Тинч почувствовал, что его вновь начинает одолевать сон. Вот это правильно, подумал он, устраиваясь поудобнее и закрывая глаза. Это сейчас - самое правильное...
Внизу, на первом этаже, что-то негромко то ли звякнуло, то ли стукнуло. Караул меняют, зевая, подумал Тинч, и в этот момент где-то, теперь внутри дома оглушительно ударил выстрел, за ним - другой. В ответ им беспорядочно захлопали выстрелы с улицы. Кто-то громко и пронзительно закричал, кто-то отдал команду - по-тагрски:
- Прицельно, залпом - огонь!
И сразу с десяток карабинов дали залп. По старой деревянной лестнице вверх затопали коваными сапогами, клинок щёлкнул о клинок, и снова крики, и снова выстрелы... Они доносились близко, близко, из коридора!
Тинч вскочил, подбежал к двери и забарабанил по ней кулаками. Чья-то рука отбросила засов снаружи и несколько человек, вбегая в комнату, закричали наперебой:
- Не вставать! Отодвинуться ближе к стенам! Ползком в коридор, все, быстрее, быстрее!
Выбивая остатки стекол, две или три пули, прозвенев над головами, разбрызгивая щепу, впечатались в стену напротив.
- А ч-чёрт, я же сказал ползти, а не вставать! - взревел один из ворвавшихся. Дождавшись передышки, пока в доме напротив перезаряжали оружие, солдаты выставили в окна карабины и открыли ответную стрельбу, судя по их возгласам - удачную. Перебивая дух керосина, в воздухе отчетливо и остро запахло порохом.
- Отсюда теперь не сунутся! Пойдём на ту сторону! У-у, людоеды! Ты чего дожидаешься, парень? Дуй за остальными!
Последние слова кричавшего относились к Тинчу... Боже, Господи, Всевышний, Единый, Истинный! На них - хвостатые шлемы и куртки с защитными пластинами! Драгуны полка Даурадеса!
- Посторонись! Давай его вот сюда, в угол! Лампу, быстрее лампу!
Голос Таргрека! Это точно, он!
- Помоги мне, Тинчи! Подстели что-нибудь!
Откуда он узнал, что я - здесь? И сам он здесь, непривычно одетый в драгунский мундир - откуда?
Кого это, такого маленького, беспомощно постанывающего, он несет на руках?
Не может быть... Этого просто не может быть!
- Лампу же, быстрее, инта каммарас!
- Пиро... Это ты?
Штурмовая группа Гурука, включая Таргрека и Терри, буквально в несколько минут овладела домом. К несчастью, этого не удалось сделать незаметно. На площадь из окружающих домов посыпались келлангийцы и ополченцы "народной обороны". Несколькими меткими залпами их удалось отбросить назад, однако о том, чтобы безопасно вывести наружу заложников, теперь не могло быть и речи. К лучшему, правда, было, что дом, хоть и деревянный, обладал толстенными стенами и у осажденных сохранялась возможность отсидеться в нём как в настоящей крепости. Захват дома обошёлся без потерь среди солдат, однако...
Однако, дуралей Пиро всё-таки увязался за ними и даже попытался, в тесноте и сутолоке, по-своему биться с врагами, за что и заработал страшный удар широким келлангийским штыком в живот.
- Я не могу остановить кровь, - растерянно говорил Таргрек. - Задета печень, повреждена артерия. Такую рану не в силах исцелить даже я... Быть может, даже лучше, что он без сознания. Легче будет уйти... Малыш, малыш, зачем же ты нас не послушал!
- Он уходит к предкам, - вздохнул Гурук. - Там ему будет легче, чем здесь, на земле.
После первой перестрелки на площади наступило затишье. По-видимому, келлангийцы и балахонщики совещались, что им делать дальше.
- Он приходит в себя, - заметил драгун.
- Тинчи! - это было первым, что сказал, приходя в сознание, Пиро. - Чесночник... вонючий...
- Саранчук черномазый... - ответил Тинч.
- Тебе передавал привет... Таппи. Отец его говорил... они будут ждать тебя... скоро...
- Не говори много. Потеряешь силы, - посоветовал Гурук.
- Я и так... теряю силы. Я скоро... увижу... О`на!.. Тинчи, как хорошо, что ты здесь... Ты здесь?!.
Пиро беспокойно повел глазами. Тинч взял его за руку.
- Я здесь, Пиро.
- Нож! - шепнул тот. Ему подали заветный дедовский кинжал в ножнах. Пиро изо всех сил прижал его к груди. - Теперь... Я хочу, чтобы ты... на прощанье... спел мне ту свою песенку, помнишь? Про дом...
- Счастли-ивым днем, - прошептал Тинч. - верну-усь я в дом,
В ворота молнией влечу,
И у порога соскочу,
Прими коня и песни пой!
Вернулся,
Вернулся
Я домой...
"Великий День!" - всплыли в памяти слова молитвы.
И - в снежную круговерть жизней и смертей уходил и уходил друг...
И волны, в страдальческом звоне и грохоте ударились о скалы. И солнце, с плачем, переходящем в надрывный рёв, заметалось по небу: "не для того я в муках порождаю детей, чтобы им уходить до срока!"
- Пиро!!!
- Так всегда бывает, Тинчи. Уходят самые лучшие, с этим ничего не поделаешь.
- Таргрек! Но я не понимаю, почему это случилось именно с ним!
- Он умер как настоящий мужчина, - вмешался Гурук. - Как настоящий элтэннец, в бою, вступившись за отца и мать. Я и себе не пожелаю лучшей смерти.
- Стреляют, - сказал Таргрек. - Мы пойдем проведать, что случилось. Тинчес, ты остаёшься здесь. Не хватало нам и тебя потерять.
- Слушаюсь, - угрюмо отвечал Тинч. - Постойте. Слышите?
Из-за города, с его южной стороны, всё отчетливее доносились звуки канонады.
- Это наши, - воскликнул Гурук. - Ей-богу... Это наши!
3
В дом, который занимал генерал Ремас, ворвался запыхавшийся балахонщик.
- Господин генерал! Господин генерал!
- Сейчас, одеваюсь. Сам слышу... что стреляют. Прекрати орать как беременный осёл. Где это?
- Они захватили деревянный дом, что на площади!
- Что-о? Кто захватил?
- Не знаем, господин генерал! Нам не удаётся выбить их оттуда! Они простреливают всю площадь!
- А как же... нет, это невозможно, никак невозможно... Как же наша святая вера? Попробуйте... ну, хотя бы взорвать или поджечь этот чертов дом издалека... Они успели вывести этих... как их?..
- Не успели, господин генерал!
- Слава Отцу-Создателю! Он слышит наши молитвы!..
- Господин генерал! - и ещё один вестовой, появившись в дверях, торопливо, не переводя дух, сообщил:
- Войска Даурадеса начали штурм, господин генерал...
- А почему вы не называете меня "великий Олим"? - буркнул Ремас, не попадая пуговицами в петли. - Или в мире что-то поменялось, и солнце и впрямь пошло по небу в другую сторону?
- Прости меня, о великий Олим! - повалился на колени балахонщик. Второй вестовой снисходительно посмотрел на него сверху вниз. Он был келлангийцем.
- После дурацкой гибели генерала Хорбена... мир праху его, до вознесётся его пепел к небесам... исполнять его работу... Помогите надеть кирасу, вы, мерзавцы!
- Наросло сало на боках, - морщился он, с трудом натягивая тяжёлый кирасирский панцырь.
