Будь готов, всегда будь готов, подходи ко всему с умом.
В этом секрет успеха Джека Морта как на работе, так и в забавах.
В девяти кварталах от остановки располагалась большая стоянка. Джек сошел с автобуса, вошел на стоянку, сел в машину (неприметный «шевроле» выпуска середины пятидесятых, но все еще в неплохой форме) и вернулся в Нью-Йорк.
Он был свободен и чист.
7
Все это пронеслось перед мысленным взором стрелка буквально в одно мгновение. И прежде, чем сознание его справилось с потрясением, просто-напросто отключившись, он увидел еще кое-что. Не все, но достаточно. Вполне достаточно.
8
Он увидел, как Морт аккуратно вырезает острым ножом заметку с четвертой страницы «Нью-Йорк Дэйли Миррор», стараясь не задеть строчек в колонке. Называлась заметка: ПОСЛЕ ТРАГИЧЕСКОГО НЕСЧАСТНОГО СЛУЧАЯ ДЕВОЧКА-НЕГРИТЯНКА НАХОДИТСЯ В КОМЕ. Увидел, как Морт мажет обратную сторону вырезки кисточкой с клеем, прикрепленной к крышке пузырька. Увидел, как Морт приклеивает ее по центру пустой страницы в альбоме, в котором, судя по тому, как он распух, было немало подобных вырезок. Роланд успел прочесть первые строки заметки: «Пятилетняя Одетта Холмс, которая приехала вместе с родителями в Элизабеттаун, штат Нью-Джерси, чтобы отпраздновать радостное событие, оказалась жертвою слепой и жестокой случайности. Через два дня после бракосочетания тети, девочка со своими родителями шла пешком на вокзал, и ей на голову упал кирпич…»
Но это был не единственный случай, когда он имел с нею дело, не правда ли? Да. Господи, да.
За годы, прошедшие между этим утром и тем днем, когда Одетта лишилась ног, Джек Морт сбросил немало еще кирпичей и тяжелых предметов и столкнул немало людей.
А потом снова ему повстречалась Одетта.
Первый раз он столкнул кирпич на нее.
Во второй раз он столкнул ее.
И предполагается, что такой человек мне нужен? Такой человек…
Но тут он подумал о Джейке, о том, как его толкнули, и вследствие этого мальчика перенесло в его мир. Ему почудилось, что он слышит смех человека в черном. Это его и добило.
Роланд лишился чувств.
9
Когда он пришел в себя, он увидел ровные ряды цифр, выстроенных на зеленой бумаге. Бумага была разлинована вдоль и поперек, так что каждая цифра походила на арестанта в камере.
Он подумал: Там было что-то еще.
Не один смех Уолтера, а что-то еще. Какой-нибудь план?
Нет, боги вышние, нет — ничего столь завершенного и обнадеживающего.
Но хотя бы мысль. Какой-то намек.
Сколько я пролежал, интересно, в отключке? — подумал он, вдруг встревожившись. Когда я вошел в эту дверь, было часов девять, может, чуть меньше. Сколько времени…
Он вышел вперед.
Джек Морт — который в это мгновение был просто живою марионеткой, управляемой стрелком — приподнял голову и посмотрел на стрелки дорогих кварцевых часов у себя на письменном столе. Четверть второго.
Боги вышние, уже так поздно? Так поздно?! А как же Эдди… он так измотался, ему никак не продержаться без сна так дол…
Стрелок повернул голову Джека. Дверь осталась на месте, но то, что увидел Роланд по ту сторону, было гораздо хуже, чем он мог бы себе представить.
На той стороне было две тени, одна от коляски, другая от человека… но это человеческое существо было не совсем целым: оно опиралось руками о землю, потому что ниже колен у него не было ног. Ноги отрезало с той же мгновенной жестокостью, с какою ползучие чудище отхватило Роланду пальцы.
Тень двигалась.
Роланд тут же отвернул голову Джека от двери с молниеносной скоростью атакующей змеи.
Она не должна заглянуть сюда. Пока я не буду готов. А до того момента пусть она смотрит лишь на затылок этого человека.
Детта Уокер все равно не увидела бы Джека Морта, потому что всякий, кто посмотрел бы в дверной проем с той стороны, увидел бы только то, что видит Роланд. Она могла бы увидеть лицо Морта лишь в том случае, если бы он посмотрелся в зеркало (хотя это тоже могло бы потом привести к жутким последствиям, парадоксам и повторениям), но даже тогда оно бы не значило ничего для Госпожи, и уж если на то пошло, для Джека Морта лицо Госпожи тоже не значило бы ничего. Хотя они дважды соприкасались смертельно близко, они ни разу не видели друг друга в лицо.
Стрелку нужно было другое: он не хотел, чтобы Госпожа увидела Госпожу.
По крайней мере — пока.
Искра чистой интуиции вылилась в какое-то подобие плана.
А там было уже поздновато — судя по освещенности, три часа дня, если не все четыре.
Сколько осталось еще до захода солнца, когда придут эти омары и с ними — Эддин конец.
Три часа?
Два?
Он мог бы вернуться и попытаться спасти Эдди… но именно этого и хотела Детта. Она приготовила западню, как жители деревень, когда хотят поймать страшного волка, выставляют жертвенную овечку, а кто-то из них залегает в кустах на расстоянии полета стрелы. Он вернется в свое подточенное болезнью тело… совсем не надолго. Он видел в проеме только ее тень. Объясняется это просто: она лежит рядом с дверью, держа револьвер наготове. В тот момент, когда тело Роланда шевельнется, она выстрелит и все, он покойник.
Его смерть будет хотя бы быстрой и в каком-то смысле милосердной, потому что она боится его.
А Эдди будет уготован первоклассный кошмар.
Казалось, он слышит отвратительное хихикание Детты Уокер: Хочешь меня оприходовать, беложопый? Ты этого что ли хочешь? И не боишься старой негритоски-калеки?
— Путь только один, — пробормотали губы Морта. — Один.
Дверь кабинета открылась, и внутрь заглянул лысый мужик в очках.
— Как у нас со счетами Дорфмана? — поинтересовался лысый.
— Что-то мне нездоровится. Думаю, съел что-то не то на обед. Мне, похоже, придется уйти домой.
Лысый встревожился.
— Это, может быть, грипп. Сейчас как раз ходит инфекция, я слыхал.
— Может быть.
— Ладно… но при условии, что вы закончите с этом отчетом для Дорфмана завтра к пяти часам…
— Да.
— Потому что вы сами знаете, какую он подымает иной раз бучу…
— Да.
Лысый кивнул с несколько неловким видом.
— Да, идите домой. А то вы вроде как сам не свой.
— Это точно.
Лысый поспешно скрылся за дверью.
Он почуял меня, подумал стрелок. Но это еще не все. Они все боятся его. Не знают даже, почему, но боятся. И боятся они не зря.
Тело Джека встало из-за стола, достало кейс, который был в руках у Морта, когда Роланд вошел в него, и сгребло в него со стола все бумаги.
Роланд едва поборол желание еще раз оглянуться на дверь. Он не станет оглядываться до тех пор, пока он не будет готов рискнуть всем и вернуться.
