отрыл передо мной дверь, пропуская внутрь. Внутри было так темно, что я едва различала его силуэт.
Вздрогнув, я взяла чемодан и вошла в замок. Старик торопливо запер дверь, и, как мне показалось, облегчённо вздохнул. После чего он сказал уже дружелюбнее:
– Иди за мной. Смотри не оступись – тут темно.
И он так быстро зашагал по коридору, что я едва поспевала за ним. Я видела только его сгорбленную спину впереди. Его и мои шаги глухим эхом отдавались от стен где-то далеко от нас. Старик шёл так быстро, что я всё никак не могла улучить момент, чтобы спросить, кто он и куда меня ведёт.
Наконец, в конце коридора показался свет, и мы вышли в просторный зал с высокими потолками. Там были незанавешенные окна, которые полностью занимали одну из стен. На окнах были искусные витражи, которые цветной мозаикой отражались на полу и на длинном гладком столе, занимающим большую часть комнаты. Пол был услан тёмно-зелёным ковром; в углу был огромный камин. Под потолком висела огромная хрустальная люстра, в которой играл солнечный свет.
Тут я и решилась спросить:
– Извините, вы – Бронислав Патиенс?
Старик обернулся ко мне и уже хотел ответить, как вдруг позади меня раздался отчётливый голос:
–Нет, это я Бронислав Патиенс.
Голос прозвучал неожиданно и резко в тихом зале, отдаваясь эхом от высокого потока.
Я обернулась и увидела человека, стоявшего там, где ещё секунду назад никого не было. Он стоял в дверном проёме, в тени, свет из окон едва освещал его, но его облик в мельчайших подробностях отпечатался у меня в памяти.
Человек был высоким – его лоб доставал до дверного косяка, – был худым, но крепким. У него была идеальная осанка, а его кожа была белой, словно мрамор, и от этого создавалось впечатление, что он – не человек, а мастерски сделанная статуя, которая сбежала с постамента. Его строгий чёрный костюм был безупречен, будто только что сшит, и сидел идеально. Длинные и тёмные волосы собраны в хвост, но некоторые непослушные короткие пряди у лица всё же выбивались из причёски и падали на лицо. Лицо этого человека было вытянутым, застывшим, словно маска. На этом неподвижном бледном лице очень ярко выделялись пронзительно–зелёные глаза, которые смотрели из-под приспущенных чёрных ресниц. Он спросил:
– А ты, должно быть, Ева Дистурб?
Так я познакомилась со своим дядюшкой Бо, и до сих пор помню, каким увидела тогда, в первый раз.
– Да, я Ева, – ответила я, и поняла, что мой голос звучит очень тихо. – Очень приятно познакомиться.
Он, судя по его взгляду, не мог сказать того же.
– Хью, отведи девочку в её комнату, – бросил он.
Старик, что привёл меня, кивнул головой, и, взяв мой чемодан, повёл меня за руку вверх по лестнице. Пройдя ступенек десять, я обернулась. Внизу уже никого не было. Бронислав Патиенс исчез так же неожиданно, как и появился.
Старик, кряхтя, затащил мой чемодан на второй этаж. Пройдя немного по длинному коридору, он открыл передо мной одну из дверей:
– Вот, тут будешь жить. Не понравится – комнат свободных ещё очень много. Располагайся.
Я поблагодарила его, взяла из его рук чемодан и уже собиралась войти в комнату, как вдруг он неуклюже улыбнулся и протянул мне руку:
– Меня зовут Хьюго, ну или Хью. Я здесь слуга.
– Очень приятно, – я, смутившись, легко пожала его трясущуюся руку.
– Располагайся, а потом, в девять часов приходи завтракать
– Ну ладно… – я пожала плечами и вошла в комнату.
Моя комната была очень просторной, с высоким потолком. Всё, что нужно, здесь было: большой шкаф для одежды, кровать, которая уже была застелена для меня, письменный стол, широкие окна, много полок на стенах. Только на окнах были решетки и плотные чёрные шторы. Здесь было очень красиво, но непривычно. Одна эта комната была как три в нашем с папой доме, и это было очень неуютно. Слишком много места для одной меня. Но жаловаться тоже было не на что.
Я вздохнула и опустилась на кровать. Та тихонько скрипнула под моим весом. «Что ж, добро пожаловать домой», – невесело подумала я, и принялась распаковывать свой чемодан.
Было удивительно найти рядом со столом розетку. Я подключила к ней свой телефон, и тот ожил – что ж, по крайней мере, в замке было электричество. А вот связь была слабая – не удивительно, учитывая, насколько далеко от крупных населённых пунктов мы уехали.
Разложив кое-как вещи и переодевшись, я честно вышла из комнаты в девять часов и спустилась в огромный зал с большим столом – как я потом узнала, это была столовая. Небольшая дверка сбоку от стола, которую я до этого не заметила, была приоткрыта, и оттуда доносился шум воды. Я осторожно вошла в эту дверку и оказалась на кухне, на грандиозной большой кухне, где на полках в шкафах громоздились все возможные виды посуды, было для мытья этой посуды целых три раковины, большой разделочный стол, и посреди этого стоял Хьюго в забавном белом фартуке, с кастрюлькой в руках.
– А, это ты, – встрепенулся он, увидев меня в своих владениях. – Уже девять?
– Да, – сказала я. Старик виновато засуетился:
– Завтрак ещё не готов, я…
– Вам нужна помощь?
Хьюго обернулся на меня недоверчиво, но затем лицо его расслабилось.
– Да-да, мне бы не помешала помощь, – признался он.
– Что вы готовите? – я тоже немного расслабилась. По мне, если человек разрешает прикасаться к своей еде, значит, доверяет.
– Я хотел сварить гречневую кашу и приправить маслом, но успел только перебрать и промыть.
– Так это уже полдела, – улыбнулась я. Визуализация тарелки с горячей ароматной кашей, сдобренной тающим кусочком масла, подняла мне настроение.
– Я не уверен, сколько нужно воды… – смущённо признался Хьюго.
Я подошла и оценила количество крупы в его кастрюльке.
– Я думаю, два стакана хватит, – вынесла я вердикт и, наблюдая, как старик наливает в кастрюльку воду, решилась спросить:
– А что, дядя, эм, любит гречку?
Или мне показалось, или Хью чуть не выронил свою кастрюльку, пока ставил её на плиту.
– Хозяин, он, э-э-э, не будет есть, нет, это только для нас. Он уже завтракал, я, эм, готовлю ему отдельно, – быстро сказал он, отведя взгляд.
– А, ладно, – я махнула рукой, – я просто хотела у него спросить…
– Если тебе что-нибудь нужно, говори мне, – дружелюбно сказал Хьюго, оставляя плиту и направляясь к большому холодильнику.
Он так быстро открыл и закрыл холодильник, что я даже не успела увидеть, какие деликатесы там хранятся. Хьюго принёс масло в блестящей маслёнке и хлеб – это было не такое масло, как я покупала для нас папой, оно было желтее, жирнее и лежало большим неровным куском. Хлеб тоже был необычный: большой, серый и круглый, воздушный и ароматный.
– Всё свежее, – заметил Хью, – местные делают. Я
