ширину, окаймленный черным мрамором с непонятными надписями на неизвестных языках. Вход в Тартар. Лишь вход, ибо из Тартара нет выхода.
«Тебе не удастся высвободить древнейших богов, — сурово сказал Хрон». Среди богов-современников Урана, заточенных в Тартаре, преобладали чудовища, которым место лишь там — в преисподней. Никогда они не должны вернуться обратно.
«Неужели ты помешаешь мне, сын!? — оскалился Уран. Его костюм больше не казался нелепостью. — Ты всего лишь человек, даже не титан! Не тебе тягаться со мной!»
Это мы еще посмотрим, подумал Хрон, шагая к своему отцу. Он прогнал его один раз, он избавится от него и второй.
Уран махнул рукой. От этого простого жеста Хрон отлетел на приличное расстояние, прокатился по твердым камням и застонал от боли. Уран бросил подле портала Печати Богов спортивную сумку Ареса.
«Передавай привет духам Гадеса, сынок!»
Хрон уже знал, что в той сумке лежит. Взрывчатка. Ее Арес протащил в подземный мир вместе с другим оружием.
Тебе не стать властелином мира. Ты недостоин им быть…
…Гулкий удар люка. Абсолютная темнота. Шаги по каменным ступеням эхом отдавались из глубины. Отменное зрение мотоциклиста едва ли могло помочь сейчас, в этом месте. Сам он называл место, в котором очутился, ущельем и подозревал, что недалек от истины.
Спуск продолжался довольно долго. Для верности человек постоянно вел левой рукой по скале, что держала на себе каменную лестницу. Обостренный, как у летучей мыши, слух пытался обнаружить в темноте противоположный край ущелья, но ничего не получалось. До определенного момента человек не чувствовал и дна подземной пропасти; лишь когда нога коснулась двести тринадцатой по счету ступени, человек смог-таки определить его приближение…
