— Ты в ответе за всех своих товарищей?
— Меня слушают, — уклончиво ответил «Озгул» и Рус мог бы поклясться, что он самое малое напуган, а скорее всего в ужасе, но тщательно скрывает свои эмоции.
— Всех сюда! — скомандовал Рус и небольшой зал сразу, будто Души только этого и ждали, забился бестелесными сущностями.
— Я отпущу вас всех, избавлю от клятвы, но вы пообещаете мне, что часть из вас по-прежнему останется охранять Плато. Если хотите, меняйтесь, разработайте график, — после этого слова ловко слизнул готовую упасть кровь, — «черт, глубоко порезал… успеть бы». Не слушая гомон, в целом, согласных Духов, продолжил:
— Обещаете по моему призыву являться ко мне из Мира Предков в мир Живых и выполнять мои маленькие просьбы. Не переживайте, это будет случаться нечасто, — и снова, почти выворачивая руку, слизал кровь с другой стороны ладони. Горсть наполнилась практически доверху.
— Я жду!!! — прорычал Рус, — иначе сожгу эту кровь к даркам и пошли вы куда подальше! Оставайтесь здесь еще на пару тысчонок лет!
— Да, Господин, согласны! — хор голосов почти оглушил, но Рус четко расслышал — ни один не отмолчался.
— Я не вам не Господин, я Освободитель! Понятно?! — он помнил, как объясняли разницу его Духи, ставшие «друзьями». «Просьбы» выполняются охотней, чем приказы, но главное — Духи в «свободном» состоянии гораздо сильнее.
В третий раз кровь из ладони пришлось банально отхлебнуть. Ничего, не перемутило.
— Понятно, Гос… — эти запнувшиеся слова прозвучали слаженно, а далее зазвучала разноголосица, — Освободитель… Освободитель… Осво…
Рус терпеливо дождался тишины и торжественно произнес:
— Я жду Обещания…
— Обещаем! — рявкнул слаженный хор, напомнив военный парад, и хитрый человечишка перевернул, наконец, ладонь.
Едва кровь коснулась намалеванной в чаше пасти, как из неё вырвался столб белой Силы. Слово Бога завыло, заметалось, но не в силах сопротивляться поплыло к этому столбу, на ходу теряя кусочки Душ, которые устремлялись к «своим» призракам. «Столб» поглотил уже совершенно блеклое, полупрозрачное Слово и сразу исчез. Бывший алтарь покрылся трещинами и на глазах рассыпался в обычную подвальную пыль. Куда и когда пропали горящие вокруг Руса руны, он так и не заметил.
— Предки!!! — раздался чей-то восторженный вопль, и призраки один за другим стали исчезать.
— Стоять, неблагодарные! — громовым голосом остановил их «Озгул», точнее Дармилей Разрушитель, — Освободитель еще здесь!
— Ладно, ребята, — Рус успокаивающе поднял руку, — я устал и пошел домой. Вы уж сами тут, без меня разбирайтесь. Дармилей — за старшего, — сказал и, не теряя времени, благополучно провалился в «зыбучую яму».
В «Закатном ветерке» выскочил в привычном месте — в гоштовом саду. Прошел мимо удивленных стражников и устало побрел в дом, где предвкушал встречу с заплаканной женой и заранее подавлял укоры совести. Ушел на пару четвертей, а вышло… переживает, бедненькая.
В действительности все вышло не так страшно. Гелиния прекрасно чувствовала его состояние на любом расстоянии (подарок либо шутка Геи или любовь, усиленная «смешением» душ, которое произошло тогда, когда девушка «приходила» в его внутренний мир). Он тоже в любой дали знал душевный настрой Гелинии, просто, как большинство мужчин, был менее восприимчив «ко всяким нежностям-трепетаниям». Встретив, жена обняла его, поцеловала и повела в столовую, где стол ломился от яств.
Наутро Рус приказал принести в спальню канцелярский стол. Он очень досадовал, что забыл значения почти всех рун Изначального языка…
Рус быстро и тщательно записывал и зарисовывал знания «секретчика». Работал механически, отрешившись от эмоциональных оценок открывающихся возможностей. Главное — скорость. Необходимо записать как можно больше и только потом восторгаться результатами.
— Все, Гел, — через целую ночную четверть Рус устало откинулся на спинку стула, — похоже, полезные вещи — через день очередная заброска.
Он давно ощущал сочувствующий взгляд жены. Она проснулась вместе с ним и так и не легла, терпеливо дожидаясь завершения работы. Сидела на кровати, положив голову на поджатые к подбородку колени, и любовно смотрела на склоненную спину мужа. Так повелось с первой ночи этих внезапных «откровений».
— Я тоже на это надеюсь, Русчик, а то мне всегда обидно, когда ты так работаешь, не спишь, а выходят воспоминания какой-нибудь обиженной женушки…
— Но даже они, — Рус повернулся на стуле к кровати, — помогали мне картографировать город и долину. Ничего случайно не всплывает, я в этом уже убедился.
— Закончил? — Гелиния зевнула, — давай спать. Но только спать! Надоело приезжать на занятия не выспавшейся.
— А ты спи, зачем мне спину взглядом протираешь? Светильник (амулет Светящих) я от тебя отворачиваю…
— Ага, ты будешь над столом корпеть, а я сладкие сны видеть? Я с тобой и в радости и в горе, забыл? — в это время Рус уже забирался под легкое покрывало, — давно говорю тебе, давай буду помогать, — и в такт этим словам локотком колола бок мужа.
— Ты только мешаешь, — так же ритмично ответил Рус.
— Тогда забрось меня в Кальварион, — тем же напевом произнесла Гелиния.
— Говорю в который раз — не время, вместе пойдем, — как ни хотел, но эта фраза в ритм не уложилась, — тьфу, Солнышко! — Рус разозлился. Больше на самого себя, из-за неопределенности с Силой пятен, чем на привычные просьбы жены-непоседы, — сказал вместе, значит вместе! Уже скоро! — ответил на невысказанный вопрос. Сразу успокоился и «перевел стрелки», — тем более тебя Отиг не отпускает.
— Но в Этрусию же отпускал! — теперь возмутилась Гелиния, — стоит тебе попросить и он все для тебя сделает!
— А вот и нет! Тебе тогда необходим был отдых для укрепления каналов Силы. Ты же проходила занятия на растяжение, забыла?
— Врешь ты все! Как всегда! — жена обиделась и отвернулась. Что и требовалось уставшему Русу.
«Чертово пятно!», — привычно посетовал он.
Его тянуло туда. Половина души жила там, в загадочном и прекрасном Кальварионе; помнила ласковые объятия пятна: мира — части его сущности, мира, готового выполнить любое желание. Но Рус опасался не вернуться. Вдруг Сила обретет Имя… и это станет его именем. Навсегда станет, на всю вечную жизнь… Чувствовал — так и случится. Это помогало терпеть и ждать. Свой «Божественный» образ он вспоминал с содроганием.
Побережье Северного моря встретило их ярким цветочным ковром.
Весна в этих краях скоротечна, как коротко и холодное лето. Надо торопиться, чтобы продолжить хоровод жизни. Быстро отсверкать яркими красками, скорее вырастить мелкие семена и вовремя уронить их в холодную землю, дабы зарылись они поглубже на долгую зиму. Тогда появится реальный шанс встретить следующее весеннее тепло и подарить тундре новую жизнь.
