Киммериец упер огромные кулаки в бока, откинулся назад и впервые за много дней от всей души расхохотался.
– Чужестранец? Да я не вижу здесь и дюжины людей одного племени. Кто здесь не чужестранец?
Как и другие наглые мордовороты, привыкшие измываться над слабыми, иранистанец не мог снести откровенной насмешки. С нечленораздельным воем он протянул к киммерийцу свои волосатые ручищи.
Конан хладнокровно шагнул навстречу и резко ткнул противника левым кулаком в живот, а правым молниеносным ударом залепил в челюсть. Громила рухнул на землю, как вол на бойне.
Конан спокойно перешагнул через неподвижное тело и как ни в чем не бывало произнес:
– Теперь, ребята, расскажите мне, зачем этим гирканийским жеребцам понадобилось столько рабов?
– Точно не известно, – подал голос вендиец, у которого уши еще кровоточили в тех местах, откуда жадные степняки с мясом вырвали золотые серьги, – но говорят, эти собаки задумали осаждать город, а мы должны будем копать землю и таскать лестницы.
– Ну тогда понятно! – кивнул Конан. – А иначе на что им столько крепких мужчин?
Теперь киммерийцу стало понятно стремление кочевников нахватать как можно больше невольников. Степнякам было не свойственно содержать большое количество рабов, но раз они вознамерились воевать, да еще вести осады, тогда другое дело. Конан уже успел повидать за свою достаточно короткую жизнь немало великих штурмов и осад и поэтому прекрасно представлял, какие требуются усилия для этой нелегкой воинской работы. Надо рыть землю, вести подкопы, тесать дерево и камень, ворочать тяжести. Такие занятия не для благородных всадников-стрелков, до этого они никогда не снизойдут. И потом, любой затяжной штурм уносит сотни жизней, Только в некоторых, самых цивилизованных армиях осадные работы поручают специально обученным воинам, защищенным особым снаряжением, щитами и доспехами. В основном же полководцы гонят на неприступные стены толпы рабов или селян. Пусть уж гибнут низкорожденные, никчемные людишки, трудясь над осадными башнями или таская длинные лестницы.
– Да, на такой работе виды на будущее невеселые, – проговорил Конан, хорошо, если выживет сотая часть. А поскольку мы гирканийцам больше ни для чего не нужны, оставшихся перебьют, чтобы не кормить зря.
Утвердительное мычание большинства собравшихся доказало Конану, что не ему первому открылась безрадостная перспектива предстоящей бойни.
– Твоя правда, – буркнул мужик с лихим козачьим чубом. – Гирканийцам не нужны нерабы. Они берут в плен разве что несмышленых детишек, чтоб воспитать их, перекроив на свой лад. Иногда степняки берут хорошеньких девок – в наложницы. Но взрослых мужчин, особенно воинов, они попросту убивают. Кочевникам без надобности покоренные народы, им нужны только новые пастбища для стад.
Конан поскреб щетину на подбородке: киммерийцу уже несколько дней не доводилось бриться.
– Этот Бартатуя действует наперекор обычаям степняков. Он собирается захватить город, и, наверное, большой, поскольку согнал столько рабов для осады. Если бы ему нужна была только дань, он просто объехал бы разок вокруг городских стен и изложил свои требования. Но он готовится воевать всерьез. Думаю, двинется в поход не позже чем через месяц.
– С чего это ты взял? – удивился вендиец.
– Пока меня вели сюда, я ушами-то не хлопал, а хорошенько осмотрел лагерь. Собралась огромная орда, по крайней мере по пять лошадей на каждого воина, А у знати – побьюсь об заклад – скакунов по двадцать у каждого. Травы не так много, лето было засушливое. Кочевники должны вот-вот выступить, а не то среди коней начнется падеж.
– А ты не врешь, что ты воин? – спросил козак. Он поднялся с того места, где сидел на корточках, что-то рисуя на земле. – Я – Рустуф, из днерских Козаков. – Он протянул шершавую грязную ладонь, и Конан пожал ее. Козак усмехнулся, показав дыру от выбитого зуба – в дюйм шириной. На козаке красовался широкий, отделанный металлом кожаный пояс и лохмотья, оставшиеся от мешковатых шаровар. Обувка отсутствовала, козак расхаживал босиком.
– Я хорошо знаком с запорожцами. Случилось даже быть у них гетманом.
– Запорожцы – трусливые собаки, – усмехнулся Рустуф, – но все же самый захудалый козак лучше, чем все хайборийские племена, вместе взятые.
Конан знал, что козаки – это не клан и не племя в истинном смысле. Скорее многоязычный сброд, состоящий из конных отрядов беглых каторжников, воров и прочих отбросов общества, объединенных храбростью, любовью к странствиям и свирепым, независимым нравом. Козачьи ватаги различались по названиям рек и прибрежных островов моря Вилайет, где разбивали на зиму лагерь. Занимались козаки в основном лихими разбойничьими набегами, а порой и служили в регулярных конных войсках под флагами различных королевств и княжеств.
– Скажи-ка, козак, – поспешил сменить тему Конан, – прикидывал ли кто из вас хотя бы примерный план побега?
Рустуф скривился, как от зубной боли:
– Интересно, куда ж нам бежать? Гирканийцы соорудили этот свинарник лишь для пущей острастки! Ну выберемся мы, к примеру, отсюда – и окажемся в голой степи, где нас в два счета накроют. Даже если б нам и удалось захватить лошадей и оружие – посмотри на этот сброд! – Он широким жестом обвел толпу безразличных ко всему невольников. – Тупые скоты, да и только! Будь на их месте настоящие мужчины, еще оставалась бы какая-то надежда. Из пяти сотен кому-нибудь и повезло бы… А эти шакалы… Большинство из них и в седле-то сидеть как следует не умеет. Куда с ними в побег рваться!
– Так я и думал, – разочарованно вздохнул Конан, – Но выход все равно должен быть… В одиночку, ночью…
В это мгновение раздался барабанный бой, и рабы лениво поднялись на ноги. У края ямы появились степняки с большими кожаными мешками; мешки перевалили через край – в яму. Пленники, внезапно оживившись, резво столпились вокруг отвратительных куч объедков. И сразу же пошла отчаянная дележка и грязная ругань из-за лучших кусков.
Конан и Рустуф подошли к ближайшей куче и оттолкнули сцепившихся в драке пленников. Конан поднял огрызок плоской круглой лепешки из грубой муки пополам с мякиной – пища для самого занюханного раба. Конан с трудом заставил себя проглотить кусок.
– А вода здесь есть? – осведомился он.
– Перед заходом солнца нас поведут к реке небольшими группами, под охраной, – откликнулся Рустуф. – Там можно будет лечь на брюхо и лакать прямо из реки, как корова.
– Тогда вся надежда лишь на то, что поход не за горами, – заметил Конан, – иначе мы здесь все передохнем на таких харчах.
Козак отвел киммерийца в относительно свободный угол загона, и они вдвоем уселись на землю – доедать всухомятку отвратительные черствые лепешки.
