Два образа появлялись снова и снова, взаимодействуя в разных позициях, демонстрируя, казалось, долгую схватку. Один из них, очерченный лучше другого, всегда был повёрнут лицом прочь.
Другой образ, более туманный, всё время менялся, как будто пытаясь сохранить свою истинную форму — любую форму — и в тоже время расслаивался по краям. Несмотря на это… нет, он создавал острое ощущение присутствия двух, наличия яростного верного создания, изо всех сил вцепившегося в товарища, в то время как блуждающие сквозняки пытались их расщепить. Повсюду в комнате, сонмище его голов повернулись к ней, как будто читая мысли. Вокруг каждой головы плавали отдельные пряди, напоминая собой облако свободных белых волос.
Джейм сбросила с шеи усик паутины. Он оставил после себя тонкую жгучую линию.
— … ты ли это?
— Осторожнее, — сказала она двум своим товарищам. — В этих прядях всё ещё есть следы яда.
Послышались призраки слов, слабое эхо, наполненное бессильной яростью.
— … ты ли это, кто превратил мою жизнь в горькую золу?
Нет — хотела сказать Джейм. Ты сам сделал это с собой и, спасибо Тори, получил по заслугам.
Однако она остановилась, вспомнив другой погребальный костёр, тело другого переврата, плавящееся в огне и в её глазах закололо от слёз воспоминаний.
Ах Тирандис, Сенетари, заслужил ли ты свою судьбу? Будьте прокляты Мастер Герридон, парадокс чести и все три лика нашего бога, за то, что поставил нас в безвыходные ситуации, проклиная при неправильном выборе.
— Итак, переврат умер, — сказала она, собравшись, — вирма сбежала, а все рандоны выступили в поход на юг против Великой Орды, которую, кстати говоря, вели другие восставшие перевраты. Тем временем червяк провёл в Тентире зиму, возможно именно в этих покоях. Клянусь предками, здесь довольно жарко. И уединённо. Отличное гнездо.
Хайборн и кендар посмотрели друг на друга.
— Леди, нам лучше убраться отсюда.
— Хорошая идея, — подтвердил Серод, двигаясь к наружной двери.
Жур напрягся, уши торчком. Затем он вскочил на ноги и целенаправленно пробежал в противоположную дверь, ведущую в спальную комнату. Когда он не вернулся на зов Джейм, она последовала вслед за ним. Рута и Серод колебались, пока не услышали возглас и быстрый призыв: — Идите сюда. Посмотрите на это, вы оба.
Во второй комнате было ещё жарче, чем в первой, потолок покрывала колыхающаяся масса свободных прядей, особенно густая над кроватью. Джейм сбросила покрывало.
— Я хочу, чтобы этому были свидетели, — сказала она.
Они уставились на содержимое постели.
— Разбитая скорлупа? — сказала Рута. Она осторожно потыкала в перламутровые остатки. Те со слабым шипением растворялись и образовывали лужицы вязкой жидкости.
— Больше похоже на кокон, — ответила Джейм, — или, возможно, остатки линьки. Что я знаю о жизненном цикле вирмы?
Жидкость начала разъедать простыни, а затем и матрас.
— Ух, — сказал Серод. — Чтобы здесь не было, оно раскрылось совсем недавно. Ну почему всё это всегда происходит именно со мной?
Рута ухмыльнулась. — Просто удача, я полагаю.
Его возмущённый ответ перешел в сдавленный тревожный вскрик. Они все уставлялись на спутанную массу над кроватью. Там внезапно возник некий образ, как будто бы гигантское лицо склонилось вниз с потолка, по существу — просто пустота, но его границы определяла не полностью пропавшая паутина. Постепенно угасающее сознание мёртвого переврата пристально уставилось злым взглядом вниз на Джейм через шелковистую маску, которая уже начала опадать под собственным весом.
… ты ли это, кто украл мою Красотку?
— Какую красоту? — громко потребовала она ответа. — Чью красоту?
— К дьяволу всё это, — пробормотала Рута и ткнула свечёй в провисающую массу.
Это воспламенило её всю целиком. В одно мгновение нити превратились в огненную маску, искажённую яростью и отчаяньем. Челюсть почернела и упала, превратившись в дождь пепла. Остальное последовало за ней, черта за чертой. Пламя протянуло красно-оранжевые усики через потолок в первую комнату. Призраки падали вниз, объятые огнём.
Гонимые жаром, они отступили в третью комнату. Жура с ними уже не было, но свежие следы в пыли показывали, где он прошел. Его путь совпадал с неглубокими канавками на половицах, протёртыми не от долгого использования или тяжестей, а от разъедающего прикосновения вирмы. И те и другие следы исчёзали у задней стены. Камни были слегка раздвинуты, образуя проход, достаточный для того, чтобы все трое смогли, сжавшись, протиснутся в темноту, один за другим, Джейм замыкала.
Удивлённый вскрик Серода стал удаляться, затихая, вниз.
— Ступеньки, — коротко прокомментировала Рута.
Всё, что Джейм могла видеть сначала — это освещённая огнём полоска противоположной каменной стены, всего несколько дюймов шириной. Она положила на неё руку и стала ждать, пока глаза не привыкнут к темноте, с удовольствием вдыхая холодный воздух.
— Так вот как сбежал Верховный Лорд, — сказала Рута в темноте, несколькими ступеньками ниже.
— Через дырку в стене? — голос Серода раздался гораздо ниже и был на грани истерики — Мне кажется, я сломал лодыжку, — со злостью добавил он.
— Сбежал?
— Вы не знали, леди? Каинрон запер его здесь. Он бредил. — Джейм смогла заметить смущённую уклончивость кадета. — Говорил, что его укусила вирма.
Джейм вдруг похолодела.
— Укусила его? Ох, милосердные Трое.
Теперь она могла смутно видеть ступеньки и в сильной спешке запрыгала по ним вниз, мимо Руты, через Серода, который растянулся там, куда упал. Их голоса следовали за ней, задавали вопросы, но она не отвечала. Да и чтобы она могла сказать?
Вирма укусила моего брата. Он связующий кровью, но не знает об этом. Чтобы быть связующим, нужно быть шаниром, чего он также не знает. Наш отец учил нас беспричинной ненависти к таким из Старой Крови. Поэтому он ненавидел меня, также как и Тори ненавидит, когда вспоминает, кем я являюсь. Если Тори обнаружит, что он такой же, как и я, то это его подкосит.
Нет, она не могла такое рассказать, по крайне мере не каждому.
Яд сточил кромки ступенек, сделав их ненадёжными. Её нога выскользнула из под неё, и она проделала последний длинный участок на своём уже отшибленном копчике, влетев через отверстие в полу, проеденное вирмой в сплошном камне, в соломенную подстилку пустого отделения конюшни. Вокруг неё встревожено зашевелились лошади, кося на неё белками глаз через деревянные ограждения соседних стойл. Копыта плясали.
