— Все это ради удовольствия? — спросила Акила. — Или вы что-то ищете?
Вновь прибывшие одновременно улыбнулись.
— И то и другое, — сказала Йоланта.
— А сейчас, — продоложил Монанд, — мы должны пойти к себе и отдохнуть. — Они встали и поклонились. — Большой честью для нас было познакомиться с тобой, госпожа. — Они повернулись и поклонились Конану, но не так низко. — Воин, доброй ночи. Возможно, завтра мы поговорим еще, если тебе будет это угодно.
— С нетерпением буду ждать, — сказал Конан.
Двое гостей повернулись и зашагали прочь. Когда они проходили мимо, люди за столами замолкали и не поднимали глаз от кружек или игральных гостей. Теперь Конан понимал, как этим двоим удалось остаться невредимыми. Что-то в них заставляло даже этих людей чувствовать себя неуютно. Хотя они были одеты богато, никто не решался напасть на них. Это странно, поскольку вид у этих двух путешественников был совсем не грозным. Но Конан хорошо знал, что опасность бывает различной, и понял, что Монанд не солгал, заявив, что они не так уж беспомощны.
— Что ты думаешь о них? — спросил Конан, когда путешественники ушли и шум в таверне возобновился.
— Они действительно странные, — ответила Акила. — Так похожи, что, должно быть, они близнецы. И то, как они говорят: вначале один, потом другой, будто разговариваешь с одним человеком с двумя голосами.
— Мне они не нравятся, — сказал Конан. — Что-то в них не так.
— Что именно? — спросила царица. — Я тоже это почувствовала, но я хочу удостовериться, заметил ли ты то же самое, что и я.
— Они проделали долгий путь по пустынным местам, однако вид у них такой чистый и свежий, будто они не покидали дома. Столь длинное путешествие оставило бы след даже на таких молодых людях, однако я не вижу, чтобы на них подействовали жара и ветер, труд и лишения. Внешность у них, как у детей аристократа или богатого горожанина, которые никогда не знали трудностей в жизни и за которыми всегда ходили слуги.
Акила кивнула:
— То же самое заметила и я. Лица их молодые, руки гладкие и без морщин. Но у них глаза взрослых людей с большим опытом. Не знаю, как тебе это описать, поскольку глаза их такие же ясные, как и у молодых, и вокруг нет морщин, но они мне кажутся очень старыми.
Конан кивнул:
— Да, понимаю, что ты имеешь в виду. И они так до сих пор и не сказали, для чего ищут самых крепких людей.
— Я чувствую, — сказала она, — что мы это очень скоро узнаем. Могу поспорить с тобой, что скоро они нам что-то предложат.
— Не буду вступать в такой безнадежный спор, — ответил Конан. — Всем ясно, что близнецы заинтересовались нами. Они ни с кем не говорили, если только это не произошло до нашего возвращения. — Он помахал Индулио, и хозяин подошел к ним. — Те два странных путешественника… говорили ли они с кем-нибудь до нашего возвращения?
Индулио помотал головой:
— Нет, они прибыли примерно за час до вас. Они распорядились, чтобы позаботились об их животных, и пошли к огню, и люди, сидевшие там, без слов уступили им место. Очень вежливая и воспитанная пара, не из тех, что обычно останавливаются у меня, но в них что-то есть такое, что заставляет людей уступать им дорогу.
— Не упоминали ли они, что ищут кого-то? — спросила Акила.
— Ничего конкретно, — ответил Индулио. — Один из них, не помню кто, спросил: «Это здесь можно найти самых крепких людей?» — я сказал, что самые буйные люди из соседних пяти стран собираются у меня. Они, казалось, были удовлетворены ответом. Затем взяли по кружке вина и пошли к очагу. О чем они говорили с вами?
Глаза его блестели от любопытства.
— Они большей частью рассказывали о путешествии, — сказал Конан. — О том, что недавно были в Туране, а до этого в Вендии, но нам трудно поверить, что такие молодые люди так далеко бывали.
— Не думаю, что они солгали, — сказал Индулио. Он засунул руку в свой кошелек и вынул небольшую квадратную золотую монету, на которой было отчеканено красивое золотое изображение слона. — Этим близнецы заплатили за пищу, проживание и уход за верблюдами. Эта монета из Вендии. В наших краях такие встречаются редко, так что я не стал опускать ее в ларец с остальными.
— Странная пара, — проговорил Конан. — Они мне не дают покоя.
— Деньги настоящие, — сказал Индулио. — На остальное мне плевать.
На следующий день они не пошли на охоту. В олене было много мяса, даже после того, как отдали долю гирканийцам, а за его прекрасную шкуру и рога они получили дополнительную порцию эля от Индулио. Акила и ее свита дрессировали своих лошадей, а Конан сидел во дворе конюшни и занимался своим снаряжением. Окружающие стены защищали от холодного ветра, и солнце пригревало.
Вначале киммериец осмотрел свой меч. Ножны были из тонкого дерева, обложенного изнутри коротко стриженной овечьей шкурой и обтянутого сверху промасленной кожей. Клинок был прямым и обоюдоострым, с глубокой канавкой для стока крови посередине. Короткая гарда и треугольное навершие рукояти сделаны из простой бронзы без каких-либо украшений. Рукоять вырезана из дерева, обмотанного бронзовой проволокой. Это оружие воина, предназначенное для тяжелой службы, и ни для чего больше. Конан осмотрел каждый дюйм своего оружия, проверив заточку, посмотрев, нет ли на блестящей поверхности следов ржавчины, ощупав сильными руками гарду и навершие на прочность.
Довольный тем, что его меч в превосходном состоянии, киммериец вынул кинжал. Его широкое лезвие имело тринадцать дюймов в длину, острое по одной кромке. Другая кромка была толстой, достаточно прочной для того, чтобы кинжал не сломался даже под очень сильным ударом. Острие было крепким, таким, что им можно запросто проткнуть кольчугу. Рукоять сделана из оленьего рога, навершие представляло собой простое бронзовое утолщение. Конан каждый день пользовался кинжалом, так что он подправил лезвие бруском.
Вложив оружие в ножны, он сел и принялся наблюдать, как Акила и ее женщины скачут на лошадях: они были такими умелыми наездницами, что казались слитыми с лошадьми в одно целое. Вместо седел амазонки пользовались лишь легкими подушками, закрепленными широкой плетеной подпругой. Управляли животными они при помощи веревочной узды, не применяя железные удила. Женщины не использовали стремян, а просто сжимали бока лошади своими сильными ногами.
Лонх киммерийцу уже надоел. Мысль о том, что здесь придется провести зиму, была невыносима. Если бы ему заплатили после удачной военной операции, он бы мог играть и пить в холодные месяцы, но его положение было совершенно иным. Если все занятия сведутся к тому, чтобы охотиться и есть, то он предпочитает жить в пещере. Лишь одно удерживало его здесь. Когда Акила соскочила с коня, он подошел к ней.
