— А вы за светлых или придерживаетесь нейтралитета? — не зная, что еще можно сказать в такой щепетильный момент, пролепетала Вериорен.
— Я за доброту, — грозно, так что даже захотелось выпрямиться и выровнять спину (что эльфа и сделала, стоять скрюченной было очень неудобно) произнесла старушка.
— Это хорошо! — обнадеживая сама себя, заявила Вериорен, — а можно я у вас немножко посижу? А то там эльфы, идти страшно.
Брови старушки еще раз многозначительно пошевелились явно намекая, что эльфы не только там, но ответила она довольно доброжелательно:
— Посиди. Вон, на скамью присядь, — и указала на лавочку у стены когда-то бывшую простой деревянной, а теперь укрытую вышитым покрывалом. Сверху на нее были навалены такие же пестрые подушечки.
— Спасибо, — облегченно выдохнула Вериорен, присаживаясь на лавку боком. Сесть и облокотиться на стену не позволял лук, а снимать все и в случае чего пытаться унести в руках не хотелось.
Старушка окинула взглядом гостью, затем несколько неуверенно всмотрелась в графин и, опустив его на низкий столик у стены, перетянула тот ближе к лавке. От раздавшегося скрежета захотелось заткнуть уши, но Вериорен сдержалась, лишь поморщилась болезненно.
Вновь окинув взглядом получившуюся картину, старушка сходила куда-то и принесла еще два простых глиняных кубка и блюда со сладостями.
— Освежись пока. Вино вот, сама делала.
Туманить голову не хотелось, но и отказать доброй женщине Вериорен не смогла и с кивком благодарности пригубила напиток. Вино оказалось вкусным. Не таким, как эльфийские, легкие и сладкие, а слегка кисловатым, но при этом насыщенным, ярким.
Старушку звали Муни. Она без перерыва рассказывала Вериорен истории из жизни: о муже, исчезнувшем в море; о сыне, последовавшим за отцом; о соседе, с которым женщина разбила на склонах гор виноградник. Сколько они так сидели, Вериорен не бралась судить. Но о незнакомой недавно старушке она теперь знала больше чем о собственных родителях. Теплая атмосфера, добрая женщина и славное вино расслабили, отвлекли от последних проблем. Но Свет не пожелал прощать предательнице такого пренебрежения. Еще недавно далекие крики и грохот внезапно раздались под ногами, вырывая эльфу из задумчивого созерцания. Вериорен испуганно вскочила, глядя на старушку круглыми глазами. Но та приложила палец к губам, медленно встала и так же неторопливо пошла встречать гостей.
Где-то внизу лязгнул запор, загомонили испуганно голоса, а после раздались грубые крики и грохот сапог по старой лестнице.
Вериорен, словно зверек в силке, метнулась из угла в угол. С трудом заставила себя остановиться и подумать. Осторожно выглянула в окно, убедилась, что с той стороны никого нет и вновь нырнула в комнатку. Сдвинула на столе все так, чтобы вошедшие поняли — старушка была здесь одна. Схватила свой кубок и осторожно, постоянно осматриваясь, вылезла через окно на крышу.
Собратьев на крышах тоже не оказалось, но со стороны широкой улицы, где были входы в дома, слышалась их певучая речь. Вместе с ней звучали и грубые крики, и ругань, и плачь с воплями боли.
Подкравшись к краю, Вериорен осмотрела улицу и сильно об этом пожалела. Люди, нацепившие на себя белую тряпку, в качестве показателя принадлежности к свету, разбились на группы и врывались то в один дом, то в другой. Иногда двери открывали добровольно и оттуда выходил новый боец Света. Тогда поиски немного меняли направление, и очередная группа грохотала в двери дома, на который указал местный житель. Оттуда выволакивали кричащего и брыкающегося человека, или сразу несколько и тут зависело от везения. Если крики — я светлый, я светлый — подтверждались гуляющими тут же жрецами, человека отпускали. Если нет…
Вериорен резко отвернулась, стискивая зубы и старательно моргая. Слезы послушались, высохли, оставив после себя лишь резь в глазах.
Отвлек ее полный возмущения крик Муни.
Не задумываясь, что делает, Вериорен взвилась на ноги, пробежала крышу, прыгнула, повисая на руках, и извернувшись вновь оказалась внутри маленькой комнатки.
Один из мужиков, до того угрожавший старушке длинным ржавым мечом, попятился, чуть не присев на пятую точку от удивления. Второй, как раз выгребавший из облезлого сундука какие-то тряпки, недоуменно обернулся и тут же вскочил на ноги, судорожно дергая застрявшую в ножнах не по размеру железяку.
Опомнится им Вериорен не дала, зашипела:
— И вы себя светлыми называете? Вам что приказано было, шакалы? Вам сказали искать темных. А вы золота захотели? Сменили великого нашего господина на тряпье и побрякушки?
Опешившие мужики переглянулись и сделались виновато-испуганными, словно дети, съевшие из ларя весь сахар.
— Так мы это, обыскваем, — пролепетал один, косым взглядом пытаясь найти поддержку у товарища. — А вдруг прячет?
— В этом коробке? — насмешливо вздернула бровь Вериорен, хотя внутри все звенело от напряжения. — Или она его туда по частям запихнула? Так Свету следовало бы привлечь к своей миссии толпу старушек, а не такое отребье как вы. Пошли вон. Еще раз увижу такое, доложу, что помогаете Тьме. А что у нас за сговор с темными вы прекрасно знаете.
Мужики дернулись и, что-то невнятно бормоча, заспешили на выход. По лестнице вновь прогрохотали шаги, на этот раз удаляясь, и Муни вышла, чтобы запереть дверь.
Вериорен, потеряв зрителей, осела на пол, сообразив вдруг, что только что наделала. Запоздалый страх сделал тело непослушным, мягким. Губы дрожали, зубы же стиснулись так, что казалось, рассыплются.
Вернувшаяся хозяйка сразу сообразила, что происходит. Вновь выбежала и вернулась с новым графином, приложив его без всяких кубков к холодным губам эльфы.
Вериорен жадно, словно до того не выдула вместе с Муни почти два графина напитков, припала к краю, глотая сладкую жидкость.
Дождавшись пока эльфа напьется, Муни отставила графин на столик и пересадила ее обратно на скамью, давая прийти в себя.
— Мне нужно идти, — понимая, что к ногам вернулась способность держать ее, проговорила Вериорен, отчего-то пряча взгляд.
Муни улыбнулась понятливо и, тепло попрощавшись, еще некоторое время смотрела в окно, в котором скрылась нежданная визитерша.
К ее радости возле гостевого дома никого из светлых захватчиков не было. Только оставшиеся валяться на улице тела напоминали о произошедшем. Ничего, введут свои порядки и отрядят кого-нибудь прибраться.
Вериорен поморщилась и аккуратно, стараясь чтобы никто ее не видел, через окно как к Муни, забралась внутрь. Попала она в одну из съёмных комнаток. Судя по развалу и выбитой двери, брали ее штурмом. Эльфа осторожно вышла в коридор, прислушиваясь к практически полной тишине, содрогнувшись перешагнула эльфа и лежащего рядом мужчину, с длинной резаной раной через всю спину. Спустилась по залитой кровью лестнице. Только сейчас она сообразила, что ночевавшие в комнатах, скорее всего не успели выбраться из дома до того, как туда вошли светлые.
В трапезном зале на полу лежала сама хозяйка. Раскинув руки в стороны, она смотрела в темный потолок широко распахнутыми застывшими глазами, улыбаясь сразу двумя улыбками. Сумки у стен, которые убегавшие в панике люди не успели забрать, были выпотрошены. Все мало-мальски ценное оттуда выгребли, оставив никому не нужные тряпки и собственно сами мешки.
Вериорен, спустившись настолько тихо, насколько позволяли половицы, не сразу заметила, что за стойкой так же бесшумно копошится какая-то тень.
Тень отреагировала первой. Метнулась мимо эльфы к выходу.
Зачем она выкинула руку, хватая убегающего, Вериоерн толком сама понять не успела. Очнулась лишь когда пойманный за плечо человек затрепыхался. Мальчишка, мелкий, тощий, извивался словно схваченная змея, но при этом молчал. Очевидно боялся привлечь внимание остальных остроухих.
— Я светлый! — наконец понимая, что вырваться даже от такой некрупной эльфийки ему не дано, заголосил пацан.
— Не визжи, придурок, эльфов привлечешь! — зашипела в ответ Вериорен, стараясь прижать вторую руку ко рту пацана.
