– Никто из стражников или дворян не мог устоять против его меча или посоха, – говорил Таер.
Сэра недоверчиво посмотрела на него. Она поняла: как она двадцать лет – все время, что они женаты, – сдерживала магию, то же самое делал и он.
– В каждой деревне он открыл библиотеки, – произнес Таер, и запах пыли и плесени перекрыл истинный запах библиотеки: здесь пахло только кожей, пергаментом и сберегающим заклятием. – А в своей столице он собрал больше книг, чем когда-либо собирали раньше или позже. Возможно, это и была причина того, что с ним случилось.
Она была так зачарована тем, что он делает, что не сразу поняла, что канат магии Черного, который она прочно держит, тот самый канат, что привязывает орден Таера к камню, вырывается, – и она, не успев потянуть его назад, поняла, что он тянет не туда. Он тянулся к Таеру. И Сэра выпустила его.
– Шло время, и король старел и седел, а сыновья его становились сильными и мудрыми. Народ без тревоги ждал смерти старого короля, зная, что престол перейдет к его старшему сыну.
Таер на мгновение замер, так что тишина ждала так же, как ждали люди смерти короля.
Два мгновения тишины, три… и он начал минорную ноту, поддерживающую печальную мелодию, с какой начал рассказ.
– Однажды вечером старший сын короля лег в постель, жалуясь на головную боль. На следующий день он ослеп и покрылся язвами; к вечеру он умер. Чума обрушилась на дворец, и, прежде чем она ушла, королева и все члены семьи мужского пола умерли.
Знакомая мелодия извивалась под тяжестью горя. Отдельные возгласы звучали, как плач вдов.
И тут удивленный возглас Лера заставил Сэру оторвать взгляд от Таера: она была совершенно захвачена магией его слов и музыки.
Она увидела Хиннума и Память, так отличающихся от остальных, которые жались к Таеру. Увидела мертвых. Увидела своих детей, Форана и его охранников. Увидела Гуру. Увидела их всех в блеске духа, ордена и темной сердцевины, которая, как она решила, должна быть душой.
Перед ними, неподвластная магическому зрению Сэры, стояла дочь Безымянного короля Лориель. Сэра не понимала, откуда она знает, кто это: перед ними стояла женщина, которую ее муж вызвал звуками свой музыки. Он привел ее сюда, реальную, как в жизни, привел своей силой. Сэра зачарованно смотрела, как Лориель бежала от чудовищ, захвативших замок ее отца.
Музыка стала воинственной, резкие удары по лютне порождали барабанный бой и топот марширующих войск: Таер рассказывал, как Лориель создала армию, которая будет сражаться до конца. Резкие, диссонансные, немузыкальные струны замолкли, но за ними последовала какофония резких воплей и криков – Таер рассказывал о смерти Лориель. И все время, сквозь все звуки, слышался ритм ударов сердца Безымянного короля.
Трудно было сосредоточивать внимание на реальности заклятия Черного, когда невозможно оторваться от богатого баритона Таера. Тем не менее она продолжала наблюдать, как сила музыки медленно заставляла заклятие Черного отпускать добычу. Сэра достала камень из сумки на поясе, куда его положила, и камень согрел ее руку.
Крик снова привлек ее внимание к полю битвы, в которое превратилась библиотека. Она не могла бы сказать, кто кричал: ее мальчики, мертвые или это какая-то причуда магии Таера.
Сэра узнала широкое поле, по которому они ехали несколько дней назад, но теперь здесь повсюду лежали тела, и от запаха разложения тянуло на рвоту.
Медные звуки лютни продолжали создавать мерный ритм Черного, но мелодия дрогнула, стала тише. Она увидела Эрнава Рыжего, сражающегося с Безымянным королем, который был страшно испуган. Мелодия под пальцами Таера начала запинаться, стихать, словно слишком устала, чтобы продолжаться, гордые звуки воинственной музыки стали болезненно медленными.
Со своей рыжей бородой Эрнав немного походил на Таера, и Сэра подумала, что, наверно, поэтому она заплакала, когда Эрнав погиб в конце битвы. А может, потому, что гранат в ее руке разлетелся на мелкие осколки, и Таера с ног до головы окутала ткань его ордена.
– Что ж, – сказал Таер, продолжая наигрывать мелодию, которая всю ночь не подпускала к ним мертвых, – на этот раз прошло получше.
Он посмотрел на Сэру.
– Что-то изменилось. Что ты сделала?
– Мне следовало бы задать этот вопрос тебе, – ответила Сэра. – Ты сказал, что кое-чему научился в темнице Пути, но это нечто необыкновенное. Я знаю, Барды могут сделать так, что их рассказы кажутся реальными. Но я никогда не понимала, что это значит.
– Я знала нескольких Бардов, которые своей силой умели создавать картины, зрелища, звуки, – сказала Хенна. – Но я никогда не слышала, чтобы они воссоздавали реальность своими рассказами.
Таер улыбнулся.
– Я не очень много знаю о том, как все происходило в действительности. Но приводит в замешательство, верно? Когда я впервые понял, что в этой истории верно рассказываю подробности смерти Эрнава Рыжего, у меня сердце едва не остановилось. Вероятно, следовало предупредить вас. Но с того первого раза я больше никогда не пытался. И не был уверен, что сработает. – Он взглянул на Память. – А ты что думаешь?
– Ты лучше себя контролируешь, – ответила Память. – Твоя сила больше не растекается по сторонам, чтобы ею мог кормиться кто угодно.
– И меня не нужно было подхватывать и спасать. – Пальцы его начали новую мелодию, легкую и воздушную, которая словно расчищала атмосферу, сгустившуюся после смерти Рыжего Эрнава. – Я добавил немного музыки в наше положение.
– Кисел, ты куда? – спросил Тоарсен. Действительно, Кисел встал и медленно пошел к полкам.
– Мы нужны ей, – сказал он. – Разве вы не слышите ее плач?
Джес метнулся вперед и встал на пути Кисела, ворча на что-то перед ними.
И тут Сэра тоже услышала. Душераздирающий женский плач.
Она перелезла через стол Таера, так как это был кратчайший путь, взмахом руки отсылая остальных: все тоже начали вставать.
– Играй, Бард, – предложила Хенна. – Спой что-нибудь. Что-нибудь веселое.
Таер начал известную песню пьяниц.
Джес мешал ему пройти, поэтому Кисел остановился, но по щекам его бежали слезы.
– Ей так печально, – сказал он Джесу. – Прочему мы не можем помочь ей?
Черная шерсть на спине волка стояла дыбом. Сэра медленно подошла к Киселу, она не хотела, чтобы он от неожиданности сделал что-нибудь неразумное. Он борется с наваждением, иначе и Джес его не остановил бы.
Своим духовным зрением она видела мертвеца, стоящего в нескольких шагах перед Киселом. Джес как будто тоже его видел, потому что все его внимание было направлено на это же место. Либо мертвеца сдерживает музыка Таера, либо, чтобы он мог кормиться, жертва должна прийти к нему сама. Сэра мало знала о таких вещах: возможно и то и другое.
