После ухода нордлингов на Материк, Алафрида перебралась в брошенную деревню, заняла самый лучший дом, прежде принадлежавший конугу, и одна прожила в Одаль-фьорде около пятнадцати зим. Скверно было другое – бельмо постепенно затягивало единственный зрячий глаз, не помогали ни травяные настои, ни магия. Когда старуха почти окончательно ослепла, на Вадхейме неожиданно появился...
Хлопнул притвор, в дом ворвалась струя холодного и сырого весеннего воздуха. На пороге образовался один из молодых дружинных Гебериха — кажется, его зовут Визимаром. Тьфу, язык на этих варварских именах сломаешь!
— Конан-рикс, мы соглядатая поймали! — бодро сообщил Визимар. — По кустам, паскуда прятался, высматривал!
Алафрида вскинулась и нахмурила лоб:
— Ну-ка, любезный мой, приведи этого соглядатая в дом, — скомандовала ведьма таким властным тоном, что Конану оставалось только кивнуть, подтверждая указания Алафриды. Старуха проворчала под нос: — Хорошо, хоть поймали, а не на меч насадили... Уверена — это мой постоялец. Других чужаков в Одаль-фьорде быть не может!
— Пустите! Да отпустите же, говорю вам! Я живу здесь! Дикари! — эти крики мы услышали задолго до того, как таинственного незнакомца весьма грубо втолкнули в дверной проем. — Ублюдки! Варвары!
Вопил человек на чистейшем аквилонском, периодически сбиваясь на нордхеймский. Наконец, дверь распахнулась, Визимар отвесил изловленному злодею роскошного пинка и тот влетел в обиталище Алафриды, будто камень из пращи. Споткнулся, упал у ног поднявшегося с лавки Конана.
— Кыш отсюда, бездельники! — обращаясь к своим, цыкнул Геберих, которого мы пригласили на трапезу. Визимар и еще двое дружинных состроили обиженное выражение на скуластых физиономиях, однако подчинились.
— Я ж предупреждала, — спокойно сказала
Алафрида, потянув носом. — Постоялец...
— Та-ак, — протянул Конан, поднимая человека за плечи. — Прошу, почтенный, простить за столь невежливое обращение. Мы, знаешь ли, имеем основания опасаться чужаков.
— Ак... Аквилонцы? — сказал, запнувшись, «постоялец» нашей ведьмы. Недоверчиво оглядел нордхеймский наряд Конана, перевел взгляд на меня — я сохранил верность столичным традициям, оставшись в синем бархатном колете пошитым по последней дворянской моде.
На вид незнакомцу было лет пятьдесят. Светлые умные глаза, окладистая бородка, бывшая когда-то рыжеватой, а теперь превратившаяся в сиво-седую. Не худощав, но и не толст — скорее, крепок. Одет, как и положено на холодной Полуночи, в меха и кожу — видно, что одежду шил сам, слишком неумелый покрой. На поясе — пустые ножны от охотничьего кинжала (само оружие наверняка отобрали Визимар сотоварищи). Ладони в крови, однако кровь не свежая, а засохшая — скорее всего, звериная.
— Вы кто, аквилонцы? — повторил человек. — Вы приехали... приехали за мной?
— Да, мы из Аквилонии, — я решил, что настало самое время вступить в разговор. — Хальк, барон Юсдаль-младший из Гандерланда, советник короны, к вашим услугам.
— Советник... короны? — ошарашенно переспросил неизвестный владелец книг и сундука.
Понимаю его удивление — сей титул является высоким даже в тарантийской дворцовой иерархии, а уж встретить эдакого вельможу на необитаемом полуночном острове? Это чересчур! — Зачем было посылать за мной столь важную персону?
— Прости, почтенный, но мы прибыли на Вадхейм по своим надобностям и совершенно не ожидали увидеть здесь соотечественника, — раздельно сказал я. — Могу я узнать, с кем имею честь беседовать?
— Э... Да, конечно... Руфус, граф Оргайл, некогда — магистр Высоких Искусств тарантийской Обители Мудрости. Приговорен коронным судом в вечной ссылке за подготовку покушения на государя Нумедидеса Эпимитрея. Поместья и лены проскрибированы в пользу казны... Собственно, месьоры, я — злодей короны. Простите, но я подумал, что меня могли помиловать, и вы прибыли...
— Руфус из Оргайла? — я с размаху плюхнулся на лавку, будучи не в силах устоять на ногах. — Боги Всеблагие, тебя все считали погибшим и давным-давно оплакали! Как же, я учился в Обители как раз во времена, когда ты преподавал! Отлично помню твои лекции по аквилонской истории и искусству риторики! Бывший граф Оргайлский нахмурился, помолчал и затем тихо-тихо ответил:
— Рад, что меня еще не забыли... Прошло девять с лишком лет... Или зим, как говорит госпожа Алафрида.
— Судебное решение по твоему так называемому «заговору» давным-давно отменено новым королем! — на едином духу выпалил я. — Полное помилование тебе и твоим «сообщникам»!
Тебя просто не смогли найти и решили, что ты умер! В управе стражи потеряли бумаги, в которых отмечалось место ссылки!
— Приговор отменен новым королем? — зачарованно произнес магистр Руфус. — Нумедидес умер? Его сменил Дион? Помилование?! Значит, я могу вернуться домой? Невероятно!
— Отвечаю последовательно, — вмешался Конан. — Нумедидеса свергли во время военного переворота в 1288 году, граф Дион... хм... скончался. Династия Эпимитреев прервалась. Если его милость советник короны утверждает, что ты помилован, значит так оно и есть — говорят, будто барон Юсдаль является одним из самых осведомленных людей в государстве.
— Но... Месьоры, что в таком случае вы делаете на Вадхейме?
— Ищем клад Нифлунгов, — деревянно сказал Тотлант. — По приказу короля.
— Ага, значит клад... — покивал головой ссыльный граф, совершенно не обратив внимания на слово «клад», поскольку неожиданные новости из Аквилонии сразили его подобно молнии. — Скажите, но если Эпимитреи больше не правят королевством, то кому ныне принадлежит Трон Льва? Пуантенской династии?
— Видишь этого хмурого парня? – фыркнул я, указывая на киммерийца. — Позволю себе представить государя всея Аквилонии, Конана Первого, из Канахов. А Просперо Пуантенский сейчас вице-королем...
Руфус из Оргайла медленно опустился на скамью возле Алафриды, бесстрастно слушавшей разговор. Изрек слабым голосом:
— Ничего не понимаю. Советник короны, король... Король Конан из Канахов? Это же киммерийское имя! Господа, пожалуйста, объясните подробно! Я понимаю — ложь несовместима с дворянской честью, но мне кажется, будто вы меня разыгрываете.
— Тут разыгрывают отнюдь не тебя, — буркнул Тотлант, бросив на меня язвительный взгляд.
Я исподтишка показал стигийцу кулак. — Но мы будем счастливы, граф, в деталях рассказать все, что знаем... И, в ответ, рассчитываем на твою неоценимую помощь...
Не устаю удивляться, насколько причудливы могут быть капризы судьбы и сколь извилисты дороги, ведущие человека сквозь жизненные тернии! Казалось бы я только вчера видел Руфуса, графа Оргайлского, в фиолетовой с золотым шитьем мантии магистра Высоких Искусств на кафедре Обители Мудрости, а сегодня... Сегодня бесстрастный жребий богов предуготовил нам встречу на затерянной в Океане скале, позабытой силами горними и навеки покинутой человеком!
