Он выскочил на берег, в чём мать родила, трясясь и не в силах вымолвить ни слова. По его спине и груди стекала кровь. Люди спали вповалку на песке, никто его не увидел. Он наскоро ополоснул раны, перевязав укус на груди полосой от рубахи, стащил у какого-то дикаря копьё и у пьяного матроса нож и всю оставшуюся ночь просидел возле шлюпки, уставившись в темнеющие заросли воспалёнными глазами и, пытаясь унять голос визжащий от ужаса у него в голове. Он с трудом дождался рассвета и с первой же шлюпкой вернулся на «Йорквилл», где жадно припал к спасительному бочонку с ромом.
Джеймса сильно лихорадило, и его временно освободили от работы. Через несколько дней он встал на ноги, почти не узнавая окружающих предметов. Мир изменился. Он стал гораздо многообразнее на запахи и звуки.
Джеймс отказался сходить на берег. Никто не возражал, всё списали на его лихорадку. Он был занят работами по загрузке трюмов. А ещё через неделю «Йорквилл» тронулся в открытый океан, сопровождаемый некоторое время узкими лодками весело машущих им руками дикарей.
«Йорквилл» взял прямой курс к берегам родной Англии, подгоняемый попутным ветром. Укус на груди Джеймса затянулся, то же случилось и с царапинами на спине, но, странное дело, шрамы поросли жёстким чёрным волосом, резко отличавшимся от редких завитков у него на груди. Джеймс тщательно скрывал ранения от посторонних взглядов. Иногда он выходил ночью на палубу, прислушиваясь к далёким звукам, исходившим из морских глубин и, всматриваясь в начавшую убывать, а потом снова возвращаться к полноте луну. У него вызывало отвращение вяленое свиное мясо и бобовая похлёбка, он чувствовал, что желудок отказывается принимать такую пищу. Он закрывал глаза, и на обратной стороне век возникала яркая картина иссиня-черного волка со стекающей по пасти кровью, терзающего свежую оленью тушу.
Море перед самым возвращением приготовило «Йорквиллу» неприятный сюрприз. Подули сильные северные ветры, нагоняя тяжёлые свинцовые тучи и поднимая высокие волны. С каждым часом ветер крепчал. Беснующиеся порывы порвали несколько парусов. Равномерный, и такой успокаивающий, скрип снастей превратился в надсадный зловещий скрежет. Фрегат потерял курс, отброшенный свирепствующими стихиями на юго-восток от намеченного курса. Буря закончилась также внезапно, как и началась, открыв усталым людям ночное безоблачное небо и берега недружественной Франции. Кое-как установив паруса и поставив вахтённых, измученные бессонной ночью и борьбой со стихией матросы разбрелись по своим койкам, и забылись тяжёлым сном.
Джемс Роуд остался на верхней палубе, прижавшись всем телом к грубым доскам верхней надстройки, скрываясь в темноте от утомлённых вахтённых. Всё его тело сотрясалось от внутренней дрожи. В нём, казалось, взрывались источники неведомой ему доселе силы, окрашивая весь мир багрово-кровавыми тонами и, раздаваясь в голове воем островной твари. Он упал на колени и его острые когти, разорвав кожу, выскочили из пальцев и оставили глубокие следы на корабельной палубе. Всё его внимание сосредоточилось на собственном теле. Каким-то чудом он ещё удерживал его в получеловеческом состоянии. Он не замечал окружающую его реальность.
— Что за Дьявол?! — заорал ужаснувшийся вахтённый, делавший обход и внезапно натолкнувшийся на трансформирующееся отродье ада. Джеймс коротким ударом выкинул вперёд мощную руку-лапу, пробив грудную клетку человека, вырвал из груди трепещущее сердце и погрузил пасть в кровавую плоть, наслаждаясь долгожданным и так недостающим ощущением. Вахтённый упал на палубу. Джеймс уже слышал стук башмаков трёх матросов, бегущих на шум. Он выскочил как распрямлённая пружина из тени на освещённое пространство.
Движения людей были чрезвычайно замедленны. Джеймс вспорол одному из матросов живот, наслаждаясь запахом и видом хлынувшей оттуда крови, с дикой силой отшвырнув двух других от себя ударом мускулистого корпуса. Он заметил, как на нижней палубе загорелся свет, и послышались встревоженные голоса, как выскакивает из своей отдельной каюты старший помощник капитана с заряженным мушкетом. Все эти факты ворвались в его возбуждённое кровью сознание. Он полузарычал-полузавыл подняв голову к звёздам, с лёгкостью перепрыгнул высокий борт корабля, бросив новое мощное тело в холодные волны. Рядом вскипел маленький фонтанчик от пули.
Холод начал возвращать его тело в человеческий облик. Делая широкие взмахи, он через плечо взглянул на уменьшающийся силуэт «Йорквилла», который сейчас был похож на потревоженное осиное гнездо. С каждым взмахом он отдалялся от людей и в то же время приближался к ним через опьяняющий вкус дымящегося человеческого мяса. До каменистого, поросшего густым лесом побережья Франции было уже очень близко…
***
— Ну что же, — я потянулся. Спина от долгой истории лесника и сиденья на неудобном табурете затекла. — Довольно интересная легенда.
— Не только, — старик поднял к потолку свой морщинистый палец. — Она еще и поучительна!
— Чем же? — спросил я, прислушиваясь к загомонившему где-то между стропил потолка сверчку.
— А тем, что не надо спать с кем попало! — хохотнул дед и принялся выбивать об стол трубку.
— А скажи мне отшельник, коль уж ты такой специалист по оборотням, а почему это они только в полнолуние становятся монстрами, а так живут себе поживают, как обычные люди?
— Насчет того, что только в полнолуние, это ты не прав. Оборотни, они, Мартен, разные бывают.
— Как это?
— Ну, Высшие и обыкновенные.
— Не понимаю.
— Высшие и обыкновенные, ну это все равно, что графы и маркизы. У обоих титул дворянский, а положение разное. — Дед засмеялся удачному сравнению.
— И чем же они отличаются? — я вежливо улыбнулся.
— Кто? Графы и маркизы? Да ничем, одинаково дохнут, как мухи.
— Послушай, старик, не пытайся казаться дураком!
— Ну ладно, ладно, — отшельник миролюбиво поднял ладони. — У обычных оборотней две крайности. Они либо навсегда переходят в оболочку волка и становятся людьми только после смерти. Как герои моих предыдущих историй, либо становятся волками только в полнолуние.
— Но ведь этот моряк, снова стал человеком, когда упал в море, — сказал я.
— Верно, стал. Он просто еще ни до конца превратился в оборотня. В нем не было всепоглощающей ненависти Лауры. Обычный укус. Обычного оборотня.
— Так что же? Если оборотень укусит, тоже станешь оборотнем? — перебил я деда.
— Да погоди! Кто тут сказки рассказывает, я или ты? Во! То-то. Об укусах мы поговорим в следующий раз. Скажу, что не ото всех укусов становятся оборотнем. Так о чем это я? А! Теперь Высшие. Высшие оборотни это оборотни, которые могут превратиться из человека в волка в любой миг. Когда они захотят. Нужно только произнести Слово превращения. У каждого оборотня оно свое. И разум в них останется человеческий, они не будут слепо искать мясо. Расплатой является медленная трансформация, сиречь превращение. Ну и обычные оборотни, как бы это сказать? Подчиняются Высшим. Да! Вот еще! Высшего оборотня другие оборотни не смогут отличить от человека, пока он сам того не захочет. Даже Высший Высшего не узнает.
