Ирена убежала с праздника раньше времени. Анджей догнал ее на улице, долго молча шел рядом и вдруг заговорил – странно. Сначала ей показалось, что он наизусть цитирует каких-то забытых поэтов – но потом она поняла с суеверным ужасом, что муж ее попросту просит прощения, и его уложенные в ритм признания есть не просто зарифмованный текст – пугающие в своем совершенстве стихи…
Он говорил весь вечер. Когда они пришли домой и легли в постель. Когда они… Впрочем, это было уже без слов. И наутро – а утро, как ни странно, все-таки наступило – никто из них не смог вспомнить ни строчки. Как будто ничего не было; Ирена плакала со злости, и, утешая ее, он виновато пожимал плечами:
– Сиюминутное – не восстановимо…
– А что ты думаешь о смертной казни?! – спрашивала она сквозь раздраженные слезы.
Он пожимал плечами:
– Сейчас – ничего.
* * *
– …Анджей!
Дом молчал, но Ирена и не ждала, что он ответит. Дом был пуст, ее зов звучал по инерции, для самоуспокоения…
Она прошлась по комнатам. Остановилась в кабинете, присела на край дивана, провела рукой по складкам пледа.
Достала из сумки записную книжку. Аккуратно написала под рисунком горящего замка: «В доме никого нет. Кресла не синие, а коричневые. Дверь открыли ломиком. Собака не злая… и неухоженная. Черепахи нет. В доме кто-то жил.»
Перечитала написанное. Поморщилась. Нет, за такое Серебряный Вулкан не дают…
…Время?
Прошло около часа с тех пор, как она увидела две машины, ползущие навстречу друг другу на широком изгибе трассы. И теперь, восстановив перед глазами эту картину, вдруг нахмурилась.
Она спрятала записную книжку, поднялась и направилась в гараж.
Машина была на месте. Грязная, с забрызганными глиной бортами, и это поразило Ирену даже больше, чем непривычная форма крыши.
Потому что ее привычная машина вдруг оказалась по-верблюжьи горбатой. Так же как и те, желтая и белая, что она видела с холма…
Она постояла, переминаясь с ноги на ногу.
Потом достала записную книжку и дописала под горящим замком: «Машины не такие. И моя тоже. Она горбатая. И грязная.»
Прерывисто вздохнула. Посмотрела на часы.
– Анджей…
Там, откуда она пришла, прошло семь минут. Вероятно, эксперты многозначительно переглядываются, делая вид, что хоть толику понимают в происходящем. А господин Петер – тот трет ладони, сдирая с них белую кожу…
В принципе, она прямо сейчас может подняться на холм и пройти в те импровизированные ворота. Господин Петер будет в отчаянии; впрочем, материала на рассказ уже хватит. Или ее не устроит Серебряный Вулкан в номинации «рассказ»?
Она усмехнулась. Что, если эта сволочь, мастер по моделькам, сейчас наблюдает за ней – неким хитрым моделяторским способом?
– Анджей, – сказала она устало. – Ты меня утомил.
Календарь висел на обычном месте – в спальне; календарь открыт был на картинке «декабрь».
Она опустилась на краешек кровати. Достала записную книжку – но писать ничего не стала.
Какие будут варианты?
Господин Петер напичкал ее наркотиками, и теперь она живет внутри большой галлюцинации… Тогда все понятно. Только какого пса?..
Она раздраженно отбросила подушку. С обратной стороны наволочки обнаружилось продолговатое бурое пятнышко; Ирена брезгливо поморщилась.
Какого черта она дала втравить себя в это сомнительное предприятие? Тем более что в нем замешан Анджей…
А вот интересно… где-то она читала о методе, позволяющем отличить галлюцинацию от правды…
Она зевнула. Кровать почему-то не внушала ей доверия – возможно, из-за пятна, которого на ЕЕ наволочке никогда не было. Придерживаясь за скрипучие перила, Ирена спустилась в кабинет, включила компьютер в надежде отыскать на диске собственное великое произведение – но не нашла. Ничего из свежих вещей, даже неудачной неоконченной повести…
Она легла на диван, натянув плед до подбородка.
Слышно было, как в прихожей стучит хвостом Сэнсей.
Надо подумать. Немного времени… Связать. Осознать. Дайте мне подумать…
Модель. Это все – МОДЕЛЬ?!
Она потянулась к телефону. По памяти набрала номер долговязого профессора восточной литературы. Ожидая связи, усмехалась про себя. Надо же… Сейчас проверим…
– Ирена?! Вы уже вернулись, вот здорово!
Она села на диване, бездумно кутаясь в плед.
– Как я рад вас слышать! Ваши студенты вас ждут… В то время как Карательница стоит на ушах, потому что триместр уже пять недель как начался… Ирена, как съездили?
– Хорошо, – сказала она удивленно. – Спасибо…
– Когда вас ждать? С впечатлениями, с сувенирами? – голос профессора сделался игривым.
Ирена сглотнула:
– Собственно… а когда удобнее?
– Завтра, конечно, сразу же приходите в институт, не стоит давать Карательнице лишнего повода… Возможно, лучше ей прямо сейчас позвонить…
– Да-да… – пробормотала Ирена по инерции. – Да… я тоже рада… вас слышать.
– Может быть, расскажете вкратце? – профессор заулыбался в трубку.
– Нет… извините, я очень устала… Завтра.
– Хорошо… Тогда до завтра. Всего хорошего…
– Всего… и вам… тоже… того же…
Она перевела дыхание.
Это уже интереснее. Это по-прежнему – МОДЕЛЬ? Смоделированный профессор?
Она опять-таки по памяти набрала старый телефон Анджея. Вот поди ты, и забыть-то не удалось…
Никто не брал трубку. Ирена призадумалась – и вспомнила еще два телефона, по которым Анджей когда-то обретался.
Тот же результат. Длинные гудки.
Через несколько часов стемнеет. Да, стемнеет, потому что… как там говорил профессор? Триместр уже пять недель как начался? Октябрь…
Страх был ледяным и внезапным. Рубашка мгновенно прилипла к спине – как она позволила себя втянуть… почему она просто не отказалась сразу же?! Теперь… это галлюцинация – или она «в ткани модели»? Над кем здесь проводят эксперимент?!
Из-под дивана выползла черепаха. Покосилась на Ирену бессмысленным блестящим глазом; Ирена автоматически включила настольную лампу, уложила черепаху на подушку…
Время начала эксперимента – декабрь. Правильно, и календарь в спальне говорит о том же… Эксперимент длится ТАМ месяц, а ЗДЕСЬ – десять. Все сходится…
А кто, спрашивается, все это время кормил Сэнсея и черепаху?!
Когда стемнеет, идти к воротцам на холме нет резона – можно с легкостью сломать шею. Значит, за оставшиеся несколько светлых часов просто необходимо отыскать Анджея… Почему он сбежал при ее приближении? Играет в кошки-мышки?!
Ирена прошлась по кабинету. Ты дома, говорили глаза, но все остальные чувства не особенно этому верили. Следовало бы пойти на кухню и открыть банку каких-нибудь консервов – но мешала мысль об учиненном чужими руками беспорядке. О разбросанной утвари, о грязной посуде, о каких-то тряпках в углу…
