до тебя.
Он сглотнул, подошёл, снова сглотнул и обнял меня. Я держал его, пока он плакал.
Майор Меча Рикин молча открыла дверь камеры; по её глазам было видно, что она всё слышала. Она ничего не сказала, да и мне самому ничего не приходило в голову. Я остановился у порога, обернулся и увидел, как Серафина обнимает его, и как он с трудом улыбнулся, когда она что-то прошептала ему на ухо.
Она отстранилась и направилась ко мне. Ангус обратился к Рикин.
― Вы забрали у меня бочонок, ― сказал он. ― Это подарок этому человеку, Хавальду, теперь он его. Майор, вы отдадите бочонок, исполните моё желание?
― Отдам, северянин, ― пообещала она.
Он с благодарностью кивнул, прежде чем взглянуть на меня.
― В этом мире ты не найдёшь пива лучше, мой друг! Возьми мой подарок, откупорь ещё сегодня, выпей за меня и будь уверен, нет никого, кто заслужил бы это больше, чем ты. Содержимое этого бочонка ― моё наследство тебе, единственно ценное, что у меня осталось. И если Сольтар захочет, то в следующей моей жизни я буду служить тебе.
И что мне ответить?
― Я выпью за тебя, ― пообещал я. ― Пусть боги безопасно проведут тебя, мой друг.
Рикин подала капралу знак, и тот закрыл крепкую дверь. Мы медленно пошли прочь, и я ещё какое-то время слышал, как он плачет.
― Такого я не ожидал, ― сказал я хриплым голосом, прищурившись глядя на солнце и держа бочонок Ангуса под мышкой. Времени прошло не так много, всё же показалось, что мы пробыли у Ангуса целую вечность. Ещё оставалось время вернуться в цитадель и, возможно, принять ванну и побриться. ― Мне почти стыдно, что я не доверял ему.
Серафина подстроилась к моему шагу.
― Ты не можешь нести всё на своих плечах, Хавальд, ― сказала она. ― Некоторые вещи такие, какие есть. И ты сам его слышал. Он надеется наконец обрести покой.
― Мне это кажется несправедливым, ― заметил я, продолжая идти. Мы увернулись от накрытой брезентом повозки, запряжённой волами, тем не менее кучер одарил меня на удивление сердитым взглядом. ― Он не сделал ничего, за что его нужно было бы наказывать. Он виновен только в глазах северян и в своих собственных. Я не могу считать преступлением продолжать жить, когда другие мертвы, иначе мне пришлось бы проклясть самого себя.
― А разве ты не проклинаешь? ― нерешительно спросила она.
― Проклинал. Теперь уже нет. Я надеюсь, что в конце моего путешествия бог откроет мне смысл всего, но уже сейчас чувствую, что так и будет.
Она остановилась и с удивлением посмотрела на меня.
― Ты это серьёзно, Хавальд?
― Да, ― ответил я. ― Я же тебе говорил, что примирился с Солтаром.
― Прекрасно, потому что припираться со своим богом ― нехорошо. ― Она постучала по бочонку согнутым пальцем. ― Когда откроешь его, пригласишь меня?
Он был не совсем полным, иначе звук был бы не таким глухим, всё же он был достаточно тяжёлым, чтобы вместить больше одного бокала.
― Об этом даже не нужно было спрашивать.
Остаток пути мы прошли молча, погружённые в свои мысли.
― Что с Ангусом? ― спросила Лиандра, когда я закрыл за собой дверь в нашу комнату. Она сидела на кровати и примеряла парик. ― Не то, чтобы я призирала всё в этом человеке, ― продолжила она, когда я не сразу ответил. ― Но с меня хватит, он доставил нам проблем непочатый край.
― Он больше не побеспокоит тебя, ― ответил я. Поставив бочонок на стол у двери, я прошёл мимо неё в ванную.
― Хавальд, я… ― начала она, но я уже закрыл дверь.
Время хватило и для бриться. Я как раз вытирал лицо, когда солдат из Перьев постучал в нашу дверь, сообщил, что у коменданта скоро будет для нас время и вежливо намекнул, что лучше нам тогда быть готовыми.
Лиандра переоделась, на ней были её старые доспехи с вплетённым в кольчугу символом грифона, но всё остальное, включая накидку до пола, было сделано из новой, мягкой, ослепительно-белой кожи. Я никогда раньше не видел на ней этих вещей. От парика она отказалась. Он, уложенный в изысканную причёску, небрежно валялся у стены на полу. Там же я заметил три шпильки, полетевшие вслед за ним. Мы оба сильно обгорели на Огненных островах, но благодаря искусству исцеления Зокоры, мы почти полностью выздоровели. Моя кожа была пятнистой, потому что новая ещё не загорела так же, как необожжённые участки, а вот Лиандра нашла способ выровнять загар со старой кожей. Контраст с её волосами был впечатляющим и придавал ей определённую драматичность.
Лиандра открыла дверь на стук солдата, теперь же снова закрыв её, прислонилась спиной к дверному полотну, чтобы окинуть меня пронизывающим взглядом. На мне была униформа генерала легионов, сапоги я почистил и насколько было возможно, стёр новое пятно, так что отвечал её запросам.
― Что с Ангусом? ― спросила она таким тоном, который выдавал, как трудно ей было говорить спокойно. Ей не совсем это удалось, потому что по её телу пробегали маленькие искры. Скорее всего, она их даже не заметила.
― Он виновен, будет казнён и не представляет угрозы для твоей миссии, ― проинформировал я её. ― Твои страхи были излишними.
― На нас это может неблагоприятно сказаться, если он…
― Нет, ― перебил я. ― Это не имеет ничего общего с нами и с тобой. Это кое-что из его прошлого, что фарлендцы хотят уладить между собой.
― Почему ты на меня злишься? ― спросила она. Я мог бы спросить её о том же, но всё было бы напрасно.
― Я не сержусь, ― проскрежетал я. ― Не на тебя. Мы идём? ― Рубиновые глаза Каменного Сердца насмешливо смотрели на меня со своего места за её плечом. «Ты не сможешь победить» ― говорили они. «Ты уже проиграл, прежде чем увидел её в первый раз, потому что она моя.»
― Нет, ты злишься. Объясни мне почему. Ты знаешь, насколько важна моя миссия.
Её миссия, теперь она уже её, а не наша.
― В жизни есть вещи, которые всё ещё важны, даже когда нужно выполнить миссию. ― Я не хотел затрагивать эту тему, но не смог сдержаться. ― Иногда мне хочется, чтобы мы встретились ещё до того,
