Поначалу ворон успокоился, и Виктор задумался, мог ли здесь оказаться его отец, и если да, то какие места он мог бы посещать, с какими людьми общаться? Порой Гадателю невыносимо недоставало Учителя, ведь ему так о многом хотелось его расспросить, и столько ему рассказать.
Виктор бы опять задремал, убаюканный теплом и легкой тряской, но Одиссей снова заволновался, закаркал и принялся бить крыльями в клетке, насколько это было возможно.
-Да угомоните вы свою птицу, - не выдержал водитель. Виктор шикнул на него и осмотрелся - обычно таким поведением Одиссей пытался привлечь его внимание к чему-то важному в их окружении.
-Остановите машину, - потребовал Гадатель и, с клеткой наперевес, выскочил на улицу, как только автомобиль прекратил движение. Дрожащими руками он открыл дверцу, выпуская ворона. Одиссей каркнул, встрепенулся, расправил крылья и сразу же полетел к одному из домов - Виктору пришлось пройтись по сугробам. Идти было тяжело и неприятно, но интуиция Одиссея никогда их не подводила.
Ворон сел на табличку: "Сдается комната".
-Молодец, Одиссей. Как только у меня будет возможность, угощу тебя чем-нибудь вкусненьким, - Гадатель погладил птицу по перьям, казавшимся стеклянными в такой мороз.
Дом, о котором сообщала табличка, был аккуратным двухэтажным коттеджем, выкрашенным в светло-желтые и белые цвета, так что казалось, что он создан из света зимнего солнца. Небольшое крыльцо было чистым от снега, хотя на нем почти ничего и не было, только странного вида кормушка для птиц, да маленький коврик на пороге.
Гадатель поднялся по ступенькам и в нерешительности замер перед дверью. Сердце колотилось так быстро, что он, пожалуй, сбился бы со счета, пытаясь посчитать удары в минуту. Он словно стоял не на пороге дома незнакомой семьи, а своего собственного. Казалось, что даже на самом крыльце пахнет Учителем: табаком, скотчем и дорогим парфюмом. Виктор все яснее чувствовал его энергетику - ощущение уюта, заставляющее каждую мышцу расслабиться. Ему больше не хотелось никуда спешить. Да и нужно ли это было?
Он стоял на пороге чужого дома, а казалось, что дверь ему вот-вот откроет его собственный отец.
С замирающим сердцем, Виктор нажал на кнопку дверного звонка и стал ждать.
Какое-то время он ничего не слышал и не чувствовал. Разве что, к нему подошел Иероним, и Виктор, негодуя, знаком попросил его подождать.
Потом он услышал приглушенные шаги - легкие, как будто принадлежащие большой кошке. Человек был один, хотя Виктор отчетливо ощущал, как он перескакивает с одной мысли на другую, не в силах сосредоточиться на чем-то одном. Кажется, хозяин дома был занят сразу несколькими делами и, даже отвлекшись, не переставал об этом думать.
Дверь приоткрылась и хозяин дома, еще не показавшись, заговорил:
-Извините, комната уже не сдается, я уберу табличку... - это была девушка. Она замерла на пороге, удивленно смотря на Виктора снизу вверх. Она была невысокой, с темно-каштановыми волосами и круглыми темными глазами. Ярко-очерченные брови придавали ее мимике особенную остроту, и Гадатель поймал себя на мысли, что это по-своему очаровывает. Девушка неловко потопталась на месте. Виктор окинул ее взглядом и улыбнулся. Ее шаги, из-за которых ему пришла в голову гигантская кошка, немного приглушали теплые вязаные носки, а, судя по переднику, накинутому сверху на шерстяное платье, он и правда ее отвлекал. Они молчали какое-то время, потом девушка улыбнулась и произнесла то, что шокировало Виктора настолько, что он закашлялся.
-Вы ведь Виктор, да? Грег говорил, что Вы приедете.
-Вы знали Грега? - тут же отозвался Виктор. Сейчас его не покидало ощущение, что ему стоит задать всего пару вопросов, и он узнает, где его отец.
-Он снимал у меня комнату почти полгода.
На смену этой слепой уверенности тут же пришло подозрение. Виктор понимал, что не может доверять этой девушке, ведь она может быть очередной помощницей Джека, как когда-то была Тристана, или причастна к происходящему в городе.
Или причастна к исчезновению его отца.
-Почему я должен верить Вам? - Гадатель сощурился и сделал шаг вперед. От девушки веяло теплом, но не таким, как у Источников и не огненной энергетикой Грейс. Она казалась уютной, располагала всем своим видом, мягкостью и легкостью в движениях. - Что в нем было особенного?
-У него была контрактура Дюпюитрена, - вздохнула девушка. Она обхватила себя руками и посмотрела на Виктора снизу вверх, как-то умоляюще и устало одновременно, - Эта болезнь свойственна мужчинам, когда человек не может разгибать пальцы на руках или на ногах, - она загнула мизинцы и безымянные пальцы, очень похоже изображая Грега.
-Откуда такие подробности?
-Я медсестра.
Девушка была права. Чем старше становился Учитель, тем заметнее становились изменения в нём. Все еще сохраняя превосходную осанку, манеры, чувство юмора и манеру работы, Грег старился. Контрактура Дюпюитрена была лишь следствием его старости, какой-то злой насмешкой от Высших, ведь, по-своему, это усложняло Учителю работу с картами.
-Если Вы не верите мне, Виктор, спросите у своих карт, стоит ли мне доверять, - девушка оперлась плечом о дверной косяк и поежилась. Гадатель с трудом подавил чувство вины, что из-за него хозяйка дома все еще стоит на пороге. К тому же ее последняя реплика вновь вернула все подозрения, возникшие у Гадателя раньше.
-Вот это уже подозрительно.
Что-то в ней было не так. И дело было не в том, что она продолжала думать о нескольких вещах одновременно, не в том, как она смотрела на него - не скрывая своего интереса, даже не в ее тепле. Она, как искусственный свет, притягивала к себе, только для того, чтобы не дать ни капли тепла взамен. Отвечая на ее оценивающий взгляд, Виктор рассматривал и ее саму, заглядывал ей в глаза, пытаясь прочитать как можно больше мыслей, и все отчетливее видел в ней и ее профессию, и ее привычки, и то, что она заботлива и холодна одновременно. Виктор видел в ней что-то невероятно простое и доброе, обычную девушку со следами от муки, нелепо оставшимися на ее щеках и в переднике, немного забрызганном ежевичным вареньем.
Но сколько бы Виктор не смотрел на нее, он не мог понять, может ли он верить ее словам.
-Послушаюсь Вашего совета, - наконец прервал молчание Гадатель, с трудом отведя взгляд от ее глаз. - И спрошу у карт.
Он поставил клетку Одиссея на террасу, достал из кармана колоду, развернул ее и быстро перетасовал. Только сейчас Гадатель заметил, как у него замерзли руки и как непослушны на морозе пальцы. Карты понемногу согревали его ладони, с каждой секундой сильнее, но скованность в движениях по-прежнему сохранялась.
