— Детали потом. Я тебя выслушал, теперь слушай ты. И каждое мое слово — приказ. Тимаэль оставить. Все отряды Веллигара, включая гарнизон города, — разоружить. Будут сопротивляться — уничтожать, мне нужны солдаты, а не бунтари. Тех, кто сдаст оружие, — можешь забрать с собой. Вместе с женами, детьми — бери всех и веди сюда. Запомни, люди сейчас важнее непокорных Алифи, нарисуй себе это на веках, Келлир. Люди могут умереть за меня. Алифи, что сейчас там воюют за власть, за меня умирать точно не будут.
— Люди сбегут, милорд, не успев за Вас умереть, — ухмыльнулся наемник.
— У них просто не будет такой возможности, потому что ты им такой возможности не дашь. Город не трогать, не жечь, не грабить. Привези мне только остатки казны, если там еще что-то есть, и все. Остальное — пусть грабят, пусть режут друг друга — это не наше дело. Мое имя не должно быть связано с пожарами и гибелью Тимаэля. Я уведу часть людей и стану спасителем, а не стервятником, позарившимся на труп соседа. Тем более, что и Рорка, обнаружив только золу и пепел, могут пойти дальше.
— Вы думаете, милорд, что добыча заставит их остановиться?
— У каждой охоты, наемник, должна быть цель, и нет ничего хуже, чем возвращаться с нее с пустыми руками. Рорка, что сейчас идут к Тимаэлю, — это только разведка, все основные войска кланов сейчас грызут стены Куарана. Им нужно дать повод вернуться. Добыча и победа — отличный повод, подари им его, иначе они придут ко мне слишком рано, а мы к этому не готовы…
— Вам не нужны деньги, милорд?
— Мне нужны деньги, но их я найду и без твоей помощи. Ты же должен дать мне другое — время. Сейчас оно стоит намного больше денег.
— Они ведь все равно вернутся, милорд. Рано или поздно, — задумчиво произнес Келлир.
— Конечно. Только лучше поздно, чем рано. Гораздо лучше.
…
— Что дальше? — Меченый не в первый раз задавал мне этот вопрос, и каждый раз приходилось на него что-то отвечать. Скрипя зубами и проклиная упрямого капитана. Кстати, несмотря на многочисленные побои, мытарства и неурядицы, зубы как раз практически не пострадали. Одна выбитая Рорка пятерка да обломанный передний — вот и все потери.
Что отвечать капитану в этот раз — я не знал. Мы сидели на склоне невысокого холма и смотрели на заходящее Солнце, а за нашими спинами устраивался лагерем немногочисленный отряд — те, кого мы все же смогли собрать по дороге домой. Странно, но разоренный, практически стертый с лица земли, пропахший кровью и смертью Валенхарр воспринимался всеми как дом. Хотя, что в этом странного? Там были люди. Побитые, потрепанные, нищие и голодные, но свои. А здесь… Беглецы до сих пор то и дело оборачивались назад, пытаясь убедиться, что все опасности уже позади, присматриваясь к каждой тени и прислушиваясь к каждому звуку.
Мы все-таки смогли вырваться с территорий, где разгуливали ловчие отряды Тхонга. Пройдет немного времени, и сами горы, за которыми стоял Толакан, перестанут виднеться на горизонте. Еще дней пять-шесть, и придется отчитываться Глыбе о достигнутых результатах. Стало горько. Каких результатах? Из тех, кто вместе со мной вышел из развалин крепости Валена и двинулся на юг, осталось чуть больше половины. Большую часть того, что везли на обмен, мы потеряли в безумных скачках или отдали Рорка в обмен на пленных. Сами пленные… Большинство из них затерялась в предгорьях Толакана, и я не верил, что они найдут дорогу. Тех же, кого мы с Меченым все-таки нашли, догнали или встретили по пути, едва хватало на то, чтобы восполнить потери отряда. Но погибли-то воины. А пришли бывшие рабы — кузнецы, плотники, крестьяне, прачки да потаскухи. Хороший размен.
— Дальше? — я переспросил, не собираясь отвечать на вопрос. Не в этот раз. — Понимаешь, капитан, у нас почти не было шансов вернуться. Будем честными, мы все должны были там остаться, в этих горах. А мы с тобой здесь, причем не одни. Так что, считай, хорошо сходили.
— Так разве я спорю? — похоже, Меченый искренне удивился. — Отлично сходили. Я такого борова завалил, что Глыбе и не снилось. И зубищи каких-то тварей с него снял. Теперь продам и заживу.
Капитан сплюнул.
— Крокодил.
— Что?
— Крокодил. Тварь, зуб которой ты, капитан, себе на шею повесил. По крайней мере, мне так кажется. На юге живут, — разговаривать о смертях и потерях не хотелось, да если честно, и надоело за последние пару месяцев, а вот о животных я бы поговорил. Или о природе. Или просто о чем-нибудь, кроме войны.
— Еще южнее?
— Намного. Там очень жарко. И такие же люди ходят, только с черной кожей.
— Дурило ты, Обезьяна Мор, — Меченый насмешливо покачал головой. — Нет там никаких людей. Ни белых, ни синих, ни черных. Если этот урод там зубы с твоих крокодилов выковыривал, то людей там точно больше нет.
Вот так, поговорили, значит, о природе…
День сто пятнадцатый. Неделя безмолвия.
Жалуешься, что по уши в дерьме? Радуйся, что плешь чистая.
Мор. Избранные цитаты. Глава «Диалоги».
Мягкие хлопья снега торопливо ложились на волосы, лица, плечи и тут же таяли, испуганно превращаясь в холодные капли. Я смотрел на затянутое покрывалом метели небо и ловил себя на странной мысли — не верю. Этому ненастоящему небу — не может одновременно стелить снег и светить солнце, почему-то не разгоняющее белое марево. Этому ненастоящему снегу — не может он падать хлопьями и стремительно превращаться в грязь под ногами. Я соскучился по родным снеговикам с тонкими ручками-ветками, по белым крепостям и мелким ребятишкам, штурмующим снежные цитадели. По шутейным войнам, где поражение — всего лишь снег за воротником, а не внутренности под ногами.
Местный снег не приносил умиротворения или спокойствия, он всего лишь делал видимость хуже, а людей еще злее — быстро мокнущая одежда не лучший спутник хорошего настроения. Так и получалось, что по мере приближения к Валенхарру люди вместо того, чтобы приободриться, впадали в еще большее уныние. Меченый попробовал затянуть песню, его лучники подхватили простые слова, но над холмами поплыли не лихие раскаты казачьего хора, а нестройный испуганный шепот. Ненастоящий снег давил на плечи, падал на лица и стекал по изможденным щекам ручьями ненастоящих слез. Или настоящих? Испуганные взгляды постоянно озирающихся рабов не давали забыть, кто мы и, главное, где — на узкой дороге из одного ада в другой.
Город встречал нас черными полями, так и не выветрившимся полностью запахом пепла и гробовой тишиной. Песня оборвалась, так и не дотянув до последнего куплета, — трудно петь поеживаясь. Обугленные кости, перемешанные с грязью под ногами, — все, что осталось от тех Рорка, что сгорели на подступах к городским стенам. Небрежно набросанные кучи белых костей — останки шаргов, погибших внутри городской черты. Их было некому хоронить, а может, и незачем, их попросту вывезли и выбросали, словно прошлогоднюю листву. Птицы и грызуны уже давно очистили их от остатков гниющей плоти, оставив нетронутыми только кости. Берцовые. Тазобедренные. Лучевые. Всякие.
