Стараясь двигаться как можно тише, она подобралась к Уилару и осторожно дотронулась до его руки. Когда колдун открыл глаза, Эльга напряженно зашептала:
— Сюда идут!
Уилар приложил палец к губам. Потом раздраженно показал Эльге на ее место, сомкнул веки и, кажется, снова заснул. Эльга оторопела от такой беспечности.
В это время, раздвинув ветви кустарника, на пригорке появилась женщина — судя по виду, обычная крестьянка. Не задерживаясь, она спустилась вниз. В руках у нее был плетеный короб — с утра пораньше выбралась в лес за ягодами или грибами. Вид двух путешественников ее ничуть не смутил. Более того, она даже не прекратила петь. Она прошла мимо — прошла так близко, что едва не задела плечом одну из лошадей. И скрылась за деревьями. Эльга оторопело смотрела ей в след. Кажется, ни ее, ни Уилара, ни лошадей попросту не заметили. Тем временем голос поющей девушки растворился в пении птиц и шуме листвы.
Эльга с опаской глянула на спящего чародея. Но вскоре усталость взяла свое. Эльга зевнула несколько раз, легла на плащ и заснула.
* * *
Следующую ночь они снова провели в седлах. По дороге чародей соизволил расспросить Эльгу о том, чему успела научить ее матушка Марго — пока была жива. Эльга честно рассказала про свои успехи (матушка Марго говорила, что она на редкость талантливая и прилежная ученица), а когда Эльга закончила, Уилар подвел итоги:
— Понятно, — сказал он. — ничему не успела научить.
Эльга обиделась и поджала губы. Через час ей надоело молчать, тем более что черный лес, едва-едва освещенный нарождающейся луной, пробуждал не самые радужные эмоции, а разговор прогонял страх. Уилара она больше не боялась — вернее, не боялась так, как во время первой их встречи. Она уже поняла, что этот человек по каким-то своим причинам будет заботиться о ней — по крайней мере, в ближайшее время. Набравшись храбрости, девушка спросила:
— А куда мы едем?
— На север, — ответил Уилар.
Это Эльга и так знала.
* * *
Ближе к утру Эльге стало казаться, что они подъезжают к какому-то крупному поселению — деревушки стали попадаться все чаще, дорога раздалась вширь. Вскоре после рассвета она узнала местность — когда поднимающееся солнце заставило засверкать бронзовый купол церкви, расположенной на вершине холма.
Бронзовое Аббатство. А городок, который вокруг него, — это, следовательно, Мельс.
Эльга уже была здесь однажды, и о городе у нее сохранились не самые лучшие воспоминания. Это случилось, когда она, разом лишившись всего — и жениха, и родителей, и дома, побиралась на дорогах Данласа. В город ее тогда не пустили.
Ворота уже были открыты. Уилар отдал солдатам пару монет и спокойно проехал дальше. Эльга последовала за ним, также стараясь держаться уверенно и по возможности в глаза стражникам не смотреть.
На рынке Уилар пополнил запасы провизии, закупил целый мешок овощей. Они уже двигались к концу рядов, где торговали съестным, когда Эльга услышала вдруг громкий крик. Рядом с Уларом по земле, воя от боли, катался грязный босоногий мальчишка. Он пытался срезать кошелек с пояса «богача», но не преуспел в этом — Уилар, поймав его за руку, сжал кисть и сломал все пальцы.
— Не умеешь воровать — зарабатывай на жизнь честно, — бросил мальчишке колдун.
— Да я сдохну с голода, прежде чем теперь что-нибудь заработаю!!! — сквозь слезы прокричал неудачливый воришка, баюкая правую руку.
— Меня это не волнует.
Эльге вновь стало жутко.
Когда они остановились у следующего ряда, Эльга не сразу догадалась, что одежда, которую стал выбирать Уилар, предназначается ей. Она пребывала в сомнениях до тех пор, пока они не выехали из города через другие ворота и Уилар не кинул ей узел с приобретенным и вещами.
— На, переоденься. Рвань свою — выброси. Смотреть на тебя тошно.
* * *
Они ехали уже четыре дня. Местность неуклонно повышалась. Вдалеке виднелись Гуандайхин, или Кормилицыны Горы, как их еще называли. Светло-голубые на рассвете, когда над землей стелется туман, зеленые в полдень, укрытые тенями в сумерках, с пологими склонами, сплошь покрытыми лесами и пастбищами, они вырастали одна за другой и издалека в самом деле соразмерностью и совершенством своих форм весьма напоминали женскую грудь, вполне соответствуя своему названию.
Уилар почти не расспрашивал местных о дороге. И поскольку он, по мнению Эльги, совершенно не был похож на человека, который от нечего делать станет разъезжать туда-сюда, выходило, что здесь он уже был и дорогу знает. Лишь раз Уилар проявил что-то, отдаленно похожее на любопытство — когда какой-то деревенский староста посоветовал ему объехать стороной очередное баронство, к границам которого приближались путешественники, «потому как, сударь мой, идет там воина».
— Война-а? — Потянул Уилар. — И кто с кем воюет?
— Да я-то уж не знаю, сударь мой. Мне-то уж откуда знать? Мне-то не докладывают благородные господа, когда меж собой войну начать соизволят. Ведет их вроде граф ан Танкреж. А кто такой и откуда — вот этого я не знаю…
— А воюют они, случаем, не с тамошним сеньором? Не с бароном Мерхольгам ан Сорвейтом? — спросил Уилар.
— С ним, — закивал староста. — С ним, с душегубцем. В аду ему гореть.
— Ты думаешь? — как будто с сомнением спросил Уилар. Эльга увидела, как краешки губ колдуна чуть дернулись, едва не сложившись в улыбку.
— А то! — продолжал крестьянин. — Его и архиепископ наш проклял! А про ан Танкрежа велел объявить, чтобы всякую помощь ему оказывали и чтобы добро не прятали — потому как грабежей не будет. И правда: прошел третьего дня через наш поселок отряд — а взять почти ничего не взяли. И девок не портили. Я даже и не поверил поначалу.
— Ничего, — сказал Уилар. — Думаю, в Сорвейтском баронстве они разгуляются на славу.
— Да так им и надо! — хлопнул староста кулаком по ладони. — Так и надо! Нечего этому душегубцу служить!
Уилар хмыкнул и поехал дальше. Сворачивать с дороги он не стал.
В середине следующего дня, по-прежнему продвигаясь на север, они наткнулись на конный разъезд. Их задержали, осведомились об именах и цели поездки… Конечно, имена, выдуманные Уиларом, ничего не сказали солдатам, но вот ответ на второй вопрос «Куда я еду — это мое дело» показался слегка подозрительным, и поэтому обоих препроводили в лагерь. Собственно говоря, в лагерь они попали только вечером, поскольку армия была на марше и должного внимания двум путникам уделить никто из начальства не мог. Весь остаток дня Уилар и Эльга неторопливо трусили на своих лошадях в хвосте воинства, вторгшегося на территорию Сорвейтского баронства. Уилар воспринял происходящее стоически — не рыпался, не качал права и не требовал никаких объяснений. Эльга всю дорогу молчала, со страхом посматривая на солдат — грубых, громко смеющихся над непристойными шутками, пропахших человеческим и конским потом. В какой-то момент у конвоя зародилась идея проверить сумки путешественников.
