— Вот ведь идиотка!
Я взвизгнула, когда что-то резко подхватило меня и перетащило через беснующиеся кусты. Они пытались удержать меня, выросли, казалось, до небес, но от соприкосновения с магией осыпались пылью.
— Видимо, ты не зря называешь меня несчастьем, — попыталась вложить в голос всю нежность, но Лэрзен и внимания не обратил.
Не удостоив взглядом, молчаливо оплёл каким-то заклинанием и спокойно, будто кусты были простыми кустами, направился за племянником. Даже обидно стало: меня скрутили, заставили летать, образно говоря, перелезать через стену, а Манала провели через калитку. Лэрзен не церемонился, прожёг дыру в несговорчивой ограде.
Втроём мы направились туда, где, по словам мужа, был выход. Разговаривал он, разумеется, не со мной, в очередной раз начав жестокую игру. Будто я сама себя не корила!
Души не отпускают просто так.
Земля потрескалась, расползлась змеевидными расщелинами, из которых вылезли демоны. Признаться, я предпочла бы вампиров: выглядят дружелюбнее.
Лэрзен среагировал мгновенно, опутав нас с племянников двойной защитой, а сам принял бой.
Манал пытался бежать, но я сдерживала его порывы: здесь намного безопаснее, лучше стоять и не двигаться. Только не переживать не получалось.
Он же слабеет, я это вижу! Я своей глупостью убиваю собственного мужа! А этих тварей так много, они так стремительны…
Но я верю в Лэрзена, как я могу не верить?
Искренне жалела, что мертва: живым помогать проще.
Но всё обошлось. Странно, Лэрзен не убил их, а просто заставил замереть в причудливых позах.
Магия была столь стремительна, что я не замечала заклинаний — а ведь гордилась тем, что научилась кое-чему. А тут даже не скажешь, что именно плетёт муж, только ловчую нить узнала. А в конце, наверное, парализующее.
Когда он обернулся ко мне, не удержала вскрика. Он тоже начал таять!
— Хватит выть! Иди сюда. И племянника тащи. Может быть неприятно. Не сопротивляйтесь, второго шанса не будет: мне не хватит сил. Их и сейчас для двоих слишком мало. Одана, ты первая. Без возражений — тут выбираю я.
Я подошла. Муж протянул руку, оставил на мне какой-то знак. А потом резко привлёк к себе, точнее в себя, заставив погрузиться в то самое вязкое, пока ещё тёплое пространство. Но как же там уютно!
Спустя минуту ко мне присоединился Манал.
Вдвоём было тесно, с трудом устроились по обе стороны сердца Лэрзена. Да, оно у него было — не такое, как настоящее, призрачное, но сжимающееся и разжимающееся.
Не удержавшись, прижалась к сердцу щекой. Гул его работы будет успокаивать — да, мне страшно. Наверняка будет очень больно.
ЛэрзенУбедившись, что «бременен» двойней (неприятно и неудобно, но это временно), начал обрывать связи с гранью. Быстро, но точно, чтобы ничего не забыть.
Грань, разумеется, своё не отпускала, чуть не вырвала души обратно, но сдержал энергетический контур. Если дальше так пойдёт, стану заправским некромантом.
Испуганный крик Сира.
Дело дрянь, нужно давать указания, ибо, если выберусь, буду валяться без сознания. Если выберусь… Именно так, потому что время вышло, жизнь и сила стремительно утекали. Ничего, залезу в резерв, последним рывком распрощаюсь с краснорожими.
Преодолевая первую преграду, вновь дышу огнём.
Плохо. Мне плохо, но души нужно вытаскивать. Даже если умру — даром собой жертвовал?
Вроде всё, вот они, оба.
Дёргаю за ниточку, соединяющую меня с телом, напоминаю, что ещё жив, и резко оживаю.
На грани сознания, преодолевая слабость и дурноту, делаю то, что должен, прося сына помочь. Он займётся воскрешением Манала, артефакт на полу валяется, а я Оданой.
Практически ничего не видя, начинаю ритуал воскрешения. А в голове одна мысль — лишь бы успеть!
Я не знаю, успел ли: безграничная тьма накрыла, когда я вдыхал в Одану жизнь. Как выяснилось — свою. Но если так, то вдыхать было нечего: некромантия тем и опасна, что предлагает прогулку по лезвию ножа.
«Что ж, зато почётно. Как и полагается магу», — утешили отголоски угасающего разума.
— Папа! Папа!
Кажется, голос Орфы.
Я отчаянно пытаюсь вернуться, снова слышать и видеть, но всё как снег… Будто тебя засыпали снегом, и ты медленно стынешь, костенеешь. И ничего больше нет, лишь отголоски мира и собственных ощущений.
Окружающее пространство тает…
Ещё один рывок.
Нужно что-то чувствовать, нужно!
Орфа, позови ещё раз: твой голос, как ниточка, приведёт обратно.
И она позвала.
А Сир колдовал: я чувствовал мягкое прикосновение магии.
Боль, Тьхери, боль! Никогда не думал, что буду так ей радоваться.
Оба парня чего-то творят. Даже не знаю, ругать или хвалить.
Откуда они это узнали? Из книг? От Стьефа… Смешно, но мне хочется, чтобы он оказался рядом — дара нет, но вылечить сумеет. А эти два зверёныша только себя досуха выжмут.
Теребят, кричат… Наверное, потому что плохо слышу.
Попытался определить, к какому миру принадлежу. Сложно сказать, грань крепко вцепилась. Избавляться от неё нужно прямо сейчас, когда мне подарили силы, иначе я не вернусь. Умная, дрянь, знала, какую ловушку сотворить!
Баста, больше никаких хождений! Для этого есть настоящие некроманты, у них и баланс энергии иной, и умений больше.
Интересно, племянничек жив, или я зря выряжался, корчусь здесь… Хадаршет, лучше бы сдох!
Боль была жуткая, нестерпимая. Кажется, я даже выл. Почему кажется? Да не соображал ничего, просто корчился на полу. Теперь, когда ощущения вернулись, точно знал, что подо мной нечто твёрдое, покрытое ковром, что запахи знакомы, особенно свечей и курительных трав, что меня держат чьи-то тёплые руки. Руки ребёнка. Дочь? Да, Орфа, потому как её братья всё ещё колдуют. Им пора прекращать, особенно Рэну, да и Сиру…А ведь он молодец: кто же ещё удержал, когда меня мотнуло за грань? Весь выложился, хотя я и помогал, сопротивлялся попыткам досрочной смерти…
Меня будто раздирали на части. Или пилили.
Сделал знак рукой, что не труп. Попытался поменять позу, открыл глаза. И тут же закрыл — рано пока, веки чугунные.
Радуются. Орфа — громко, сыновья — тихо, устало… А Одана? Одана! Почему нет её голоса? Никакого. Я ведь не пару минут валяюсь, она должна была очнуться. Не встать, конечно, но на шёпот сил бы хватило. Ментальный.
Преодолевая насмешку грани, заставил себя приподняться на локтях и поискать мысленным взором супругу. В комнате её нет. А комната — кабинет. Так, а в спальне? Да, лежит на постели. Прощупать её состояние не позволило собственное.
С глухим стоном повалился обратно на пол с твёрдой уверенностью, что от мертвеца в ближайшие сутки буду отличаться только температурой тела.
