Девчонка разорвала свою лепешку и большую часть протянула рабу. Тот помедлил, но взял.
– Садись, – сказала Дин спокойно. Дартин инстинктивно отодвинулся. Варвар
уселся и принялся жевать, двигая челюстями энергично и в то же время на редкость задумчиво.
– Как тебя зовут? – спросила его Дин. «Лично меня это интересует в последнюю
очередь», – подумал Дартин, однако ему волей-неволей пришлось принять к сведению, что свои девять кровных серебряных монет он выложил за человека по имени.
Девочка, выслушав все это, важно кивнула.
– Можешь называть меня Дин.
Дин. Так она себя именовала. Вернее всего, что Дин – не имя, а прозвище. В Аш-Шахба любят давать прозвища на древнем диалекте. Вероятно, «Дин» означает что-нибудь вроде «Речного Лотоса» или «Колокольчика Моей Души». Самое обычное прозвание для молодой женщины.
– Красивое имя – Дин, – одобрил варвар.
– Откуда ты родом? – спросила она.
– Ты хочешь знать, где я родился, или тебя интересует, откуда я пришел в Аш-Шахба? – уточнил Конан.
– Я задала вопрос с очевидной точностью, – иногда Дин выражалась витиевато и даже немного книжно, что сбивало с толку.
– Я киммериец, – сказал варвар.
Дартин поперхнулся. Ну конечно! Ему следовало догадаться сразу. Дартин уставился на нежеланно обретенного соплеменника с откровенной неприязнью. Ничего хорошего киммерийцы его семье не принесли. Дартин совершенно не был благодарен своему отцу за собственное появление на свет.
Подобно своей несчастной матери, Дартин верил в переселение душ. Лучше бы та душа, что ожидала в тот миг очереди вселиться в новое тело, получила какую-нибудь иную оболочку. Не наполовину киммерийскую – во всяком случае.
– Откуда ты пришел? – продолжала Дин.
– Прежде чем оказаться здесь, я был в Шадизаре.
– Ничего удивительного, – сказала Дин и замолчала, что-то обдумывая. Она тихо покачивала головой, и монетки в ее косах позвякивали.
Дартин решил вмешаться в их задушевную беседу:
– Полагаю, пора начинать выступление, пока не стало слишком жарко. Ты готова?
Девочка подняла голову к своему напарнику и без улыбки, совершенно серьезно, произнесла:
– Ты меня перебиваешь.
– Но ведь ты молчала! – возмутился Дартин. – К тому же я говорил о деле.
– Я думала. Ты мог бы услышать мои мысли, если бы захотел, – непонятно объяснила Дин.
– Я не имею привычки подслушивать чужие мысли, – заявил Дартин и поздравил себя с тем, что ловко вывернулся из сомнительной ситуации.
Дин вздохнула, как бы сожалея о его глупости.
– В любом случае, сегодня ты будешь выступать один. Я как раз пришла сказать тебе, что танцевать не буду.
– Это почему еще?
– Сегодня не хочу.
Дартин покусал губы. Вот так. Она не хочет. Так просто. Ни запугать, ни заставить ее он не мог. Просить же это косоглазое существо бесполезно.
Дартин поднялся на ноги. Девочка вынула персик и равнодушно принялась его грызть.
– Вчера ты потратила девять монет, – заговорил Дартин с нажимом. – Спустила целых девять монет на собственную глупую прихоть. Тебе не кажется, что ты начинаешь многое себе позволять? По-моему, следует возместить ущерб. Это было бы справедливо.
– Ну и что? – спросила Дин, лениво поведя раскосыми глазами. – Я заработала тебе больше, чем потратила. Вот что справедливо.
Дартин резким движением схватил раба за локоть. Тот прикусил губу, но промолчал. Явно запомнил на будущее и при случае поквитается – но сейчас Дартин был в таком бешенстве, что предпочел не обратить на это внимания:
– Если ты не собираешься сегодня выступать, – прошипел Дартин, обращаясь к Дин, – то вместо тебя будет танцевать эта киммерийская сволочь.
Дин сказала с набитым ртом:
– Да ты ведь и сам киммерийская сволочь, Дартин.
Дартин разжал пальцы.
– Ненавижу таких, как он, – проговорил он искренне.
Дин забросила косточку от персика на крышу ночлежки.
– Вот и хорошо, – невозмутимо заявила она, обтирая рот. – Я забираю его. Он мне нужен. Ступай, Дартин. Я буду у Афзы. До вечера.
– Твоя Афза – старая ведьма, – проворчал Дартин, сдаваясь. – До вечера, кроха.
Дин проводила его недобрым взглядом, а затем легко поднялась и с важностью кивнула своему рабу:
– Иди за мной.
И зашагала по направлению к лавке Афзы.
* * *
Дартин ел сливы и плевался косточками в пыль. Он чувствовал, что не может больше оставаться в: этом дурацком городе. Дин решила его бросить – тьфу! – но это ее личное дело – тьфу! – а он, Дартин, перейдет через Белые Горы и попытает счастья в Хаддахе – тьфу!
– Угости, – раздался над его ухом тонкий голос.
Дартин, не глядя, сунул через плечо несколько слив. Голос принадлежал Каджану, старинному приятелю Дартина. Они вместе ходили за листьями ката. Излишне будет сообщать о том, что Каджан был еще большим жуликом, нежели Дартин. И, кстати, немногим более удачливым.
Каджан присел рядом с приятелем.
– Сегодня не поешь?
– Неохота, – буркнул Дартин.
– А где твоя малышка?
– Для начала, малышка не моя. Она не в моем вкусе.
– Ну, мало ли что про вас говорят…
– Поверь мне, Каджан. Если бы ты знал ее поближе, тебе и в голову не пришли бы подобные мысли.
– И все-таки, где она?
– Понятия не имею.
– Что, сбежала? – проницательно спросил жулик.
– Да ну ее! – в сердцах ответил Дартин. Хоть кому-то он мог излить свою душу. Правда, в сочувствии Каджана черной ночной змеей таилось злорадство, но других слушателей у Дартина все равно не было. – Она потратила вчера кучу денег на гору хлама. И как я ей отдал их – сам не понимаю… Умеет она эдак посмотреть, что любые возражения застревают в глотке. Собственным недовольством так поперхнешься, что десяток целителей не спасут – сдохнешь и будешь лежать в могилке синий-синий.
Каджан захихикал. Сравнение ему понравилось. Он почти ничего не знал о Дин, хотя, подобно всем посетителям шахбийского рынка, видел ее каждый день. И теперь, пользуясь тем, что Дартин находился во власти досады и разоткровенничался, жадно ловил каждое слово.
Дартин махнул рукой безнадежно:
– А сегодня с утра эта Дин заявляет мне, что не желает танцевать. Что у нее нашлись какие-то более важные дела, чем помогать мне зарабатывать деньги.
– Ну и ты плюнь на нее, – посоветовал Каджан самым дружеским тоном, какой только сумел изобразить. – Что она, в самом деле, себе позволяет? Ты мужчина, а она всего лишь девчонка.
– Мне деньги нужны, – сказал Дартин.
– Дай еще сливу, – попросил Каджан. – Не жмись, дай.
